anal (2/2)

— Зелёный.

Кроули прячет лицо, и голос звучит глухо, хрипло, ломко, как будто срывается на плач. Демон чувствует, как ангел расставляет его бедра и проталкивает в дырку сразу два пальца, почти сразу же добавляет третий. Они так тяжело идут, без скольжения, трудно. Демон нарушает чертов девятый пункт и вжимает зубы в нижнюю губу. Почти рвёт насквозь.

— Цвет?

— Зелёный.

Азирафаэль входит рывком, на сухую, и выжидает пару секунд только для того, чтобы самому привыкнуть к обхвату. Кроули не сдерживается и кричит — он слишком устал, чтобы играть в терпение. Он знает, что мягкие ткани порвутся, что и без того растраханная дырка будет ныть, что придётся отмывать кровь.

Демон всхлипывает — он думал об ангеле, когда поднимал десять долларов, когда тёр ушибленную голень, когда его шея краснела от пальцев. И сейчас думает о том, как после Азирафаэль будет заботиться о нем, перестав спрашивать цвет.

А должен о том, как заслуживает каждую секунду происходящего с ним. Чем больнее — тем лучше.

— Цвет.

— Зелёный.

Азирафаэль берет слишком быстрый темп, сбиваясь, но всё продолжая резко, до упора, входить в дёргающееся тело. Кроули больно, больно, больно, и он больше не хочет, чтобы боль, эта мерзкая негостеприимная сука, снова смотрела на него и ухмылялась. Он устал — почти готов признать, что ужасно слабый и не умеет терпеть. Бракованный, сломанный, неправильный, недостойный — как угодно, лишь бы Азирафаэль прижал его к себе и устало похвалил.

Проходят года, века, тысячелетия, прежде чем его сжавшиеся кровоточащие стенки обжигает сперма. Она, ангельская, чистая, смешивается с грязью того человеческого ублюдка, которому было плевать на Кроули.

Демон чувствует, что его больше не держат, и тут же поворачивается к ангелу. Один шаг — и его поймают. Одно движение руками — и он будет в самых ласковых и надёжных руках. Одно слово — и всё будет в порядке. Ему больше не будет больно.

— Азирафаэль, — Кроули всхлипывает до икоты, но ему плевать, плевать, плевать. Он готов захлебнуться ради того, чтобы ему позволили успокоиться.

— Что ты тянешь ко мне руки? Сессия ещё не закончилась.

Остывшая сперма липнет по бёдрам — и мерзкий холодный тон Азирафаэля к рукам, плечам, шее Кроули. Он очень боится упасть, такой высокий и отвратительно неправильный, когда ангел не тянет к нему ладони, чтобы поймать.