Глава 1. Энха. Гоблины. Разведка (1/2)

Два года спустя.

Что заставило старого солдата на донжоне обратить внимание на движение на востоке, он потом сам не мог объяснить. Летний вечер стоял тихим и безветренным; не было ни ветерка, пахло спеющей рожью на полях, цветущими луговыми травами, скошенным сеном. На западе небо алело всеми оттенками красного, на востоке уже было тёмным, и старый солдат меланхолично рассматривал и небо, и невысокие заогжские горы, и прилегающие к замку поля и леса, и неясное движение между опушкой леса и грядой невысоких холмов недалеко от деревни Груздки почему-то обеспокоило его. Это могли быть косули, или олени, или кабаны… Но что-то было не так с теми косулями или кабанами, и старый солдат вглядывался во всё сгущающуюся темноту и в неясное движение и силился понять, что это может быть.

На донжон поднялась Энха, и солдат молча указал ей на движение на опушке, надеясь, что её более молодые глаза разглядят лучше. Но и Энха вынуждена была признать, что не видит. Однако в самом деле не похоже это было на косуль или кабанов.

Она помчалась вниз и через некоторое время вернулась с хозяином замка. Старый солдат отдал Вито почтительный поклон, и они с Энхой ткнули ему пальцем в движение. Вито присмотрелся, тоже не определил, кто это, сотворил магическую линзу и посмотрел через неё.

– Вот… демон!

Восклицание Вито, когда он глянул в линзу, прозвучало, конечно, гораздо более нецензурно, ибо какая цензура, когда обнаруживаешь отряд гоблинов в шести вёрстах от родного замка? И мало того, что в шести вёрстах, так ещё и отряд, который обычно состоял из семи, максимум десяти голов, на этот раз навскидку насчитывал не менее двух десятков – точно подсчитать из-за расстояния и темноты не представлялось возможным. А к тому же появились эти гоблины не с севера, а с востока, откуда они никогда в жизни не появлялись.

Крутицкий замок прикрывал дорогу и с запада, где над Невежьей пустошью уже сотни лет висела прореха из мира демонов, из которой лезла нечисть, и с севера, откуда с Гоблинской пустоши приходили гоблины. Дорога с севера шла между невысокими лесистыми горами; они были проходимы, но гоблины предпочитали лёгкие пути и почти всегда приходили по дороге, реже – звериными или охотничьими тропами. И попадали на замок, около которого их уничтожали. Если же не удавалось перебить всех гоблинов у замка, они рассеивались по долине, прятались по лесам, ловили одиноких грибников и травниц, совершали набеги на деревни. А сейчас они двигались на Груздки – незащищённую деревню на берегу реки. С востока, откуда никогда не появлялись! И отрядом в два десятка голов!

Вито схватил висевший на специальной стойке горн и резко подул в него. Во всём городке залились лаем собаки. Вито сделал паузу и снова просигналил два раза. Во дворе тут же забегали люди, слышно было, как конюх прокричал: «Сколько седлать?», а кто-то из солдат: «Куда?»

Что означает этот сигнал, знали все.

Когда отряд из семи человек – Вито, Энхи и пяти гарнизонных солдат – ворвался в Груздки, гоблины там уже бесчинствовали. Ревели коровы и козы, которых заживо раздирали на куски и тут же жадно пожирали, квохтали куры, гоготали гуси; собаки – пастушьи и охотничьи – пытались нападать на гоблинов, но те кололи их копьями. На заборе повис труп селянина – два гоблина уже разодрали на нём одежду и зубами вырывали куски мяса. Вито на скаку уложил их из лука, попав одному в горло, а другому в лицо, солдаты алебардами, а Энха совней, не спешиваясь, зарубили ещё пятерых. Энха не удержалась в седле, скатилась на землю и, не вставая, всадила следующему гоблину совню в неприкрытое снизу мужское хозяйство.

– Сзади! – заорал Вито, запуская магическое облако чуть выше Энхиной головы. Энха перекатилась по земле, не поднимаясь, отбила совней гоблинское копьё. Магическое облако окутало гоблина, резко сплющилось, отвердело и разорвало его напополам.

Ещё двух гоблинов зарубили среди развалов рухнувшего курятника, а остальных обнаружили возле кузницы, куда, как оказалось, всё же успели забиться люди, в основном селянки с детьми, и из маленьких окошек кололи неистовствующих гоблинов всеми подручными инструментами. Одна тварь уже валялась на земле, его лицо было истыкано до состояния фарша.

Гоблины, чуя женскую и детскую человечинку, остервенело лезли на кузницу, пытались выбить массивную дверь и проковырять дранку на крыше, а потому не сразу среагировали на всадников. Вито магическим льдом снял с крыши одного гоблина, уже наполовину залезшего в трубу, и проткнул второго. Солдаты перекололи алебардами оставшихся пятерых.

Пока они зачищали двор кузницы, к Энхе, отставшей от своих, вывалился, ломая старый забор, гоблин – с перемазанной в крови мордой и вооружённый, в отличие от своих сородичей, не копьём, а вилами. За ним прямо по грядкам мчался охотник Гонко, держа наперевес рогатину. Энха совней отвела вбок вилы гоблина, попыталась одновременно достать ногой в колено, но расстояния не хватило. Подскочивший охотник всадил рогатину ему в спину. Гоблин резко развернулся к охотнику и ткнул вилами в него. Энха со всей силы резанула гоблина совней по ногам, и тот наконец упал. Охотник – вилы лишь слегка царапнули его – пригвоздил его рогатиной к земле, на этот раз перебив позвонки спины, а Энха перерезала совней горло.

Деревню в уже наступивших сумерках обыскали тщательно, Вито – магией, селяне пустили собак и нашли ещё одного гоблина – на этот раз мелкого, почти детёныша, который сидел в хлеву и жадно жрал заколотую козу. Ещё одного задрали, сбившись в стаю, собаки.

Вито проехался по деревне, мрачно подсчитывая потери. Людей погибло трое – тех, кто не успел прыгнуть в подклеты или забиться в кузницу – а вот скотины полегло почти половина. Особенно молочные коровы.

– Обычно утащат козу или девку с дитем, – горестно заметил староста, – и уходят. А тут как демон в них вселился.

Это было очень странно, потому что гоблины так не поступали. Они ловили по лесам грибников, охотников, ягодников и травников, по дорогам – одиноких путников, могли разорить хлев-другой, но чтобы массово нападать на поселение – такого не было со времён последней войны с гоблинами, то есть более ста лет. И это было не единственной странностью. Когда трупы гоблинов стянули на центральную площадь – к дубу, который намертво врос в железный забор старостиного двора – их насчитали двадцать один. Это было тревожно много, потому что обычно гоблины сбивались в шайки по пять-семь голов, изредка десять, но чтобы два десятка – такого никогда не было. Ну и то, что гоблины явились с востока, тоже беспокоило сильно.

Сумерки всё сгущались, в округе начала шуршать нечисть. Женщин с детьми отправили по домам, а мужчины, вооружившись кто чем и нервно озираясь на каждый шорох, остались рассматривать трупы. Гоблины были как гоблины – два с небольшим аршина росту, кривые ноги, руки до колен, серая сморщенная кожа да сильно выдающиеся вперёд челюсти. Однако что сразу бросилось в глаза, – это что они принадлежали двум разным кланам. Притом что гоблинские кланы, враждовавшие друг с другом, объединялись крайне редко, последний раз такое было более ста назад, и должно произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы они пошли на союз. И поведение их было необычным: гоблины испокон веков убивали только когда хотели есть и ровно столько, сколько могли съесть или унести. И можно бы предположить, что они не ели несколько дней и обезумели от голода, да летом в лесах Околья еды хватает, а жизнь в суровой бесплодной пустоши приучила их жрать всё, что хоть условно съедобно. Не нашлось на них и никаких тёмных или шаманских артефактов, которые могли бы привести к безумию.

– Что происходит? – Энха повернула голову к Вито.

Тот задумчиво смотрел на трупы, хмурился и молчал.

Гоблины тревожили Околье давно, более ста лет, когда они перебрались от заброшенных гномьих диоритовых шахт в южных горах в пустоши за горами Околья. Ещё лет двадцать назад, когда проход из Гоблинской пустоши в Мораву был прикрыт фортом, гоблины приходили в Околье несколько раз в год бандами по пять-семь тварей, воровали картошку и репу на полях, таскали кур, гусей, козлят и ягнят, закалывали безоружных детей и женщин. Потом пятнадцать лет назад новый король решил, что содержание форта требует слишком много средств, а толку от него нет, и гарнизон был выведен. И гоблинские рейды участились. Постепенно стали привычными банды не в пять-семь голов, а в семь-десять, вместо раз десяти за год они стали приходить двадцать. Но вот такого, чтобы сразу двадцать одна тварь, да ещё из разных кланов, да ещё так остервенело перешедшая от ловли птиц и молодняка к взрослому скоту – это уже настораживало.

И ладно бы гоблины просто объединились для того, чтобы пограбить людей. Такое маловероятно, но возможно. Ладно, что пришли не с привычной стороны – гоблины всё же обладали примитивным разумом и могли сообразить обойти опасное место. Или даже банально заблудиться. Но что заставило их обезуметь и начать уничтожать всё живое?

– Гонко! – рявкнул Вито.

К нему с готовностью подскочил охотник, так и не расставшийся с верной рогатиной, и поклонился.

– Мне нужен проводник к Гоблинской пустоши.

Гонко подумал, почесал затылок:

– Божека Благомилова возьмите, вашродие, – посоветовал он. – Он в тех краях часто бывает. До гоблинов, чай, не доходит, но за истоки Огже заходит как пить дать. Окромя него больше немашека у нас ходоков в те края.

На конях поднялись к истокам Огже, туда, где пологие горы стали выше и круче, а леса сменились сначала лугами, а потом каменистыми пустошами. Там Вито, Энха и Божек оставили коней и пешком направились дальше на север.

Время перевалило за полдень, было жарко и тихо – ни птицы, ни зверя – и только в камнях и низкорослой чахлой траве шуршал ветер. Горы возвышались вокруг каменистые, остроконечные, всё более неприступные; на вершинах и склонах некоторых из них лежал снег, не стаявший за весну и половину лета. Солнце стояло высоко и нещадно палило в спины.

Троп не было, земля была усыпана валунами и обломками скал, прорезана небольшими ущельями. Божек вёл их подножиями гор. Энха следовала за ним, смотрела по сторонам и поглядывала на видневшийся далеко впереди Маяк – высокую гору, на вершине которой находились самые большие в Околье эльфийские развалины. Вито надеялся сегодня добраться до заброшенного форта, за которым начиналась Гоблинская пустошь, однако солнце уже начинало клониться к западу, и становилось ясно, что ночевать придётся на Маяке – добраться до форта засветло они не успевали.

К тому времени, как солнце скрылось за вершинами гор, и у подножий стал собираться сумрак, путники вышли на тропу, связывавшую два уездных окольских города – Вселово и Сопвишки. Тропой это можно было назвать с большой натяжкой – скорее, это было направление, за несколько столетий расчищенное от валунов и местами обозначенное пирамидками, сложенными из небольших плоских камней. Найти верный путь здесь могли только местные. Впрочем, чужаки в эту глухомань и не забредали.

Маяк был уже рядом; тропа проходила у его подножия, и от неё на гору поднималась утоптанная тропка, начало которой было обозначено большим куском эльфийской статуи: то ли кто-то не поленился скатить его с горы, то ли он сам скатился, а его приспособили для дела. На обломке был вырезана руна элевель, которая ночью, если день был солнечным, немного подсвечивала мягким желтоватым светом.

Подъём Энхе и Вито дался почему-то тяжело, только Божек шагал, как ни в чём ни бывало. Энха чувствовала, что у неё голова постепенно становится тяжёлой, а во всём теле появляется ощущение чего-то давящего. Такого с ней здесь никогда не было.

– Погода не меняется? – спросила она Вито, невольно останавливаясь передохнуть. До вершины оставалось ещё порядочно.

– Это не погода, – хмуро отозвался Вито. – Это тёмный магический фон.

– Откуда? – опешила Энха. – На эльфийских развалинах?!

– Ментальный фон, – с обиженными нотками в голосе поправил его Божек.

Вито равнодушно пожал плечами. «Тёмная» магия и «ментальная» магия означало одно и то же, и он не видел смысла придираться к словам. Его гораздо больше тревожило само появление здесь тёмной магии. Энха была права: эльфийские развалины, насквозь пропитанные светлой природной магией, тёмную просто отталкивали, а здесь чем ближе к развалинам, тем плотнее становится тёмный фон.

– Божек, – окликнул проводника Вито, – как давно ты был здесь последний раз?

– Весной, вашродие, – отозвался он. Энхе показалось, что он сказал это несколько поспешно.

– Тёмный фон уже был?

На лице Божека промелькнула злость. Он ненавидел, когда ментальную магию называли «тёмной». Однако высказывать недовольство барону, пусть и не своему, не посмел.

– Я ж не маг, – на этот раз в его голосе прозвучала нескрываемая тоска и обида. – Я ж только год в университете магии проучился, и дальше меня посчитали неперспективным. По артефактам я могу определить фон, но артефакты у меня – откуда же? А без артефактов я никто.

Они двинулись дальше. Начали появляться остатки лестниц, сооружённых ещё эльфами из крупных, неправильной формы блоков, тщательно подогнанных один к одному… То есть, это когда-то они были подогнаны, а сейчас кладка уже расползлась от времени, многие блоки треснули, некоторые скатились вниз. Ещё выше сохранились остатки строений: фундаменты, куски стен, обломки колонн и статуй – ими был усыпан весь склон. Ближе к вершине трава становилась всё более чахлой, и на ней появились проплешины снега, так и не стаявшего за весну и половину лета. Похолодало, и путники надели на рубахи шерстяные котты.

А ещё выше стали попадаться тревожные следы. Слизь, кучки мелких пузырьков, следы лопнувших больших. В нескольких местах попались останки мришки и нескольких штухов, ещё не распавшихся на тёмную энергию после смерти. Чуть далее Энха заприметила в траве словно грязные тряпочки – мёртвые оборотки, тоже ещё не успевшие разложиться. Под одной колонной Божек указал им на следы того, кто раньше был окимару.

Мришки, штухи, оборотки, окимару – всё это была мелкая нечисть, некоторая из них порядком вредная, но неопасная, и повода тревожиться пока что не было. Но никогда – никогда! – на эльфийских развалинах не бывало столько нечисти! Нечисть предпочитала обходить их стороной. Да, забредала – но не в таких количествах!

– Нечисть вся свежая, – определила Энха, внимательно присматриваясь к останкам нечисти. – Нигде нет шерсти и костей. Только слизь и пузыри.

Вито, нахмурясь, кивнул.

То, что, собственно, и называлось Маяком, представляло собой скалу высотой в три сажени с искусственно стёсанной вершиной, на которой эльфы воздвигли смотровую площадку. Точнее, была это смотровая площадка или что-то другое, никто не знал, но люди уже сотни лет использовали её для ночлега. Круглое помещение в четыре сажени в поперечнике с куполообразной крышей – оно имело ряд окошек круглой формы. Располагались они почему-то выше человеческого роста, хотя история сохранила косвенные сведения, что эльфы по росту от людей если и отличались, то не сильно. На полу в одном месте кладка разошлась и была замазана строительным раствором, да лежали два соломенных тюфяка, которые Вито и Энха принесли сюда лет десять назад.

По стёсанным ступеням путники поднялись к «постоялому двору», пролезли в лаз и бросили у стенки свои заплечные мешки. Красное солнце висело над самым горизонтом; вершина ещё была залита красным вечерним светом, а внизу уже всё погрузилось в вечерний сумрак.

– Время ещё есть, – заметил Вито. – Я хотел бы осмотреться.

Энха кивнула. Ноги гудели после длительного перехода, но посмотреть, что здесь творится, было необходимо.

Энха, Вито и Божек углубились в одну из «улиц», вдоль которой стояли остатки домов; на некоторых из них сохранились фронтоны и каменные потолочные балки, плотно покрытые рунами. Встречались и стелы, на которых тоже были вырезаны руны. Если день был солнечным, светоносные руны – элевель, суо-ло или даже тахмие – немного светились ночью, а тахмие так ещё и до утра сохраняла тепло.