18 (1/2)

— Почему Вы такой?

— Какой? — Сонхва вскидывает бровь и переводит скептический взгляд на Юйци, не видя её лица из-за почти белых волос.

— Ну вот такой, — Сун выдыхает и делает глоток давно остывшего кофе. — Во время гонок Вы заметны не из-за цвета машины, а… Из-за энергетики? Вы яркий и будто нашли себя в этом. Видно, что это то, что было уготовано Вам судьбой. Но как Вы поняли, что Вам надо быть гонщиком?

Пак хмыкает и возвращает взгляд на небо. В Мичигане довольно тепло несмотря на то, что уже конец октября. Необычайно ласковый и чуть ли не летний ветер незатейливо заигрывает с блондинистыми волосами своих вечерних гостей. Они сидят на трибунах спидвея, где будет проходить завтрашний заезд, почти на самых верхних рядах. Юйци чувствует себя маленькой ничтожной девочкой перед этими грандиозными масштабами.

Ряды для зрителей тянутся так высоко и далеко, что с того места, где они находятся, даже огромные грузовики с гоночными автомобилями, выстроенные ровными рядами внизу, кажутся игрушечными машинками. Сун видела масштабы спидвея оттуда, из боксов, когда вокруг кипели команды механиков, а зрительские ряды были подобны живому океану, пока в придачу по кругу носились с десяток гоночных машин. Юйци восхищает та атмосфера и вгоняет в уныние эта. Когда тысячи и тысячи мест пустуют, Сун невольно думает, что завтра они снова будут заполнены людьми. Людьми, которые придут посмотреть на других людей — мастеров своего дела. Сотни, тысячи, десятки тысяч жизней — и среди них она одна, юная девочка без понимания, как жить. Будто маленькая рыбка в огромном океане. В этот момент ей не верится, что рядом находится человек, которого обожает огромное множество людей, который завтра будет выступать для них, который смог пробиться в автоспорт и стать в нём звездой. Она так не умеет.

— Не ответите? — Юйци оборачивается к Паку и выдыхает, глядя на его расслабленную беззаботную позу. Тот полусидит-полулежит на ступеньках в проходе, опираясь локтями позади себя.

— Да я думаю, что тебе сказать, потому что оно как-то само получилось. Я не шёл в команду пилотом, я собирался стать инженером и мечтал когда-нибудь подняться до ведущего, — Сонхва зачёсывает волосы назад, чтобы не щекотали кончик носа, и закусывает губу, умолкая ещё на минуту. — Но так вышло, что мои идеи не нравились действующему на тот момент главному инженеру. Он говорил, что я ничего не смыслю в автомобилестроении и у меня совершенно нет опыта, чтобы спорить с ним и предлагать такие необдуманные идеи. Я уже думал, что вылечу из команды, когда за меня вступился Ёсан. Так или иначе, но он был главой команды уже тогда и, — Пак запинается, шумно выдыхая. — И он позволил моему потенциалу раскрыться, рассмотрев мои идеи. Пусть мы специализируемся в разных сферах и направлениях, почти не связанных между собой, но он доверился мне и допустил то, что я хотел видеть, до воплощения в жизнь. Это очень разозлило старожил команды, что были там с её основания и кичились опытом. Наверное, тот пилот дружил с главным инженером, или на выходных ходил к нему на барбекю, или сосал ему под столом, не знаю, не суть важно, но он почему-то поддержал его. Поэтому когда нужно было опробовать мои инженерные решения на деле и трассе, тот пилот отказался, аргументировав тем, что он не сядет в машину, которую я модернизировал, что я не сделаю ничего годного и что он не будет рисковать жизнью, — Сонхва ухмыляется и самодовольно приподнимает брови, вскидывая подбородок. — Тогда ещё Хёнвон в Америке был и приехал в тот день, чтобы посмотреть, что мы наделали и увидеть, что все попересрались и Камаро не готова. Ну, я тогда назвал того пилота долбаёбом и сам сел за руль моей малышки. Когда я впервые почувствовал скорость и то, что я, блять, сконструировал и осуществил для неё — чуть не задохнулся от возбуждения и эйфории…

— Возбуждения? — перебивает Юйци и хлопает ресницами.

— Не сексуального. А, — Пак раздражённо выдыхает и приподнимается. — А того, которое ты чувствуешь, когда ощущаешь себя в потоке. Когда ты понимаешь, что то, что ты творишь — искусство, и оно пронзает сердца. Когда ты осознаёшь, что это лучшее, что могло случиться с тобой. Будто концентрированное вдохновение, политое сиропом из удовольствия и всплеска адреналина. Понимаешь?

— У-у, — Сун отрицательно машет головой и тоскливо вздыхает, мечтая когда-нибудь ощутить что-то подобное. Наверное, поэтому Сонхва такой привлекательный и будто светится изнутри? — Не понимаю.

— В общем, не физического, а морального возбуждения. Тогда я загорелся идеей стать пилотом и я начал делать королеву Камаро под себя. Чтобы никто не смог её вести, кроме меня. Я специально убрал заглушки и прочее, что снижают вибрации по корпусу и рёв мотора в салоне. По итогу опытный пилот команды моими стараниями сбежал, выступает сейчас за Бристоль. Когда настало время обкатывать спидвей и отнекиваться он уже не мог — ему пришлось сесть в Камаро и начать тестовый заезд. Как сейчас помню, как он проехал круг на минимальной скорости, вышел из Камаро и с матами и проклятиями ушёл. Сразу из команды. Думаю, никто больше не справится с моей девочкой. Просто не вывезут её харизму и мощь, в которых я чувствую себя счастливым. Я, блять, люблю её всем сердцем. И Ёсана. Они единственное, что нужно мне в этой жизни. Они искусство.

— Хотела бы я тоже о чём-то так говорить, — Сун подтягивает колени к груди и утыкается в них подбородком, ещё сильнее падая духом. — Вы получаете за это много денег и ещё и обожаете то, что делаете.

— Хм, — Пак потягивается и садится ровно, разминая шею. — Я и правда обожаю это, но забавно, что я бы делал это даже бесплатно. Мне кажется что я жив, пока катаю двести кругов там, на спидвее, среди таких же сумасшедших. Я словно горю изнутри, когда чувствую азарт, адреналин, рёв мотора, скорость и сцепление с трассой. Не понимаю, как я жил до своего становления пилотом, учитывая, что теперь моя жизнь — это двести кругов в жаркой Камаро, а всё остальное время — подготовка к заезду. Так что пока я могу вести машину — я не перестану быть пилотом ни за что на свете.

— А, теперь поняла, почему Ваш парень Вас бросил.

— Эй, — шикает Сонхва и поднимается с места. — Он не бросал меня. Просто…

— Просто ушёл в другую команду и из дома, — добродушно смеётся Сун и поднимается следом. — У Вас синдром дракона, и он и дальше будет отгонять Вашего любимого человека от Вас.

— Чего? — недоверчиво морщится Сонхва и лениво спускается по ступенькам, по привычке пересчитывая грузовики внизу. К концу сезона их так мало, всего лишь восемь. Должно быть. — Какого ещё дракона?

— Бабушка когда-то рассказывала мне старую китайскую легенду о юноше, одержимым драконом. Сначала они были друзьями и все было ок, но когда юноша влюбился, дракон проявил свою драконью жадную ревнивую сущность. Он давал юноше силу, удачу и ярость, и вместе с тем драконью гордыню, высокомерие и агрессию. Юноша стремился к звездам даже не замечая, как теряет своих близких. Остановился он, когда потерял свою возлюбленную.

— Ау, — Сонхва пассивно-агрессивно закатывает глаза и останавливается у ограждения, еще раз пересчитывая грузовики с автомобилями на завтра. — Очень содержательно, я тебе тоже такое могу сейчас придумать. Жил был как-то в древности офисный работник Самсунга…

— Я Вам важные вещи говорю, а Вы, — обиженно перебивает Сун, но не может злиться на того, кто столь заливисто и заразительно смеётся.

— А я рофлю, да, — Пак сворачивает к служебному входу в помещения под трибунами и пропускает вперед Юйци. — Ты за сегодня сильно устала?

— Довольно таки, — Сун осматривается в очередном огромном внутреннем помещении спидвея, следуя за Сонхва. — А куда мы? Разве выход там?

— И да, и нет, — Пак кивает в сторону одного из выходов. — Я вызову тебе такси до отеля, едь без меня.

— А Вы куда? — Юйци робко останавливается и оглядывается в ту сторону, в которую ей указал Сонхва. — Что-то случилось?

— Я ненадолго, — Пак делает небрежный жест рукой на недолгое прощание, не оборачиваясь.

Он, как и обещал, вызывает Сун такси и сразу скидывает в личные сообщения номер и данные водителя для связи, пока направляется к резервирующим боксам. В Мичигане они прямо в спидвее, далеко ходить не надо.

Днём перед заездом по регламенту все команды выставляют свои грузовики с подготовленными к заезду автомобилями у пит-лейнов. Если перевозящего машину грузовика нет, значит, он либо опоздывает, либо его содержимое не готово к завтрашнему заезду. А пепельного грузовика под чемпионскими номерами у приготовленного для него пит-лейна не наблюдается.

После вчерашнего «звонка» Кана Сонхва планировал увидеться с ним в субботу, то есть сегодня, но тот снова целиком и полностью игнорировал все попытки связи. В Америке не принято задерживаться на работе, поэтому огромный Спидвей поздним вечером пуст, за исключением наличия охраны. Одного лишь Ёсана, как правило, о подобном просить не надо — его ответственность и желание работать в тишине и спокойствии делают все сами. Так или иначе, но раньше Кан часто задерживался и работал весь вечер до двух-трёх часов ночи. Пак потратил немало сил на то, чтобы приучить Ёсана отдыхать по ночам, при этом греша тем же самым. Но именно сейчас Сонхва надеется, что Кан решил задержаться. После вчерашнего он слишком сильно хочет увидеть своего мальчика.

Усмехнувшись свету в одном из дальних боксов, Пак не понимает, что могло пойти не так у команды Чхве с автомобилем, но что бы там ни было — его это однозначно радует.

Неторопливо и тихо отворяя дверь, Сонхва сначала заглядывает за нее — зря сомневался. Ёсан стоит у открытого капота, уперевшись в него руками, и оборачивается только когда позади шумно закрывается дверь.

— Привет, — буднично бросает Пак, искренне радуясь своей находке.

— Привет, — с безразличием отвечает Кан, отводя уставший взгляд обратно на реле и предохранители.

— Почему ты здесь? — Сонхва небрежно кладёт телефон и сумку, что были у него в руках, на ближайший стол и неторопливо подходит к Ёсану. — Уже почти десять и…

Пак недоверчиво смотрит на пепельного Форда и теряет мысль, чувствуя странное пассивно-агрессивное настроение от машины. Будто белый орёл ему не рад и крайне скептически настроен. Что за глупости? Автомобили не могут чувствовать. Главное, не говорить об этом Камаро.

— Потому что я глава команды и мне не нравится машина, на которой ездит мой пилот, — Кан несколько раздраженно бросает эти слова, продолжая игнорировать Сонхва даже когда тот касается его талии и медленно обвивает её руками, прижимаясь сзади.

— «Мой пилот»? — Пак усмехается и зарывается носом в белые волосы у шеи, вдыхая родной аромат. — Я твой пилот.

— Не понимаю, о чём ты. Никакого отношения к тебе не имею.

Ёсан слабо улыбается той мысли, что по сути сейчас он допускает утечку коммерческой тайны, показывая сопернику внутреннее строение автомобиля команды, но Сонхва слишком самовлюблен и высокомерен, чтобы смотреть, что там у других. Он из принципа не станет брать чужие идеи, ведь как тогда кичиться своими инженерными решениями и собственной гениальностью?

— Прям уж совсем? — Пак медленно и чувственно целует любимую шею, пальцами одной руки неторопливо забираясь под свитер. Кто бы знал, как он скучал и мечтал прикоснуться к Кану.

У Сонхва всегда хватало харизмы и ощущения Ёсана на то, чтобы говорить с ним даже подобными жестами. Они могут понимать друг друга не то что с полуслова, а с полувзгляда, поэтому вкладывая в один единственный поцелуй в шею все свои тяжелые чувства, пропитанные верностью и восхищением, Кан вполне себе это улавливает. Его пробирает дрожью от касаний к шее, руки под свитером и того, как прижимается со спины Сонхва.

Вообще-то, Ёсан тоже соскучился. При том настолько, что ещё вчера радовал себя игрушкой на глазах Пака, не желая опять засыпать в раздражении из-за недотраха. Кан никогда бы не подумал, что станет зависим от человека, но именно этим он и грешит последние полтора года. И привыкнув за это время к регулярному сексу, то, что происходит последний месяц — для Ёсана сущий ад. Как и то, что Сонхва продолжает медленно целовать шею, касаться ее языком и неторопливо водить пальцами по низу живота.

— Эй, не приставай ко мне, — Кан сглатывает густую слюну и только хочет убрать от себя руку, как его довольно резко сильнее прижимают. — Я, вообще-то, работал.

— Да? — Паку нравится играть, и он только начал. Сонхва чувствует, что даже упираясь руками и ногами, Ёсан целиком и полностью остаётся в его власти. Поэтому, с широкой улыбкой на губах, Пак нагло проводит языком от открытого участка плеча до ушка, прикусывая мочку. — И чем ты тут занимаешься?

— Да блять, — Кан аж дёргается от языка на своей шее и этой ехидной самонадеянной интонации. Как же он любит эту суку. — Ты только посмотри, что ему наворотил прошлый инженер. Все на электронике, просто кошмар. Этого Форда можно было бы шикарно разогнать, но он ограничивает себя сам отсутствием механики там, где надо.

— М-м, — Сонхва нехотя переводит взгляд на внутренности автомобиля прямо перед ним и лениво пробегается взглядом. Ёсан куда интереснее.

Безумно дорогая малышка, но электроники и правда слишком много. С одной стороны с лучшими новейшими модернизациями, с другой стороны одно малейшее замыкание — и искать его причину дольше, чем перебирать роторный двигатель. И сила, и проклятие в одном флаконе.

— Полная хуета, конечно, — усмехается Сонхва и возвращается к любимому ушку, с улыбкой обводя раковину кончиком языка. Рукой с низа живота он скользит ниже, прямо на ремень и ширинку. — Прямо как Сан. Ни за что бы не сел за руль такой безвкусицы.

— Да ебать, — Кан снова крупно вздрагивает и хватает слишком наглую руку за запястье. Он жмурится и хочет растечься в лужу от того, как Пак посасывает его мочку, совсем слабо прикусывая. Так, как надо. — Кто тебя пустит за руль такой машины?

— Жалкое зрелище, — выдыхает Сонхва и сильнее вжимается бедрами и полувставшим членом. — Сейчас уже поздно, но надеюсь, к следующему сезону ты сделаешь из этого говна конфетку. Там хоть есть хорошие механики или инженеры?

— Ну такое. Есть те, которые умеют тратить бюджет на лучшее, всё, — Ёсан закусывает губу и захлопывает капот, чувствуя, что если сейчас не уйдет, то до добра это точно не доведёт. — Тебе не следует здесь находиться, так что…

— Малыш, что вчера было? — Сонхва ещё крепче сжимает в объятиях и насильно кладет руку на член своего мальчика поверх его джинс, пока второй сильнее задирает свитер, скользя ладонью по торсу. — Какого черта ты сделал это, пока я был на работе?

— Давай хотя бы не здесь? — Кан тяжело выдыхает и не может попросить остановиться, потому что тогда Сонхва действительно остановится. Это то, что должно случиться, но то, чего Ёсан себе не простит. — Сейчас не время и не место «обсуждать» подобное.

— Вчера тоже было не время и не место, — Пак продолжает вылизывать и слабо кусать шею, пока сжимает пальцами твердеющий член. Сонхва чувствует слабость Кана в интонации, дрожи и том, как он хватается за запястья, чтобы убрать от себя руки, при том не делая этого. — И тебя это не остановило.

— И что ты хочешь этим сказать? — Ёсану хочется скулить. Он должен остановить Пака как минимум из-за того, где они находятся, а как максимум из-за своего решения расстаться. Но всё, о чем сейчас думает Кан, это желание, чтобы Сонхва прикасался к его члену не через ткань брюк, а напрямую.

— Хочу сказать, что мне чертовски понравилось то, что ты сделал, — Пак разворачивает Ёсана к се6е лицом и, подхватив под бёдра, усаживает на капот Форда, вжимаясь пахом между ног. — А ещё то, что меня несколько злит факт того, что ты всё равно вытрахал себя игрушкой, — это Сонхва говорит уже глядя прямо в глаза и расплывается в улыбке, видя, что Кану вообще не стыдно и его только забавляет реакция на содеянное. — Неужели ты не мог дождаться меня? Обязательно было это делать?

— Почему я должен ждать тебя? — Ёсан ухмыляется и немного откидывает голову назад, глядя из-под ресниц. — Да, делать это было обязательно. Я хотел член в себе — я получил. И скажи спасибо, что не чей-то, — возможно (абсолютно точно) Кан перегибает, потому что в глазах напротив буквально демоны просыпаются от этих слов, а руки на бёдрах сжимаются. — Или, может, действительно бы стоило…

— Малыш, не доводи до греха, — Пак перебивает Ёсана и отстраняется.

Он настолько зол из-за этих слов, что ещё немного, и придётся бороться с желанием делать больно и подчинять. Почему Кан говорит подобное, если он все равно этого не сделает? Если он даже задыхаясь от желания, все равно отымел себя сам на глазах Сонхва? Неторопливо опускаясь на колени, Пак смотрит исподлобья и даже не моргает, пока расстёгивает ремень своего мальчика.

— А то что? — острый взгляд напротив несколько сбивает настрой с Ёсана и тому становится немного не по себе, но защитной реакцией становятся лишь шире раздвинутые ноги и пальцы, пристроенные на блондинистый затылок. — Ты наконец уяснишь, что я не твоя собственность и не принадлежу тебе?