Глава 11. Лабиринты чувств (2/2)

- Может, кто-то из эльфов Долины знает сей диалект? Тот же Лифглас, к примеру. - Нет, – покачала головой Саскиа, – эльфам из Dol Blathanna не нужно знать о наших проблемах. В письме может быть какая-то компрометирующая Аэдирн или Верген информация. Ведьмак со вздохом свернул письмо и убрал его за пазуху.

- Хорошо, – устало сказал он... Когда за Драконоубийцей захлопнулась дверь, Геральт коротко выдохнул и закрыл лицо руками. Надоело! Вот в печенках ему это уже все сидит! Задрали! Мертвые коронованные особы, интриги и прочая херь! Он резко вскочил на ноги и со всего размаху всадил кулак в стену. Боль упругими плавными волнами прокатилась по телу от разбитых костяшек до самых корней волос и кончиков пальцев на ногах. Стало немного легче. Ведьмак подошел к лежанке, рухнул ничком лицом в подушку, прикрыл глаза и замер... Сколько он так пролежал, неизвестно. Геральт довольно быстро потерял счет времени, теряясь в невнятных образах и обрывках воспоминаний, всплывавших в памяти... Он отчаянно пытался за них ухватиться, хоть что-то увидеть ясно, хоть что-то вспомнить. Ему отчаянно не хватало... Целостности? Единства? Себя... Калейдоскоп картинок закружился вихрем под сомкнутыми веками и резко остановился. На него смотрела, распахнув огромные зеленые глаза, пепельноволосая девочка лет двенадцати, в простом крестьянском платье. Она плакала и тянула к нему руки... ?Геральт?, – тихо и отчаянно прошептала девочка. Тихо, очень тихо, но он услышал. Внутри что-то вздрогнуло, болезненно сжалось, он шагнул к ней навстречу и... В дверь снова постучали. Ведьмаку захотелось побиться головой об эту самую дверь. Ну или побить тех, кто сейчас в нее стучится. Сколько можно, в самом деле? Весь свет клином сошелся на неком Геральте из Ривии, что ли? Универсальный ?решатель? проблем, приходите, во всем разберется! Даже денег не попросит, если это, конечно, не чудовище. Хотя в последнее время он что-то и чудовищ бесплатно убивать стал. Неправильный он ведьмак! Скоро жить станет не на что, сапогами начнет питаться!

- Войдите! – гаркнул он, принимая самый что ни на есть грозный вид. Авось посетители испугаются и уйдут. Но посетители оказались не робкого десятка, к огромному сожалению белоголового. За дверью послышалось какое-то переругивание и возня. После чего она распахнулась, и в комнату ввалились четверо. Троих из них он знал. Знал слишком хорошо и предпочел бы не знать, если уж совсем откровенно. А вот четвертый... Четвертая... У Геральта глаза на лоб полезли. Черноволосая женщина, голая по пояс. Голову ее венчали хитро закрученные рога, а на ногах красовались здоровенные раздвоенные копыта. Суккуб!

- Какого лешего вы притащили сюда суккуба?! – кривясь, как от зубной боли, спросил ведьмак. - Меня никто не спрашивал, – буркнула ?дама?. – Мне и дома неплохо было, знаете ли. - Она людей калечила! – возмутился Нель. Он прям аж пылал праведным гневом. – Бедный sidh, как же он теперь... - Что теперь? Что плохого может сделать суккуб? Затрахать до смерти? – с сарказмом поинтересовался ведьмак. - Она им... причинное место откусывала, – каким-то деревянным голосом пояснил Ян. Этот мил человек держался на расстоянии от ?монстрихи?. - Как это ?откусывала?? – брови Геральта так и норовили забраться куда-то под его седую шевелюру. – Ты, парень, часом, минет с обедом не перепутал? Ян хотел было возмутиться, но вперед выступил до сих пор молчавший милсдарь Петруччо, с героическим видом державший тоненькую зеленую веревочку, коей была связана суккуб. Геральт только сейчас обратил внимание на этот интересный факт. Ну, Ежи, ну выдумщик! Использовать веревку из крапивы для отлова суккубов еще никто раньше не додумывался...

- Он ничего не перепутал, – задрал нос кверху полурослик. – Она откусывала их... – пытаясь подобрать нужное слово, он пощелкал пальцами свободной руки. – Как же это по-научному обзывается?.. А! Вагиной. Нель покраснел и уставился на свои ботинки. Ян издал странный клокочущий звук – не то заржал, не то собрался блевать прямо тут. Первое было бы предпочтительнее. А Геральт... Геральт снова закрыл лицо руками. В голове точно что-то щелкнуло, и перед его внутренним взором предстали знакомые и не очень лица. Золтан, Лютик, какой-то гном с зеленым попугаем на плече, крупная светловолосая лучница, то ли дриада, то ли просто баба... И уже знакомый Геральту вампир, что разговаривал о чем-то с бардом. Только он, к сожалению, сумел разобрать лишь одно предложение из всей дискуссии, которая, судя по выражению лица Лютика, была весьма бурной: ?- ...Сейчас кое-что узнаем о женщинах, – буркнул Регис. – Это фобия в чистой, клинической форме. Святому мужу, видать, частенько снится vagina dentata?.[2]

- Вагина Дентата, – уже вслух произнес Геральт. – Кто ты, женщина? Ты ведь не суккуб, я прав? - Во-во, именно она и есть, дентата позорная! – наставительно заявил полурослик. – Именно этой самой дентатой она и откусывала, чего откусывать ненадобно. Тама, где оно росло, оно нужнее.

Ян не выдержал и покатился со смеху. А Лионель же, напротив, активно пытался слиться с окружающей его обстановкой... Из-за природной стеснительности, вероятно. - Смейтесь-смейтесь, – снисходительно пожурил их всех милсдарь Петруччо, – а если тебе бы вот, Ян, яко тому эльфу причандалы откусили, я бы посмотрел, как ты тогда ржал бы.

?Суккуб? молчала, с ненавистью поглядывая на низушка.

- Так, – тоскливо вздохнул Геральт, – рассказывайте, как вы обнаружили сие сокровище?..

- А что тут рассказывать-то? – фыркнул полурослик. – Гуляли мы на закате в сожженной деревне, домой собирались уже... На словах ?гуляли мы на закате в сожженной деревне? Геральту в очередной раз за сегодняшний день захотелось побиться головой обо что-нибудь твердое. Ну или укусить себя со злости в зад.[3] Гениальная троица. А если бы они что-нибудь пострашнее вагины встретили, ягу там, гнильца или гаркаина... - …слышим – кричит кто-то. Ну и бросились на помощь. Прибежали. Увидели люк в земле. Я залез туда. А там баба эта рогатая на эльфе верхом сидит. Он орет, как резанный и бьется под ней. Ну я взял веревочку свою и накинул ей на шею. Она тут же эльфа отпустила. Ребята беднягу к друидам оттащили... - Жалко мужика, – посетовал Ян. – Только не мужик он теперь больше. А все эта виновата, курва, – он кивнул в сторону ?не суккуба?.

Женщина с рогами только презрительно фыркнула. Мол, сам ты курва. Геральт вздохнул. М-да... Надо посоветоваться с Мышовуром, потому как что делать в данной конкретной ситуации он понятия не имел... Отдохнул Геральт, ничего не скажешь. Дюже хорошо отдохнул.

*** Время было за полночь. И замок давно уже погрузился в сон. Тишина, стоявшая вокруг, давила на плечи не хуже отчуждения Филавандреля, что спал сейчас рядом. Килиан покосился на мерно вздымавшуюся спину брата и тоскливо вздохнул. Сколько народу из-за него, Кили, пострадало? Сколько он причинил боли? Пусть неосознанно, пусть... Ну почему он такой непутевый?! Из-за него плохо брату, плохо Лионелю, отец вечно им недоволен. Он ведь даже отпускать его в эту миссию не хотел, считал, что младший сын только все испортит. И, если бы не Филя, он бы сейчас дома сидел... А, может, так было бы и лучше? Ничего бы тогда не произошло... И все было бы нормально. Настолько нормально, насколько вообще могло бы быть... Сегодня вечером он опять виделся с Нелем. Хотел нормально принести извинения эльфенку, так как понимал, что тот действительно хотел помочь ему с братом и вредить совсем не хотел. Откуда ему было знать, что у них все настолько сложно?.. Только вот разговор пошел совсем в другую, неожиданную... совсем нежелательную сторону. И он причинил юному эльфу еще больше боли, чем было в самом начале. Неужели не мог он тогда, той ночью пройти мимо?.. Нель бы не подружился с ним и не... не влюбился бы в него. Это было... неожиданно. Признание Лионеля. Эльфенок краснел, запинался, смотрел куда угодно, только не на Килю, но упорно говорил всякую присущую влюбленным в данной ситуации... чушь. И ведь будь все немного иначе, может быть, Киля и смог бы ответить ему взаимностью, но... Может быть... Но все было так, как оно есть, и с этим ничего не сделаешь. Кто бы и что не говорил, как бы это все не порицалось в краснолюдском обществе, а отступиться от того, что он уже имеет, он не мог. Он уже любил. И юный эльфенок не смог бы заменить ему то чувство. Киля пытался, правда пытался донести до Неля, что любит другого человека, и давно. Что относится к нему, Нелю, как другу. Как... нет, не как к брату. Отнюдь не как к брату. Как к очень близкому другу. И не может относиться к нему как-то иначе... Эльфенок не понял. Не смог понять. Он отшатнулся от него и в слезах куда-то убежал. Киля тогда вернулся домой в полутрансе и завалился спать. Он бы тоже поплакал. Из-за того, что потерял друга, потому как отвергнутые чувства и дружба вместе не уживаются. Но слез не было. Рядом заворочался Филя, что-то невнятно бормоча во сне. Килиан подавил желание протянуть руку и погладить брата по волосам – вряд ли тот сейчас оценит подобную вольность, если проснется. А сил снова скандалить у Кили не было.

Он разучился плакать еще в ранней юности, когда они с братом начали ссориться по-крупному. Если в детстве он мог прибежать за утешением к отцу, то, когда он стал юношей, это уже было как-то... несолидно. Не подобает сыну старейшины Махакама рыдать, как девчонке. И он пересилил тогда себя. Наступил себе на горло, и сейчас юный Килиан Гоог вряд ли смог бы выдавить из себя хоть слезинку, даже если бы очень захотел. Филавандрель закричал. Дико и надрывно. После чего он заметался на постели, словно бы с кем-то сражаясь.

- Я не буду, я не согласен!.. Пощадите хотя бы это дитя!.. Мы с братом... Нет!.. Не нужно! Пожалуйста, не нужно...

Килиан испугался. Неужели эти накеровы кошмары снова вернулись?! Они ведь давно уже прекратились... Он так надеялся, что этот ужас закончился навсегда!.. Но он не закончился. И Филя продолжал метаться, скинув с постели подушку и одеяло. Киля все-таки не выдержал и легонько коснулся плеча брата, надеясь этим прикосновением отогнать жуткие ночные видения. Не помогло. Филавандрель выгнулся дугой и закричал совсем уж жалобно. После чего он вдруг резко вскочил, широко распахнув глаза... Тяжело дыша, он мертвой хваткой вцепился в рубашку на груди младшего брата, так, словно тот был единственным его спасением. Киле стало жутко. Что же такое снится Филе?.. Старший никогда не рассказывал, что ему видится в этих снах... Киля, поколебавшись с мгновение, все-таки обнял Филю, прижал к себе и успокаивающе погладил по растрепанным светлым волосам. Старший как-то рвано и облегченно выдохнул, точно сумевший добраться до убежища путник, спасавший свою жизнь от страшных ночных тварей. Он тоже обнял брата, на этот раз по-настоящему.

И это повторилось снова, как и множество других раз. Порочная связь, замкнутый круг... Или как там такие вещи называют заезжие барды в своих балладах? Он просил прощения, не произнося ни слова. За то, что чуть не предал, за то, что причинил боль... А Филя отвечал, он тоже просил прощения... Он всегда чувствовал себя виноватым во всем... Наверное, это комплекс старшего... Киля не знал, как это называется. Да и зачем? И так ведь было все понятно. Сбитое дыхание и скомканные простыни... Торопливые мелкие поцелуи и крепкие, почти стальные объятья. Они будто бы боялись не успеть, упустить некий шанс или потерять то, что уже имели. Это было больше похоже на бред... Горячечный бред... В котором они оба тонули, не ища способов выбраться на ?берег?... Бред длиною в жизнь, бред длиною в спасение... Только так и никак иначе... Они просили исцеления друг у друга, они просили и отдавали, так, как никто больше не мог ни просить, ни отдавать...*** Ему не спалось этой ночью... Впрочем, как и предыдущей... С того момента, как он узнал, что с ним происходит на самом деле, о сне он забыл, от слова ?совсем?. И нет, это не было экзотическим способом самоистязания в попытках избавления от дитя, которое он теперь носил под сердцем. Ему и в самом деле не спалось. Смешно, право слово, беременный мужик. ?Ха-ха!? три раза. Он себе уже всю голову сломал над тем, что ему теперь делать. И конкретного ответа в ту самую голову не приходило.

Вернон смотрел в небо. Небо было небывалым, неправильным. Россыпь ярких звезд, словно осколки разбитого вдребезги цветного витража, была в беспорядке раскидана по темно-синему бархатному куполу, нависшему над городом. Редкие полупрозрачные облачка иногда их затуманивали, но все равно упрямый свет пробивался сквозь пелену. Луны на небе не было. То ли не взошла она еще, то ли было просто новолуние. Роше не был астрономом, поэтому не знал. Да и какая, в сущности, разница? Вернон смотрел в небо. Оно было завораживающим, хотелось обратиться птицей и вспороть крыльями облака. Забыть о Темерии; о предстоящей Осаде; об Анаис, беспомощном запуганном ребенке, которая сейчас томится в плену у дворянских ублюдков, что вознамерились предать собственную страну; о Бусси, об этом совершенно несамостоятельном мальчонке, который в свое время сядет на трон и за которого когда-нибудь будет править Анаис... И о третьем дитя... еще даже не рожденном, но упорно борющемся за жизнь и сводящим его с ума уже одним своим наличием... Как же обо всем этом хотелось забыть! А что скажет Иорвет? Этот одноглазый выродок. Наверняка ведь будет не в восторге. И хорошо, если сразу с ножом не кинется... Может, не стоит ему ничего говорить? Все равно ведь ни к чему хорошему это не приведет.[4] А дитя... Он даже не знал, как это принять... Поначалу он подумывал избавиться от ребенка. Но его пугало то, что он может после этого погибнуть. Нет, смерти Роше не боялся. Дело было совсем не в трусости. Он переживал за королевских детей, детей человека, который в свое время заменил ему отца. Он ведь дал обещание позаботиться о них... Не Фольтесту, себе дал... И нарушил... Отдал их Бригиде, понадеявшись на ее надежность... А сам уехал на поиски убийцы их отца... И что из этого вышло?.. Да и чего ее винить-то? Сам ведь виноват. Нужно было самому ими заниматься, а с ведьмаком отправить людей Талера. Да даже отпустил бы он Геральта, а шпики бы по следу пошли. И если бы ведьмак отступился от цели, то те просто-напросто его бы устранили. Но нет. Вернону Роше захотелось лично отомстить за смерть своего Короля. Отомстил, ничего не скажешь... Теперь ему во что бы то ни стало нужно оставаться в живых, чтобы позаботиться о детях. Спасти от шакалов, что готовы были сейчас ?продать их на шкуры? черным. Поэтому, скрепя сердце, он решил не рисковать.

Да и дело было не только в детях Фольтеста. Если говорить совсем уж начистоту, то у него просто рука не поднялась бы избавиться от ребенка. Ведь какой бы тяжелой не была его собственная судьба, но он был благодарен своей матери за то, что она его родила, а не убила в утробе, как часто делают женщины ее профессии. И он решился... оставить ребенка... А потом... после... пристроить его в школу чародеев или к друидам.

Собственно, об этом он и завел беседу с Висенной, лекаркой, которая его выхаживала вместе с Мышовуром. Она сказала, что пристроить такого ребенка проблемой не будет, и если он все-таки решится, то она ему в этом поможет. Однако... она была права... Поступок сей был мерзким... Даже его мать, не имеющая и гроша за душой, презираемая обществом, от него не отказалась. Растила, как могла. Отдавала ему последнюю еду, что у них имелась в доме, хотя сама недоедала. А чародейка... Она оказалась матерью Геральта. И она поступила когда-то с ним так, как сейчас хотел поступить он... Она отдала дитя ведьмакам, тем самым исковеркав ему жизнь. Нет, Геральт был хорошим человеком, что бы про него ни говорили. Но жизнь его действительна была поломана во всех местах...

У белоголового ведьмака не было дома, у него отняли любимую женщину, его названная дочь попросту исчезла, и ее после Погрома в Ривии больше никто не видел. Своих же детей у Геральта быть не могло... Его друг пропал, да к тому же Лютик еще и предателем оказался. И Волк об этом даже не подозревает...

А сам Геральт, вместо того, чтобы заниматься собственной жизнью, решает чужие проблемы, которые его никоим образом не касаются. Можно было бы подумать, что у Роше жизнь ничем не отличается. Но нет, это было бы враньем... Вернон был скован долгом, но это был его собственный долг. У Вернона не было любимой женщины, но могла бы быть, если бы он этого захотел. У Вернона не было друзей в том смысле, в котором они есть у Геральта. Но у него отряд, люди, которым он доверил бы собственную спину, они больше чем друзья, они братья... Они никогда его не предадут, в отличие от тех самых пресловутых друзей. У Вернона не было названой дочери... но... но... могла появиться своя...