Пролог. Иржи. Таинственный артефакт (1/2)
Щурка – небольшой уездной городок Уштецкого края – сам на себя не походил. Обычно спокойный, по-провинциальному неторопливый, сейчас он кипел и бурлил и находился на грани братоубийственной войны. Двое путников, прибывшие в город вскоре после полудня и вежливо поинтересовавшиеся у одного из прохожих, где живёт местный маг, наткнулись на стену глухой вражды. Какая-то мещанка хмуро бросила, какого демона сюда явились чужаки, и не собираются ли они тоже травить бедноту.
– Следователи Сыскного Приказа, – важно отрекомендовался старший из них, указав на эмблему на форменной котте.
– Ну-ну, следователи, – буркнул гладко выбритый мещанин в чёрном сюрко. – Так и поверили. Как пить дать – воду в колодцах травить будете!
– Идите-ка подобру-поздорову, – посоветовал им третий прохожий. – Пока целы.
Следователи переглянулись.
Щуркинский уездной маг написал письмо в столицу седмицу назад, и в письме сообщил, что в городе по непонятным причинам накаляется обстановка: погромы на улице ростовщиков, народ сильно волнуется из-за поднятия налогов, цен на зерно и отравы в реке. «Весьма похоже, – писал он, – на воздействие эмпатического артефакта длительного действия. Однако я в силу недостаточной силы не могу ни ощутить его воздействие, ни изготовить артефакт, способный засечь. Потому прошу прислать человека достаточной квалификации…»
В Сыскном приказе к письму отнеслись без энтузиазма и каких-либо проблем не увидели. Ростовщиков периодически громят везде. Налоги король поднимает каждый год, пора бы к этому уже и привыкнуть. Из-за цен на зерно, которые поднимаются каждую весну, народ тоже волнуется везде – ну а как поднимут, а потом и не опустят? Река, которая протекает через Щурку, отделяется от Донавы напротив болот Околья, а там всякой дряни хватает, и когда болота разливаются, эта дрянь доплывает иной раз и до Хормицы. И жители Щурки прекрасно осведомлены, что весной и осенью воду из реки пить нельзя. И если сами идиоты и пьют, то чего возмущаются, что потом маются животом и из отхожего места вылезти не могут?
Однако письмо есть, отреагировать на него надо, и в провинцию поехал пан Отакар, взяв с собой Иржи – студента пятого курса университета магии, который уже давно проявлял интерес к сыскному делу. По порталу они прошли от столицы до краевого города Уштица, а оттуда по размытым от талых вод дорогам, не везде мощёным, добрались и до Щурки.
И первые же разговоры с местными заставили насторожиться, потому что обстановка в городе в самом деле была ненормальной. Хамы и грубияны есть везде, но не бывает так, чтобы ничем не обоснованную враждебность проявляли все люди!
Щурка была небольшим городком просторной застройки; в отличие от скученной столицы верхние этажи домов не нависали над нижними, перед окнами были разбиты маленькие палисадники, а потому на улицах было светло. Оставив лошадей на постоялом дворе и поплутав по мощёным, но грязным от подсохших луж кривым улочкам, следователи всё же нашли дом уездного мага.
Это оказалась молодая ещё женщина, одетая в простецкие штаны и котту и с накинутой на плечи синей свитой. Одного глаза у неё не было, а лицо пересекал глубокий шрам.
– Приветствую, – она коротко склонила голову и пропустила гостей в дом. В просторной, отделанной деревом прихожей было светло от солнца, но не особо аккуратно. Магичка сняла со стола стопку книг, поставила её на пол в угол, кружку с чем-то недопитым и тарелку с крошками убрала под стол, туда же отправилась и шкатулка с накопителями для артефактов, и она пригласила гостей присесть в лёгкие деревянные кресла, на сиденья которых были брошены потёртые подушки, а себе принесла стул.
– Дело такое, – не размениваясь на лишние слова, начала магичка, когда все расселись. – Обстановка накаляется уже месяца полтора. Постепенно, очень постепенно. Я не могу выделить какой-то точки, с чего всё началось. Сначала небольшие волнения, когда с таянием снегов поднялась вода в реке и появилась первая холера. Потом лекари мне сказали, что больные очень уж нервные в этом году, угрожают, что ежели не вылечат – поубивают всех. Потом у одного почтенного жителя гном-ростовщик потребовал погашения долга, иначе заберёт имущество в счёт этого долга. Житель тот собрал толпу, и толпа пошла на улицу ростовщиков. Погрома на тот раз не случилось, но была драка с пострадавшими. Затем объявили о повышении налогов, и начали подниматься цены на зерно, и народ зароптал. Седмицы две назад снова гномы у одного из горожан потребовали возврата долга. На этот раз толпа была больше и настроена злее. Квартал громили, появились погибшие как среди ростовщиков, так и среди толпы. Стража пыталась сдержать погром – толпа переключилась на неё. Горожане вызверились на стражу, мол, она заодно с ростовщиками. Дабы избежать кровопролития, я применила тихомирку. Вроде как помогло, толпа разошлась, но вскоре появился слух, что вода в реке не просто так ядовитая, а её сознательно травят.
– Реку? – скептически хмыкнул Иржи, внимательно слушавший рассказ.
Магичка глянула на него своим одним глазом и кивнула:
– Я пыталась донести до них, что реку отравить невозможно. Нет у нас таких ядов, чтобы хватило на всю воду. Меня… не воспринимали. Вообще. Я попробовала объяснить, что если травить воду, то в колодцах… Зря я это сказала, – скривилась она. – Они ухватились за эту мысль и разнесли по всему городу. На следующий уже день об этом кричала вся Щурка. А потом появился слух, что воду травит не абы кто, а пан Кубичек. Это местный весьма богатый виконт, который держит… держал ткацкие и швейные мастерские и контролир… овал торговлю тканями. Мол, это он так решил избавиться от конкурентов.
Иржи снова скептически хмыкнул. На его взгляд рациональнее было точечно отравить конкурентов, а не травить воду по всему городу.
– Да, – подтвердила магичка. – То, что это весьма непрактично, никто не воспринял. А черед два дня толпа разгромила поместье Кубичеков. Пан, его пани и одна из паненок были растёрзаны толпой. Панич защищал имение и тоже был убит.
– А вода действительно отравлена?
– Холерных в лечебницах не больше, чем каждый год.
– Кто получит в наследство имение? – поинтересовался пан Отокар.
– Старшая паненка замужем где-то в Приморье. Скорее всего, она или её сыновья. Я понимаю, вопрос был к тому, могла ли она организовать беспорядки?
Следователи синхронно кивнули.
– Говорить с уверенностью, конечно, не могу, – покачала головой магичка, – но думаю, она тут не замешана. Потому что ещё через два дня на рынке сцепились два купца, один обвинил другого в намеренном занижении цен на краски для тканей, чтобы привлечь покупателей и, соответственно, оставить второго без клиентов. Слово за слово – прозвучало имя пана Гжимайло, который занимался поставками этих красок.
– Толпа пошла громить имение пана Гжимайлы, – задумчиво закончил за неё пан Отокар.
– Именно так, – подтвердила магичка. – Однако пан Гжимайло в юности служил солдатом, и не абы где, а в Околье. Он организовал оборону поместья, так что парк разгромили и пожгли, однако до жителей поместья не добрались. И старшая Кубичекова паненка к пану Гжимайле не относится никоим боком.
– Ещё погромы были?
– Очередной раз громили гномов-ростовщиков, и тоже с трупами. А со вчерашнего дня циркулируют слухи, что купец Тобишка проигрался в карты и проворовался, поэтому на жителей Щурки будет наложен дополнительный налог, чтобы покрыть его долги.
Оба следователя поперхнулись воздухом и посмотрели на магичку с недоверием.
– Не разыгрываю я вас, панове, – она потёрла свой единственный глаз. – Я бы не додумалась до такой чуши. Но кто-то её пустил. И подозреваю, что не сегодня-завтра будут громить и его.
– Что продаёт купец Тобишка? – спросил Иржи.
– Его караваны возят хлопок из Согдианы и лён из Летувы.
– Пан Кубичек, – Иржи прищурился, – производил и продавал ткани. Пан Гжимайло – краски для тканей. Купец Тобишка поставляет хлопок и лён. Все они связаны с текстильным делом, – он посмотрел на магичку. – Кто в городе может хотеть их потеснить?
– Думаете, – она ответила задумчивым взглядом, – это травля конкурентов?.. Пан Беранек занимается шерстью. Есть целая улица текстильщиков – прядильщиков, чесальщиков, красильщиков, ткачей, швецов, вышивальщиков… Есть купец Ржига, он владеет мастерской гобеленов. И пан Томан занимается всем понемногу.
– Что-нибудь заставляет тебя быть уверенной, – уточнил пан Отокар, – что в деле замешан именно тёмный артефакт, а не просто умелое натравливание толпы на неугодных людей?
– Конкретно – нет, – призналась магичка. – Но когда громили пана Гжимайло, я снова применила тихомирку. И днём позже от лекарей и из слухов я узнала, что у всех участников погрома болела голова в области лба.
– Конфликт одновременного воздействия тёмных артефактов? – предположил Иржи.
– Похоже на то. Я ходила по городу с артефактом, засекающим тёмное воздействие, но ничего не обнаружила. То ли влияющий артефакт был деактивирован, то ли мой недостаточно чувствителен. И сама я ничего не чувствую.
Пан Отокар переглянулся с Иржи, а затем попросил магичку:
– Будь любезна, пани, расскажи нам, где живут все паны, связанные с текстилем…
Расставшись с магичкой, следователи пошли гулять по городу. Потолклись на рынке, посмотрели на повешенного накануне бородатого мужика, казнённого, как просветила их толпа, за насилие над детьми. Затем, прислушиваясь к сигнальным артефактам, закреплённым на рукавах, отправились по всем местам, названным магичкой.
В квартале текстильщиков воняло красками и кислотой, но магический фон оставался чистым. Около мастерской гобеленов следователи покрутились, пообщались со случайными прохожими на тему того, где здесь можно купить плащ, а то на рынке цены бессовестные, но и здесь ничего не засекли. Ничего не было и около имения пана Беранека. А вот ещё на далёком подходе к поместью пана Томана один из артефактов начал заметно нагреваться.
– Есть, – сообщил Иржи старшему товарищу.
При приближении к поместью – двухэтажному дому с колоннами, явно знавшему лучшие времена – и порядком запущенному саду, сигнальный артефакт понемногу теплел ещё больше.
– Что скажешь? – спросил пан Отокар.
– Артефакт ментальный, – блеснул знаниями Иржи. – Воздействие слабое, но рассчитано на длительный срок… Отокар, я не чувствую этого артефакта, – признался он. – Хотя должен.