Часть 20 (1/2)

Вот не зря Ханагаки чувствовал какой-то подвох, не зря.

Случилась блядская ситуация во вполне обычный день: Такемичи возвращался со школы в достаточно нормальном настроении, собираясь что-нибудь приготовить. И кого он видит, когда приходит домой? Никого.

Майки и след простыл, что было ожидаемо: не будет он оставлять свою группировку без надзора. Тем более, когда она расширилась.

Казуторы... тоже не было. Нет, он, конечно, здесь ещё не жил, но всё свободное время находился в доме Ханагаки. И ночевал на постоянной основе.

Волнение начало наваливаться тоннами, когда на телефон пришло сообщение с неизвестного номера...

«Твой тигрёнок у нас, Ханагаки. Вступай в Свастоны-Канто, или нам придётся применить меры ( ˘ ³˘)»

В добавок: прикреплённая фотография с недовольным Ханемией, которого за плечи приобнимает Майки-поганец. Так по-собственнически, что скулы у Такемичи свело от раздражения.

Непонимание росло в геометрической прогрессии от этой ситуации.

Вот над этим Такемичи и раздумывал в последнее время, отчего голова раскалывалась на части, не позволяя нормально спать.

Его близкие будут в опасности, пока он находится здесь и пока связан с этим миром.

Крышу Ханагаки окончательно снесло, когда на заднем фоне обнаружился Ханма, курящий сигарету...

Всё.

Такемичи мрачно посмотрел в окно, наблюдая, как на небе сгущается тусклый закат. Тёмные кучковые облака словно сопровождали тяжёлые мысли путешественника во времени, а в голове снова началась перестановка суждения.

На этот раз Ханагаки отчётливо чувствовал, как под давлением неизвестности изменяются его мышление и приоритеты.

И Такемичи снова не по себе от новых решений, тут же возникших в его голове...

Если там, в будущем, где он работал в Бонтене, такие пути были нужны и позволены, то здесь, в прошлом, где остальные (и он сам, кстати) являются подростками – неприемлемы.

Внутри разгорелся ядовитый костёр, и, словно горючее масло, подлитое из полного до краёв ведра, перед глазами возникли воспоминания:

Могильная плита из светлой породы гранита и мрамора... серое небо... влажный воздух, наполненный утренней свежестью и запахом сырой земли... И сам Ханагаки, сидящий у могилы и рассказывающий о своих кровавых похождениях. А после этого долго извиняющийся перед Казуторой, которого уже, впрочем, не было.

Руки у Такемичи в чужой крови, как и лицо с шеей. Он весь был в алых разводах, но его это не волновало. Кислый запах крови давно приелся и совсем не раздражал, а тот факт, что Ханагаки убивал людей пачками – никак не трогал и не вызывал угрызений совести.

В тот период времени он даже немного – до уровня неплохих коллег – сдружился с Харучиё. Непонятным образом стало несколько весело: вот так отправляться на разные задания с этим неуправляемым человеком. В их организации Ханагаки и Санзу стали побаиваться и обходить безопасным расстоянием – настолько эти двое были непредсказуемы в своих действиях...

***

2018 год

Япония, Токио

В ночном клубе было совсем не душно, как это обычно бывает в подобных заведениях. Здесь играла хорошая музыка, софиты не резали глаза, а пьяных в хлам индивидов почти не находилось – клуб элитный, поэтому обычным проходимцам сюда вход запрещён.

Такемичи не любитель таких заведений, ему по душе отдыхать дома, занимаясь чем-нибудь обычным, и в это «обычное» совсем не входили убийства, преследования и, в общем, задания организации.

Но сегодня верхушка Бонтена решила нанести визит в этот клуб, и развеяться, и решить пару вопросов с определенными лицами.

Конечно же, затеяли это Хайтани, а дальше поддержал идею и Санзу; Какучё этих троих без присмотра оставить не мог (им только дай волю, устроят Армагеддон); Моччи и Такеоми свалили ещё до вечера, так что их не было; Майки было безразлично, что помогло Харучиё утащить своего босса за собой. Единственными, кто не желал отправляться в шумное и некомфортное, по их мнению, заведение, были Коко и Ханагаки. И если у Хаджиме отговорка нашлась – он не отходил от своего ноутбука, работая с финансовыми отчётами и таблицами, то у Такемичи не особо.

После смерти Ханемии Казуторы, Ханагаки становился всё скрытнее, да так, что мог неожиданно пропасть из виду. А через некоторое время Такемичи можно было обнаружить в его кабинете, крепко спящим за своим рабочим столом. На бледном лице красовались явные следы бессонницы, и будить этого уставшего человека никто не решался. Даже Санзу, который любил подкалывать и огрызаться с Такемичи, не беспокоил его, относясь с необычайным пониманием и некой снисходительностью во взгляде.

Кажется, сегодня Ханагаки хотел повторить это, но ему не позволили. С какого-то хрена, Харучиё решил, что Такемичи отправляется с ними, и плевать ему на помятый вид коллеги.

В итоге, Ханагаки сидит на вполне удобном диванчике и меланхолично попивает... воду, потому что от другого было плохо. Его слегка подташнивало, что, вообще-то, довольно странно, ведь за сегодняшний день он съел только один поджаренный тост, и то было ранним утром.

Такемичи пропустил момент, когда Харучиё перебрал с алкоголем, поэтому спокойно направился в сторону уборной, ибо тошнота подступала всё сильнее и сильнее.

В нос поступил запах крови, и Ханагаки с неким интересом вошёл в прохладное помещение, гадая, кого здесь уже могли прихлопнуть... и совсем не удивился, встретившись с мутными изумрудами. Глаза у Санзу красивые, только смотрели они всегда с угрозой и подозрением, что объяснимо: не зря же Харучиё «№2» в Бонтене.

На заместителе Майки пятна чужой крови, а в одной из кабинок развалилось бездыханное тело. Незнакомый человек, Такемичи такого не видел. Наверняка, тот просто как-то не так посмотрел на Харучиё, а ему ведь вообще плевать, кого убивать и мучать. На первом месте у Санзу стоит его «Король», а все остальные – инструменты или полезные людишки.

Харучиё выпрямился над раковиной и недовольно цыкнул. Вода, которой он надеялся стереть кровавые разводы с белой рубашки, лишь ухудшила ситуацию: пятно просто расплылось, мутно-тёмным, грязным кругом.

Такемичи подумал, что его коллега ещё в достаточно трезвом рассудке, раз попытался привести себя в порядок, волнуясь за внешний вид.

– Почему ты здесь?

Ханагаки моргнул, прекрасно расслышав прозвучавший вопрос, но не поняв его логики.

– По-твоему, зачем люди посещают уборные? – Такемичи покачал головой, открывая кран и окуная немного подрагиваюшие ладони холодной жидкостью.

Сзади послышался раздражённый вздох.

– Ты меня бесишь...

«Это взаимно, мой уважаемый коллега» – подумал Ханагаки, плеснув воды на лицо.

– ...но я тебе доверяю, – договорил Харучиё, вызывая у Такемичи этими словами чистое удивление. – Поэтому, пока я отсутствую, не отходи от Майки и будь рядом с ним.

Да что ты, блять, говоришь...

Путешественник во времени тихо засмеялся, прикрывая глаза. Действительное состояние выдавали лишь пальцы, вцепившиеся в ободок мокрой раковины.

Почему у каждого второго, с кем знаком Такемичи, мир крутится вокруг Манджиро? У них нет своих жизненных путей? Целей и мечтаний?

Майки имеет право сдохнуть, если действительно захочет этого. И тут, уж извините, Ханагаки не будет сторожить его каждую минуту и сидеть под дверью его кабинета, как верный пёс.

Потому что их всех, в какой-то степени, от всей души поебала жизнь, и откинуть коньки – хороший выход из этого положения.

Санзу замер, непонимающе пялясь на отражение улыбающегося Ханагаки в зеркале. Синие глаза впились в чужие, со злобным давлением во взгляде.

Нездоровая бледность придавала виду Такемичи мрачности, а синяки под нижними веками так и кричали: «меня всё заебало, я хочу сдохнуть и отоспаться».

– Пошёл нахуй, Харучиё.

Противная тишина заполнила помещение, позволяя услышать приглушённую музыку со стороны танцпола...

Обоим было действительно тошно и хуёво.

Поэтому оба были на взводе...

Ран удивлённо посмотрел на дверь, выбившуюся с таким грохотом, казалось, её снесли с разбега. Где-то раздались тонкие пищания девушек, находившихся в зоне видимости.

Верхушка Бонтена ошарашенно смотрела на Ханагаки и Санзу, сцепившихся, подобно кошке и собаке. Они даже рычали похоже. Разбивались бутылки и стаканы, ломались и швырялись стулья, да и всё, что попадало под руку.