18 (2/2)

— А то я напомню тебе, кто твой мужчина и как ты способен низко пасть перед ним, — привычными движениями Сонхва расстегивает ширинку и достает член. Он со странным удовольствием и дерзостью проводит языком вдоль длины, при этом не разрывая зрительного контакта, и демонстративно останавливается, достигнув головки. Пак знает, что его язык длинный и сексуальный, и без зазрения совести напоминает об этом краснеющему Кану. — Ты можешь бегать от меня сколько угодно, но в конце всё равно окажешься в постели нашего с тобой дома.

Сонхва знает, что подобные слова могут стать для Ёсана красной тряпкой, поэтому он не оставляет времени на реакцию и размышления, вбирая в рот головку и дальше до середины. Кан запросто может послать к черту, и пальцы на затылке действительно сжимаются и тянут вверх, поэтому Пак прикрывает глаза и почти сразу заглатывает член на всю длину, спокойно пропуская крупную головку в горло. Сонхва хорош в этом после стольких раз практики.

— Блять, да пошёл ты, — зло выплёвывает Ёсан и откидывает голову назад, закипая от раздражения и вместе с тем от удовольствия.

Ему до одури хочет отстранить от себя Пака и гордость сейчас вопит, что стоит это сделать, но то, как тот берёт в горло… Кан ненавидит сам себя за то, что ведётся на этот шикарный минет и променивает сейчас собственные принципы на язык и узкое горло Сонхва.

Голову и разум сводит едкой злостью на Пака, тело и душу возбуждением и желанием получить оргазм из-за этого блондинистого беса, который мысленно смеётся и ликует. Он снова смотрит исподлобья на внутреннюю борьбу Ёсана и всё ещё чувствует, как тот пытается тянуть от себя за волосы, при этом задыхаясь от удовольствия и потребности в продолжении. Кан сдастся. Особенно, когда у него так старательно сосут, заглатывая на всю длину. Они слишком давно знакомы, и это очевидно. Ёсан никогда не мог сдержаться перед Сонхва и это уже не раз играло в их жизни огромное значение.

Когда хватка Кана и он сам несколько расслабляются, Пак тоже меняет тактику. Жадность во взгляде можно оставить, а вот сосать с ней дальше не нужно. Сонхва замедляется и поднимается к головке, принимаясь ласкать её круговыми движениями и, причмокивая, отстраняется.

— Эй, малыш, — Пак произносит это с улыбкой, хотя в его глазах всё тот же ад. — Тебе ведь, наверное, мало? — Сонхва снова вбирает в рот член, но теперь специально толком не ласкает языком и не сосёт. Он прекрасно знает, что Ёсан от такого никогда не кончит и обычно делает так, чтобы продлить акт, либо же чтобы сильнее раздраконить. — Уверен, что на самом деле ты хотел бы получить сейчас мой член, чтобы…

— Заткнись, — огрызается Кан, чувствуя, что ещё одну линию его обороны безжалостно рушат.

— Хочешь сказать ты бы отказался от толкающегося в тебя члена? — Пак вылизывает головку и продолжает кратковременно брать в рот, создавая иллюзию старательности и при этом не доставляя нужных ощущений. — Ты же любишь, когда я глубоко внутри тебя. Ах, малыш…

— Блять, да заткнись и соси, — Ёсан и правда это обожает, и уже жалеет, что вообще допустил подобную ситуацию. Не стоило сейчас позволять Сонхва делать то, что он делает, потому что действительно хочется дать себя вытрахать.

— Как же ты сексуален, когда груб, — Пак усмехается и, в целом, с удовольствием берёт в рот и сосёт.

Ему нравится подчиняться Ёсану, когда тот говорит грязные вещи, поэтому собственное возбуждение больше не удаётся игнорировать. Сонхва расстегивает свои брюки и отстраняется, когда достаёт свой член. Он поднимается с колен и крайне нагло берёт свободную руку Кана, сплёвывая тому на ладонь. Но, опустив руку себе на член, Сонхва не позволяет дрочить. Он сразу же обхватывает пальцы Кана своими и, можно сказать, фиксирует в одном положении.

— Только не вздумай, — Ёсан все больше чувствует себя слабым и всё больше готов сдаться.

Пак нагло перебивает и целует в губы, начиная несильно толкаться в руку. Медленно и неторопливо, чтобы Кан успевал всё прочувствовать, ощутить кончиками пальцев рельеф из вен и, мать его, представить, как этот член толкался бы в него самого.

Ёсан не может сдержать стон в поцелуй с привкусом собственного эякулята и хочет выть от того, что уже заведен до предела, но не может кончить. Сонхва углубляет поцелуй и толкается языком в рот, проникая настолько, насколько это возможно. Так Пак целует довольно редко, обычно Кан предпочитает вести в поцелуе или в целом более сдержан, но сейчас же множество слюны и настойчивый чужой язык во рту еще сильнее заставляют забыться. Грёбаный Сонхва. Все запрещенные приёмы, которые он не должен был использовать, сейчас превращают Ёсана в лужу, желающую большего. И Пак знает это. Он прекрасно знает Кана и довести его до подобного состояния никогда не было проблемой. Особенно, если у них давно не было секса.

Да какого хрена Ёсан должен сопротивляться и отказываться от того, что он пиздец как хочет?

— Подожди, — Кан немного отстраняется и снова ловит поцелуй. Приходится оттянуть от себя Сонхва за волосы. — Да стой ты, — тяжелый взгляд напротив, горячее дыхание на губы. Ёсан умрет, если не получит. — У тебя есть с собой смазка?

— Конечно, я же весь день надеялся тебя увидеть.

— А без смазки в сумке не надеешься?

— Что за глупости? — Пак вскидывает бровь и отстраняется. Он отходит к столу, где всё оставил и дрожащей рукой пытается найти лубрикант, антисептик и презерватив. — Конечно же нет. Без смазки в сумке я всегда могу тебе подрочить, отсосать, вылизать тебя или просто зацеловать до смерти, заставляя ёрзать пахом по моим коленям. Ещё, конечно, можешь оттрахать меня ты, я не то чтобы против слюны…

— Да прекрати, — взмаливается Кан и с негодованием наблюдает за медленными перемещениями Сонхва. Он сейчас сгорит, а тот неторопливо ходит и говорит глупости. — Сколько тебя ещё ждать?

— Меня? А чего меня ждать? — Пак широко улыбается и протягивает Ёсану открытый антисептик. — Всё от тебя зависит. Ты же подготовишь себя?

— Я? — Кан недоверчиво смотрит на бутылек и закусывает губу. Вообще-то, он рассчитывал на пальцы Сонхва. — Но ты ведь…

— Я не буду тебя растягивать. Ты вчера прекрасно это делал сам, — Пак усмехается и берёт руку Ёсана за запястье, наливая немного антисептика. — Повтори на бис, а я посмотрю. Как вчера.

— Если это месть, то довольно слабо, — с обиженной мордашкой Кан растирает холодную жидкость по рукам и недовольно хмыкает от запаха спирта.

— Нет, мне ведь действительно понравилось смотреть, как ты трахаешь себя пальчиками сам, — только когда руки немного подсыхают, Сонхва наливает в ладонь своего мальчика лубрикант. — Так что вперед.

Глядя с явным раздражением и недовольством на Пака, Ёсан немного сползает с капота, чтобы стянуть штаны и только сейчас вспоминает, что они, вообще-то, в боксе спидвея.

— Я не могу.

— Что ты не можешь? — несмотря на то, как далеко они зашли, Сонхва всегда готов остановиться. Даже если Кан потеряет желание в процессе из-за усталости или каких-либо переживаний. Пак всегда остановится и прекратит, поэтому сейчас он внимательно ждёт причину.

— Блять, мы серьезно собрались трахаться на машине Сана? Как мне потом с ним работать?

— Вспоминая о том, как тебе было хорошо на его капоте, — Сонхва усмехается и чуть расслабляется. Это не то, из-за чего стоит переживать. — Я не понял, откуда взялись звуки твоей совести? Её же у тебя никогда не было.

— Это у тебя её нет, — пассивно-агрессивно закатывает глаза Ёсан и спускает с себя штаны. — А у меня всё в порядке с совестью.

Кан разворачивается спиной к Сонхва и опускается грудью на капот, расставляя шире ноги. Он не стесняется подобного положения, и знает, что Пак обожает его даже в таком виде. Особенно в том виде, когда Ёсан заводит руки назад, одной рукой отводит ягодицу, а второй вводит в себя два пальца.

— Малыш, может мне вспомнить все разы, когда даже я поражался твоим выходкам? — Сонхва тепло улыбается, рассматривая сверху Кана и то, как тот старательно себя готовит.

Ожидая, Пак обрабатывает и свои руки, а после принимается открывать и надевать презерватив.

— Может лучше помог бы? — Ёсан, конечно, справляется, но невозможность получить любимые шикарные пальцы, которые делают все так, что после них ничего не надо — немного злит. — Это так неудобно делать.

И в доказательство своих слов Кан немного выгибается в спине, сильнее заводя руку назад, чтобы проникать глубже.

— Ты чудесно справляешься, мне нравится, — закусывает губу Сонхва, пока распределяет лубрикант по члену.

— А мне нет, — Ёсан огрызается и раздраженно выдыхает, продолжая себя готовить. — Неужели так сложно сделать это?

— Неужели так сложно не трахать себя игрушкой мне назло?

— Ах, это все-таки месть? — Кан убирает от себя руки и оглядывается через плечо, сверкая острым взглядом. — Придумал бы чего получше.

— Уже придумал, — одну руку Пак кладёт на талию, а второй сначала проверяет растяжку и добавляет лубрикант.

Холодный капот приятно охлаждает кожу через совсем тонкий свитер, когда Ёсан опускается на него грудью для удобства. Чистой рукой он мятежно упирается о белый металл, а вторую положил перед собой, уткнувшись в неё глазами.

— Только не говори, что ты в резинке, — Кан чувствует себя совсем разбитым, когда ощущает Сонхва не так, как надо. Он закусывает губу и сильнее прогибается, чувствуя одновременно и долгожданное ощущение заполненности, и разочарование. — Хва-а…

Что может быть лучше собственного имени, которое простонал сам Ёсан?

— Мы вне дома, — Пак медленно и осторожно входит до упора с широкой улыбкой на губах. Он прекрасно знает, как Ёсан относится к презервативам, именно поэтому без него не обойтись. — Если захочешь, поехали потом ко мне в отель. Сделаю с тобой всё, что захочешь, без резинки.

— Хва-а, — Кану хочется хныкать и плакать от того, что Сонхва начинает двигаться и это ощущается не так, как должно. — Пожалуйста, давай без презерватива? Просто не заканчивай в меня.

— Малыш, — Пак доволен реакцией. Ему не жаль, что Ёсан скулит и огорчается из-за того, что не будет удовлетворен. — Расслабься, без этого никак.

Зато они точно уедут сегодня вместе, потому что для Кана секс с презервативом — пустая трата времени, которая только сильнее распаляет. Каждый толчок вроде ощущается, как обычно, но в то же время он будто не выбивает столько удовольствия, сколько должен. Постоянно чего-то не хватает, ощущения совершенно не насыщенные и постные, а самое раздражающе — оргазм Сонхва. Ёсан обожает чувствовать его сперму в себе, а эти отвратительные контрацептивы портят всё. От начала и до конца. После этого Кан всегда остается голоден и требует ещё, но уже без «защиты».

— Ты ведь специально? — Ёсан с трудом, но сдерживает стоны, пытаясь прочувствовать все на максимум. — Это отвратительно с твоей стороны затаскивать меня в постель подобной… Ах… Манипуляцией.

— Не понимаю, о чем ты, — Пак нагло лжет, ускоряясь. Он кладет одну руку на талию, а второй обхватывает поперек груди, прижимаясь со спины и вбиваясь более яростно. — Малыш, разве я могу подобным заниматься? — Сонхва спешно шепчет это задыхающемуся от стонов Кану и с груди поднимает руку на его шею.

— Да именно ты и, — Ёсан громко всхлипывает и сильнее напрягается, чувствуя, как внизу живота с таким жестким и быстрым темпом всё сводит от не самого насыщенного, но удовольствия. — Именно ты и можешь.

В целом, Кан быстро теряет мысль и падает в ощущения от происходящего настолько, что даже игнорирует какой-то язвительно-саркастичный ответ Сонхва. Всё в этом мире становится неважным, пока тело Ёсана счастливо и уже находится в предвкушении оргазма. Быстрые сильные рваные толчки и сжимающиеся пальцы на шее все-таки почти что лучшее, что могло происходить этим вечером. Кан обожает, когда один единственный человек вжимает его в любую поверхность и трахает так, как вздумается — то замедляя темп, то не до упора, то меняя угол, то наоборот, с жадностью и ожесточением.

Просунув одну руку себе под живот, Ёсан дотягивается до своего члена и сжимает его у основания. Ему хочется продлить получаемое удовольствие, но в целом, это невозможно с самого начала, когда при каждом толчке головка с нажимом проходится по простате.

— Блять, Хва, — на выдохе довольно громко стонет Кан и кончает себе в руку под непрекращающиеся толчки.

Пак прекрасно чувствует напряжение Ёсана, но не останавливается и продолжает доводить себя. Времени для этого требуется совсем немного. Сонхва несколько пьянит тот факт, что под ним всхлипывает после оргазма его любимый мальчик, которого он трахает на капоте машины своего главного соперника. Ужасно горячо.

Пак замедляется на последних фрикциях, пока судорожно сжимает пальцами талию и шею. Кан лишь оставляет попытки отдышаться и медленно прикрывает глаза, пока Сонхва с силой вжимается в него бедрами и замирает. Вот он, тот самый раздражающий момент, когда эгоистичные руки на теле и шее дрожат и стискивают до боли, бедра крайне напряжены и Пак кончает, но, по сути, не внутрь и даже не на ягодицы или поясницу. Отвратительно. Ёсан тоже хочет шикарный оргазм и белые вспышки перед глазами, а не оставшийся голод.

— Малыш? К тебе в отель или ко мне? — с улыбкой облизывается Сонхва, пока осторожно опускает Кана и медленно выходит.

— К тебе.