Часть 21 (1/2)

У Такемичи не было времени задумываться о возможности всё бросить. В какой-то степени, он был перфекционистом и ему нравилось доводить любое дело до конца, это касалось и дел с прыжками во времени.

Ханагаки не мог вот так оставить этих подростков, когда всё подходило к концу. Когда были созданы Свастоны-Канто. Когда Брахманы добровольно перешли под его управление. Когда он воскресил Чёрных Драконов...

Но иногда хотелось просто сбежать оттуда. «Оттуда» – это откуда? Нет, не из Токио. Не из Японии. И в принципе не из Азии.

Такемичи хотел бы сбежать из этого времени. Это больное и кровавое время, переполненное смертельными переплетениями множества судеб, держало Ханагаки в стальных оковах и не желало выпускать на свободу.

А ведь Такемичи сам решил в это впутаться.

Не то чтобы он жалел о принятом решении, но в последнее время голову начали посещать частые сомнения.

Покоя и тишины не хватало категорически, а ведь он уже не в том возрасте, чтобы творить то, что творит сейчас.

Например, драться с подростками. Не самое лучшее и подходящее занятие для взрослого мужчины, но выбирать не приходится.

Приглядывать за этими спиногрызами тоже особого веселья не доставляло, но он не мог спокойно наблюдать, как эти дети портят себе жизни. И ведь у большинства нет родителей. Ребята предоставлены сами себе.

Такемичи когда-то пообещал себе, что защитит их. Защитит тех, ради кого начал жить новой, такой непривычной для него жизнью. Ханагаки благодарен за это.

Он понял, что такое – иметь много хороших друзей.

Что значит – быть тем самым, на кого окружающие смотрят с уважением в глазах.

Что значит – быть ценным человеком, за которого даже устраивается война группировок.

Что значит – быть привязанным к какому-то определённому человеку, абсолютно не имея возможности контролировать свои эмоции и хладнокровно расставлять приоритеты.

Что значит – существовать с огромной дырой в груди, когда этого самого человека отныне не будет рядом, а общаться с ним возможно лишь через могильную плиту.

Такемичи терял контроль и убивал много людей, рушил судьбы и был настоящим психом. Он нёс с собой зло и разрушение, идя рядом со своим врагом (?). Можно ли было назвать Харучиё врагом? Ханагаки не мог.

Ведь Санзу тоже шёл к своей цели, у него тоже имелись свои планы, и он вкладывал все силы в свои масштабные задумки.

Такемичи и Харучиё по-разному оберегали и ценили Манджиро. Их мнения никогда не сойдутся, но они именно те, кто поймёт друг друга без слов. Они стали бы идеальным дуэтом, случись их встреча в другое время и в другом месте.

Ханагаки начал ценить жизнь, и это стало неприятной проблемой: ты не можешь всё бросить и исчезнуть с лица земли, ибо остались дела, которые нужно закончить. А ведь раньше было так легко: живи, работай, существуй. А если надоест – просто умри, ведь никто не будет по тебе плакать и страдать, а твоя совесть будет чиста.

Такемичи хотел бы жить спокойной жизнью. В потоке этих кровавых догонялок с множеством смертей хотелось мирного бытия. И он сделает всё, чтобы в конце концов жить такой жизнью.

***

За несколько дней до битвы Свастоны-Канто против Чёрных Драконов...

– Что ты планируешь с ним делать? – тон голоса Изаны был полон скептицизма.

Курокава вчера вернулся в Японию, и первым человеком, с которым он предпочёл встретиться – стал Такемичи.

Всё, что можно было рассказать о нынешней ситуации, касаемо скорой битвы с группировкой Майки, Ханагаки беспардонно вылил на голову Изаны, словно ведро неприятно пахнущей и застоявшейся воды.

Сколько раз за эти пару дней Курокава морщился и закатывал глаза – сосчитать было невозможно.

«Я бы не стал указывать Майки, да и вмешиваться в его дела надобности не вижу. Только случилось то, из-за чего мне пришлось впопыхах возвращаться домой – братишка втянул Какучё в свою банду...» – ярость, скопившуюся в лавандовых глазах Курокавы, можно было черпать ковшом.

Оказалось, Изана зря время не терял. Благодаря построенным связям и своему громкому авторитету, Курокава с головой нырнул в бизнес. Не сказал, правда, в какой конкретной области создал свою компанию, но Такемичи почему-то был уверен, что уж Изана точно знает и понимает, что делает.

Таким образом, у него совсем не было времени на эти разборки между группировками. Курокава стал слишком занятым человеком, настолько занятым, что ему звонили чуть ли не целый день, спрашивая какие-то указания и советы. Было понятно, что Изана действительно всё бросил и немедленно прилетел сюда, оторвавшись от всех дел и скинув управление на своих доверенных людей.

– Я не знаю... – тихо хмыкнул Такемичи, рассеянно наблюдая за кофейным паром, исходящим из кружки. – Честно говоря, я собираюсь просто разрушить всю группировку. И вставить ему мозги.

Ханагаки и вправду не знал, как стоит поступать с Майки. В конце концов, Такемичи уже много раз пытался привести Сано в себя, но тот продолжал творить дичь.

Конечно, давно стало понятно, что Майки не изменится.

Может быть, такой он и есть – Сано Манджиро – непредсказуемый, властный и достаточно долбанутый на голову. А эта тёмная хрень, которую Такемичи посчастливилось увидеть в тот день, всегда была с Майки? Возможно, это так; просто именно в тот день оно решило показаться.

Только увидел её лишь Ханагаки, отчего сначала конкретно ахуел, ибо подумал, что всё... крыша его окончательно поехала. С его темпом жизни – было бы объяснимо и оправданно.

– Я не против надрать зад Майки, – ухмыльнулся Изана, резво перекрутив в стройных пальцах стальную вилку, – но мне бы не хотелось в это ввязываться. У меня хватает других дел, поэтому я прибыл сюда только для того, чтобы освободить своих людей. И, кстати... я собираюсь забрать Какучё с собой.

«Хитто будет очень счастлив...» – тепло подумал Ханагаки.

– Ну, цели у нас схожи, так что заранее благодарю, – Такемичи поднялся из-за столика и вдохнул поднадоевший кофейный аромат. – Изана... я рад, что Какучё будет под твоим присмотром.

Курокава довольно улыбнулся.

– В конце концов, так было с самого детства...

***

Битва началась резко.

Две группировки просто ринулись в бой, но главы их и не останавливали.

Где-то в толпе мелькнула белая макушка Изаны и раздались чьи-то последующие крики боли. А потом послышались испуганные охи и восклики, видимо, от осознания, что бывший глава Поднебесья собственной персоной прибыл на эту битву и теперь раздаёт жёстких таких пиздюлей.

Такемичи прекрасно понимал, что добраться до Казуторы будет сложновато, поэтому не был удивлён, когда у него на пути возник Майки.

Тёмные глаза излучали интерес, ненормальный такой интерес, и это достаточно напрягло Ханагаки.

Инуи, стоящий рядом, нахмурился и посмотрел на своего лидера, ожидая приказов. Если Такемичи скажет пойти на Майки, Инуи пойдёт.

Сейшу был горд тем, что является заместителем Ханагаки. Он поистине восхищён своим главой, как человеком и лидером, поэтому полностью доверяет и готов выполнить любой приказ.

– Сейшу... – Такемичи спокойно посмотрел на своего заместителя и положил ладонь на его напряжённое плечо. – Иди за ним. Если уверен, что вы оба готовы работать над собой – иди.

Инуи сначала напрягся. Опустил взгляд и задумчиво закусил губу, понимая, что больше не будет пути назад. А назад идти он не хочет, только вперёд. Вперёд, и главное – с ним.

– Спасибо, Такемичи... – Сейшу благодарно кивнул и слабо улыбнулся. – Тогда прости своего заместителя, мне придётся тебя оставить.

– Я и сам справлюсь, – несколько высокомерно произнёс Ханагаки, напуская на себя властный вид.

– Я знаю. Поэтому и ухожу.

Через несколько секунд Инуи скрылся из виду, держа чёткий курс к одному человеку, что находился здесь и даже не осознавал, что сейчас с ним будет.

– Что ж, мы остались с тобой вдвоём, – хмыкнул Такемичи, посмотрев на Майки и заметив за его спиной, проскользнувшую на секунду, тёмную тень. – Или правильней сказать: втроём.

***

– Изана... ты вернулся...

Глаза у Какучё такими огромными не были никогда. Понимая, что перед ним стоит Курокава, парень заикнулся на слове и встал столбом посреди битвы.

– Конечно, – недобро усмехнулся старший. – Разве я могу оставить тебя здесь? Ты же такой нытик, и года без меня не продержишься.

Хитто глупо моргнул, осознавая, что ему сейчас сказали, и несколько обиженно отвёл глаза.