Глава III (2/2)

Кадры сменяли друг друга в странном вихре: вот Киаран курит и пишет какой-то милой эльфке в тиндере, Бьянка пускает слюни на коллекцию арбалетов хозяина квартиры, Роше строчит в свой твиттер что-то глубокомысленное, но выходит только: враг твоего врага — твой друг. Он постит эту комичную мысль на аудиторию в несколько сотен человек и прикрывает кашлем смешок. Иорвет заглядывает ему через плечо, протягивает пачку чипсов и откровенно веселится, читая текст.

— Это про меня? — спрашивает он.

— Не весь мир вертится вокруг… — Командир зачерпывает горсть чипсов и отправляет их в рот, крошки разлетаются во все стороны, но никто не обращает на такую неаккуратность внимания, хотя, казалось, стоило бы, потому что в приличном обществе никто так не делает. Вернон думает об этом и заключает, прежде всего для себя, что в приличном обществе вообще не едят такое. — Да. Про тебя.

— А если я сам себе враг?

Резонный вопрос, думает Роше. Если он сам себе враг, тогда они могут подружиться. Пожалуй, они сколотили бы неплохой союз, но думать об этом сейчас нет никаких сил. Чем меньше они напоминают друг другу о том, что цели теперь общие, тем крепче их нервы.

Он молчит, и Иорвет просто отходит в сторону с задумчивым видом.

— Я очень устал. Я бы, если честно, сейчас просто уехал. Принял бы какую-то глупую религию, поселился бы в Брокилоне и пил воду, чтобы забыть.

— Она разве работает на мужчинах? — от своего ноутбука отвлекается Бьянка, поворачиваясь к эльфу и отмечая вспышку огня в его глазах. Иорвет хватает эту возможность поделиться своими знаниями, потому как Иорвет обожает, когда ему случается заинтересовать чем-то слушателей. Его монологи нуждаются не только в произношении, но и в слушании — и глаза эльфа блестят прекраснее любого металла, и в этот момент кажется, будто бы он никакой не палач, а самый талантливый и искусный рассказчик — так воодушевляет его идея поведать очередную историю давних лет, что все: и Бьянка, и Киаран, и сам Роше попадают под это магнетическое обаяние. Он был рожден для преподавания — так им кажется.

Иорвет — это самый красивый и самый острый нож.

Иорвет — это хранитель самых опасных и притягательных знаний.

И они все оказываются прокляты, как только признают его привлекательность.

— Доподлинно неизвестно, как именно она работает: дриады охраняют свои секреты с особенной дотошностью. Вы знаете, наверное, что со времени моего юношества Брокилон остается закрытым для всех, у кого нет приглашения лично от Эитнэ. Тропы, на которые не ступала нога человека, населены множествами опасных видов и усеяны ловушками, еще старыми, архаичными, не теми, что у нас. Никакого минного поля, но, говорят, что минное поле безопаснее дебрей Брокилона. Про воду мы знаем мало. Человек, который побывал в Брокилоне дважды и выжил — Гаинблейдд, но из источника он не пил. Сказал, что не пил. Выпила Цирилла, которая побывала в лесу всего раз и давно уже его позабыла. Вода на дитя предназначения не оказала никакого эффекта, но вот что шепчут старые книги: женщины и девочки прощаются с прошлой жизнью и обращаются после нее в дриад, а мужчины теряют память и становятся безумцами. И если слухи не врут, я с удовольствием бы променял свой разум на возможность забыть.

— Я бы стерла из памяти твои голые соски. Жаль, что потом мне пришлось бы начинать новую жизнь в образе зеленой полуголой красавицы в явно враждебно настроенном лесу…

Роше подумал, что стер бы он. Такого огромного ластика просто нет в мире, а в Брокилоне нет столько воды.

— Я бы стер из памяти Флотзам.

У Киарана в голосе было столько грусти, что она внезапно придавила всех. Бьянка неловко улыбнулась и попросила эльфа встать во «флотзамскую очередь».

— Я бы стер войну.

— Тогда бы от тебя ничего не осталось.

Вернон Роше не знал, что на это ответить.

***</p>

— Смотрите, там неплохое место для укрытия?

— Дерьмовое, на самом деле.

Они отклоняли уже десятое предложение Киарана.

На выезде из Оксенфурта находились две обособленные деревушки, кафе у заправок и печальные сады. Всё просматривалось слишком хорошо, чтобы спрятать отряд эльфов и странного вида спецназ. Оставалось, конечно, место под мостом, но это было бы первой локацией для проверки реданскими отрядами. Слишком клишированно. Они решили оставить мост за второй группой — мобильной и способной к быстрым перемещениям. Так у них появится шанс окружить короля со всех сторон — идея принадлежала Роше, который был расположен к ближнему бою больше остальных.

— Можно снять тут избушку, наверное? Переодеться в нормальную одежду с бронежилетами под ней… Сидеть и давить тараканов, поджидая кортеж Радовида. Разве не романтично? — Бьянка вдохнула холодный осенний воздух, оглядывая пейзаж, который того не стоил. Вернон остановился, услышав предложение девушки, и изо всех сил хлопнул себя по лбу, оборачиваясь к спутникам.

— Черт, ты права. Мы с вами кретины. Я в любом случае должен сопровождать Радовида, значит, могу корректировать маршрут в разумных пределах.

— У нас должен быть план «Б». Если что-то пойдёт не так.

— Сынок, — Вернон устало посмотрел на Киарана и поправил ему воротник рубашки. Эльф округлил глаза, намекая на свой возраст, но ничего не сказал в ответ, наблюдая, как пальцы человека выпрямляют ткань жесткими движениями, — Запомни: всё всегда идет не так. Особенно, когда нужно убить сраного короля.

— И чародейку. Обязательно нужно убить чародейку.

— Туше, Иорвет, — усмехнулась Бьянка, — Эта женщина тебе не по зубам. Вообще-то, никому из ныне живущих мужчин. А вот я могла бы попробовать, но хочу ещё немного пожить.

Она прикусила губу, глядя на ошарашенных эльфов. Вернону давно нужно было привыкнуть к тому, что Бьянка часто делает и редко говорит, но, если она всё-таки открывает рот, происходит что-то странное. Сейчас он наслаждался реакцией на внезапное признание девушки: он, конечно, и так знал, что её не волнует пол человека, но эти двое, очевидно, считали её влюбленной в своего командира. Роше думал, что Бьянка ходит за ним хвостиком только из практических соображений: если её начальник вдруг умрёт, не придётся искать его труп по всему Новиграду и окрестностям.

— Я уже ничего не понимаю.

— Я тебя удивлю, одноглазый, — протянула Бьянка, — девушек тоже можно хотеть.

— Я люблю девушек. Эльфок.

— Расист, — сказал Роше и поравнялся с ним, задержавшись на месте. Он, по обыкновению, шел впереди, сканируя местность, но это было необязательным: многозадачный и зоркий Киаран уже давно всё осмотрел и сейчас просто лениво скользил глазами по ровному ряду лиственниц. Работать в команде с эльфами оказалось приятным и немного расслабляющим.

— Дерьмо. Я эстет. Эльфосексуал.

— Ты просто сумасшедший сноб.

— Пахнешь слабостью, человек.

— Это от Киарана.

Иорвет чуть улыбнулся, а потом больно вдарил локтем в ребра Вернона. Работать с эльфами было только немного расслабляющим и обманчиво безопасным. Удар у одноглазого был поставлен идеально. Оставалось надеяться, что он не прирежет их всех исподтишка.

— Тут нормально.

Они остановились около милого паба, принадлежащего туристической базе. Неоновая вывеска давала информацию о свободных домиках: ровно один с большой гостиной и кухней и двумя спальнями на втором этаже. Как раз для того, чтобы разделить команды полосок и белок — а не то перегрызут друг другу глотки во внезапном порыве признательности общему делу. Помещения оказались достаточно просторными, чтобы разместиться в них с комфортом, а не как селедки в банке. Вернон поворчал о том, что эльфам хозяйка пожаловала комнату получше из соображений толерантности. Киаран с высокомерием посмотрел в сторону темерца, но в следующую секунду вернул себе дружелюбное выражение лица. Спать они легли в выбранном бунгало, которое сняли на два месяца с учетом всех погрешностей. Источник денег из карманов мятежников оставался неизвестным, и Роше сомневался, что хотел бы о нем знать.

— Бьянка, — прошептал он, лежа на кровати, — они кажутся мне неплохими ребятами.

— Я знаю, командир. Но не обольщайся слишком сильно и не играй в героя. Только не тут. Не в этот раз.

— Я не понимаю.

— Слушай, скажу тебе жёстко: они нам не друзья и никогда ими не будут. Мы никогда не поймём их, а они не поймут нас. Мы слишком разные и одновременно сделаны из одного теста. Но результат — он просто другой. Тебе не понравится сближаться с ними — ни перед лицом общего врага, ни для того, чтобы узнать получше. И тем более зря ты сегодня утром туда поехал. Ты увидел то, чего не должен был. Для тебя все дела всегда слишком личные, как бы ты не отрицал. Я не хотела бы, чтобы это тоже стало таким.

— Кажется, уже очень поздно, Бьянка. Кажется, я безнадежен. Я знаю, что я там видел: я видел такое дерьмо, святая Темерия, он в таком говне там валялся, что я просто…

— Я знаю. Черт возьми, командир, я знаю тебя лучше, чем кто-либо ещё. Ты просто думаешь, что это твоё дело, раз вы теперь вроде как воюете в одну сторону. Но это, блять, не твоё дело. И никогда, слышишь, никогда им не будет.

— Не надо, Бьянка. Не говори так. У меня должен быть шанс сделать хоть что-то в этой жизни, кроме удачного выстрела. Не учи меня жить, это уже упущено.

— Зря ты завёл этот разговор, Вернон. Когда он окунет тебя в своё дерьмо, я тебя вытащу. Но только — слышишь? — только если ты сам попросишь.

Девушка задвинула полог своей постели и пожелала Роше спокойной ночи.

— Киаран. Я склонен думать, что люди бывают неплохими.

— Как же вы мне все дороги… Иорвет, милый, люди не бывают неплохими, просто иногда мы видим их в момент, когда они не творят беззаконие и разруху.

— Может, мы все одинаково отвратительны?

— Мы определённо худшие из нашего рода. Но не нам это менять, ты так не думаешь?

— Я бы играл им на флейте марш крысолова, пока у них не потечет кровь из ушей.

— Вот уж действительно выражение крайней признательности. Какой тонкий у тебя юмор. Ложись спать, любитель людей.

— Я не смогу уснуть. У меня с этим проблемы в последнее время. Я всё думаю про Исенгрима, но, кажется, самое время рассказать тебе о том, что он мне сказал. Я готов.

Киаран молчал, глядя остекленелыми глазами на люстру.

— Он сказал мне, что я никогда не смогу переступить через ненависть. Что она сожрет меня. Он сказал, что эльф ненавидящий, эльф разрушающий и разрушенный, никогда не будет достоин звания командира. Сказал, что я останусь черным пятном в истории сопротивления и карикатурой на то, чего боятся дети. Сказал, что я никто. И так серьёзно он выглядел, так твердо это говорил, так верил в это, что я поверил сам. Он сказал, что от меня отвернутся все.

— Интересно. А сам он чем сейчас занят?

— Строит Дол Блатанну и привлекает туда молодых эльфов со всех краев света. Открыл университет. Занимается благотворительностью.

— Bloede arse. Срал я на него и на его искупление. На его руках больше крови, чем у всех нас, Иорвет, не ему тебя судить.

— Но он прав.

На это Киаран не ответил, выразительно уставившись в потолок и сжав кулаки под одеялом.

— Ты — это ты, Иорвет. И это всё, что тебе нужно знать.

Иорвет не услышал и тяжело, шумно сглотнул. Потом сорвался на шёпот и жалобно спросил:

— Как я могу делать что-то, если это бессмысленно?

— Это не бессмысленно. Нет на свете дела, которое не несло бы за собой ничего. Иногда даже самые мелкие поступки оборачиваются чем-то большим. Разница только в том, что одни навлекают беду, а другие дают плоды и расцветают, как твои розы.

Иорвет задумался, считая до десяти.

— Думаешь, они приживутся?

Киаран впервые за разговор посмотрел на него и ободряюще улыбнулся. Его волосы блестели в лунном свете, разметавшись по подушке. Он глядел на своего друга, который плакал, не замечая этого, без единого звука. Для него всегда было сложно делиться своей болью, и сейчас это чувствовалось, как освобождение. Выход из клетки.

— Конечно. Это ведь твои цветы. Если в них есть что-то от тебя, то они определённо, вопреки всему, будут цвести каждое лето.

***</p>

Он цеплялся за каждое слово, пытаясь понять, о чем идёт речь. Кажется, Филиппа превзошла саму себя, потому что от заумности её фраз начинала кружиться голова. Вернон потер переносицу и сгорбился. По правую руку от него Иорвет демонстративно принимал свои таблетки, запивая лимонадом, напротив Геральт увлечённо разглядывал свои ногти. Чародейка что-то уверенно вещала, а Дийкстра участливо кивал. Потом заговорил он, и человек с ужасом заметил, что вернул бы право слова Филиппе. Бывший шпион был куда душнее.

Иорвет страшно заерзал на стуле, пнул Роше своей длинной ногой и дернул бровью в сторону барной стойки. Как школьники на задней парте, они переписывались на листе бумаги, чтобы их не засекла классная руководительница. Хотя если бы их классной руководительницей была Филиппа, они бы не отделались замечанием.

«Там какие-то всплески магии, у ведьмака медальон ходуном ходит и уши на затылке, что-то мне это не нравится».

«Перестань туда смотреть, конспиролог, и попытайся хотя бы немного послушать».

«Они скучные, человек, а за баром наверняка кто-то повеселее».

Не смотреть в другую сторону было пыткой, но Вернон справлялся.

«И у Геральта ничего не ходит ходуном. Просто иногда легко вибрирует. Ничего серьёзного, поэтому прекрати меня грузить этой херней».

Иорвет отвернулся и пнул Геральта, указывая пальцем на шею. Филиппа сладко улыбнулась, расплывчатыми образами наблюдая эту картину, и магическим образом заставила лимонад фонтаном брызнуть в лицо эльфа. Надменно хлопнула густыми ресницами, невидяще уставилась в пустоту и махнула Дийкстре рукой, мол, можешь продолжить. Эльф поморщился, вытираясь салфеткой, и нехотя стал слушать, смотря на перья в волосах чародейки и причудливую вышивку на её глазной повязке.

«Так тебе и надо, циклоп».

За баром действительно происходило что-то неладное. Геральт умел такое распознавать. Как только Филиппа с Дийкстрой закончили свою великолепную пламенную речь, насыщенную невероятными подробностями и предостережениями, ведьмак встал, не удостоив их даже прощальным взглядом, и направился прямиком к хозяину этого заведения, что сейчас разливал реданскую желудевую по мутным стаканам.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал Роше и хрустнул шейными позвонками.

— Любопытно-любопытно…

— Чего тебе любопытно, выродок? — с какой-то ядовитой нежностью спросил у Иорвета.

— Высунь глаза из задницы и погляди сам…

Геральт недовольно, практически на грани вежливости, беседовал о чем-то с человеком, который явно принёс с собой магию. Или нечистый дух. Или всё сразу.

— Что. сие. есть? — по слогам спросил Белый волк, указывая на мешок, выглядывающий из-за стула, на котором сидел незнакомец. Тот даже стушевался под пристальным взглядом ведьмака.

— Подарок. Подписан: «Лично для госпожи Эйльхарт. От поклонника».

— Какого, блять, поклонника?

— Огромный такой бугай… Лысый… Сказал, что заплатит хорошо, если передам…

— Ну ты и идиот.

Геральт сделал в воздухе мимолетное движение пальцами — взгляд человека остекленел и он направился к выходу в каком-то полусонном состоянии.

Ведьмак приспустил холщовую ткань и сморщился от запаха. Внутри, как всегда в таких подарочках, лежала голова. А в ней копошились личинки. Личинки, которые через некоторое время должны были превратиться в милейших инсектоидов.

— Узнаю стиль, — горько усмехнулся сзади Иорвет.

— Твою мать, скажите, что я ошибаюсь, — мученически простонал Роше, оседая на барный стул и вглядываясь в пустые глазницы Шеалы де Тансервилль.