Глава IV (1/2)

Ничто не бодрило так хорошо, как нога Иорвета на его ноге. Они уснули прямо в гостиной Геральта: полночи обсуждали то, как открутят голову его коллеге. У Вернона затекла каждая мышца, и все тело ныло от неудобной позы: он уже не был мальчишкой, чтобы без последствий засыпать в самых неподходящих счётах. Иорвет, очевидно, устроился гораздо лучше, но командир был уверен, что комфорта бренной эльфийской душе это не принесло, и совсем скоро им предстоит услышать шквал жалоб. Ведьмак спал в кресле, запрокинув голову и слегка похрапывая. Плед у него сбился и собирался теперь гармошкой в районе живота, а руки свисали с подлокотников. Идиллическая картина, полная сопения, кашля и храпа.

Киаран и Бьянка уехали в первом часу, назвав Роше и Иорвета фанатичными кретинами, которые не дают другим жизни. В чем-то они были правы. Эльф лежал на диване, закинув одну ногу на колени Вернона, спина которого затекла от неудобного положения. Скинув с себя нежелательную часть тела, человек встал, пошатываясь, и сделал всего один шаг, прежде чем запутаться в пледе и упасть, неловко растянувшись около журнального столика. Геральт разлепил глаза и буркнул себе под нос какое-то ругательство. Иорвет заворочался и принял комфортное положение, чтобы снова провалиться в беспокойный сон.

— Вернон Роше, проваливай с моего линолеума, — ведьмак расфокусированно посмотрел человеку в глаза, — Который час?

— Я похож на будильник?

Иорвет хмыкнул. Ну ещё бы. Зло не дремлет.

— И ты вставай, жемчужина генофонда, — слух Белого Волка был острым даже после 36 часов бодрствования.

— Жемчужина геноцида, вот он кто, — пробормотал Роше, наконец избавляясь от пледа и пиная эльфа в колено.

— Я тебе голову откручу.

— Вы оба, исчезните уже отсюда.

Вчера они были на грани побоища, обсуждая, что теперь делать с внезапно объявившимся Лето. Последней каплей стала шутка Киарана про осень, и этого было достаточно, чтобы начать лаять друг на друга, как собаки. Обвиняя, унижая. Больше всех досталось Геральту, потому что: «Как ты посмел оставить его в живых? Ты серьёзно не собираешься его преследовать теперь?»

Ведьмак школы змеи был тем еще кадром и, несомненно, персоной нон-грата, особенно во всей этой кутерьме. И пусть ведьмак вежливо отмечал, что того интересует Филиппа, это всё равно не помогало ненависти улечься. Ярость Иорвета была едва ли не сильнее ярости Роше, и факт того, что она была направлена на общего врага, не помогал сгладить углы их конфликта. Когда они чуть было не вцепились друг другу в глотки, Лето из Гулеты отправил своему коллеге по цеху сообщение в стиле: «Привет, помнишь меня? Это я несколько лет назад завалил твоего начальника! Хорошего вечера, целую, ещё увидимся)»

Это всё было очень подозрительно и внушало самый настоящий ужас.

Было решено прибегнуть к их «любимому» способу решения проблем — переговорам.

Хотя Иорвет порывался просто врезать змеенышу по морде несколько раз. Непременно с летальным исходом. Тяжёлую артиллерию нехотя пришлось отложить. Вообще-то, в диалоге никто из них не был силен. Эльф превращал все в бесконечный поток собственной мысли, полный метафор и оскорблений, облаченный в философски-назидательный флёр. Вернон устраивал либо допрос, либо перестрелку. Если бы он мог, выстрелы были бы сигналами из их рабочей азбуки. Пули выстукивали бы что-то вроде: «умри.» Геральт был чуть лучше, когда не задумывался о своём и не углублялся в семантику. Все трое были одинаково отвратительны в деловых беседах, но Лето не был ни партнером по бизнесу, ни их начальником. Поговорить с ним они могли бы и втроем. Больше шансов.

Другое дело было в том, что приближался час «икс», когда кортеж Радовида доставит короля к месту встречи с Филиппой. Геральт сразу увильнул от свидания с другим ведьмаком в пользу встречи с чародейкой.

Ради их общей головной боли. Ради свободы. План был дурацким. Другого у них не было.

***</p>

— Ты должен отнести ему мой перстень. Иначе он не поверит, что вы меня схватили. Терпеть не могу этого клоуна, но он не тролль, обман чует за версту. Этот перстень он видел годами и знает, что я ни за что бы его не сняла. Я ожидаю, что ты не облажаешься.

***</p>

Он никогда не писал стихов — был далек от этого так же, как далек от чего-то, кроме одиночества. Сейчас он написал бы элегию. К тому, чего у него никогда не было. Вместо этого он встал, достал из потрепанного рюкзака мутную склянку и выпил, не поморщившись. Мозг утопца. Ласточкина трава. Спирт. Ежедневный ритуал любого ведьмака, который не планирует умирать в ближайшее время.

Его элегия веглядела бы, как верлибр. Желательно, только с твердыми согласными. Мягкие он не любил — они были желтого цвета, а желтый он ненавидел. Он не помнил, когда и откуда появились ассоциации с оттенками, запахами и звуками. Он назначил встречу на 3 часа после полудня, и это было продиктовано в большей степени тем, что тройка пахла асфальтом после дождя, была окрашена в цвет морской волны и звучала, как крещендо.

Он либо умрет на асфальте красивого синего цвета, либо ему оторвет уши.

Не буди лихо, пока оно тихо, — говорили ему в юношестве. Но он предпочитал провоцировать и брать хитростью, нападая на Лихо тогда, когда оно ожидало меньше всего.

Он остановился около отражения в мутном зеркале: мужчина со шрамом на лбу и убийственным выражением лица, широкий в плечах, с короткой шеей, в старой серо-зеленой толстовке и грустным, но решительным взглядом.

Лето из Гулеты определённо не планировал умирать в три. Может, в четыре. Белый — цвет невест, полнолуний и саванов. Он считал, что это ему подойдёт.

***</p>

Небо бушевало. Обрушивалось на них дождем, который не прекращался уже вторую неделю. Высокие армейские ботинки Вернона утопали в грязи, потрепанные сапоги Иорвета неприятно хлюпали, когда он ступал на землю около очередной лужи. Ветер обдувал их со всех сторон, будто они были на каком-нибудь мысе на Скеллиге. Негромко выругавшись, эльф ухватился за край куртки Роше, чтобы не упасть. Тот вежливо подал ему шершавую ладонь, чтобы Иорвет встал и не поскользнулся в этой жиже во второй раз. Тот схватился за запастье человека, избегая прямого контакта с кожей. Эта фобия быстро была отмечена и занесена в особый список странностей, который вёл Вернон. Дойдя до опушки леса, они остановились, слушая, как стонут деревья, исполняя причудливую симфонию. Они звали их, и эльф заметно приободрился: он почувствовал себя, как дома. Его спутник сжал челюсти и нехотя последовал за ним, кинув последний взгляд на чистое небо и машину, оставленную вдалеке на дороге.

— Я помню, что пещеру Лето охранял главоглаз. Чем вы его кормили?

— Человеческими детенышами, — огрызнулся Иорвет.

— Ха-ха.

— Мы скармливали ему накеров, — лицо ничего не выражало. Как будто он запер эмоции, связанные с Флотзамом, и оставил только объективные воспоминания. Которые были ничем — черно-белым, удивительно четким и абсолютно бесчувственным ничем, и Роше позавидовал этому. Он никогда не умел просто «не чувствовать». Наверное, у него просто не было стольких лет, чтобы этому научиться.

Оставшуюся дорогу они молчали, потому что никто из них не был настроен вести диалог, а выдавливать слова через силу было бы худшим решением и в высшей степени фикцией.

Избушка охотников, которая не использовалась по назначению уже черт знает сколько лет, стояла в тени елей. В одном из окон горел свет — скорее всего, от керосиновой лампы. Ведьмак ждал их.

— У него интересный разум, — задумчиво произнес Иорвет, — он раскладывает буквы, людей, слова и цифры по цветам. Различает по запаху. Последний раз, когда мы виделись, он сказал, что мой цвет — голубой. Не уверен, что это была не шутка. До этого я всегда был неярким коричневым.

— Интересно, какого цвета была Шеала.

— Вообще-то, совершенно неинтересно.

Вернон пропустил это замечание мимо ушей. Ветви деревьев обреченно покачивались от порывов ветра, который задевал их сверху.

— Стучимся?

Роше осознал всю бессмысленность этого вопроса и абсурдность ситуации до того, как услышал ответ.

— Нет смысла. Он уже знает, что мы здесь, — осмотрелся эльф.

Дверь заскрипела. На пороге показался мужчина с мрачной ухмылкой и пистолетом в левой руке. Не проронив ни слова, он жестом приказал переговорщикам зайти внутрь.

— Если хотите убить меня, подождите до четырех, будьте добры. Тройка мне не нравится, а дробные типа 3:30 или, не дай Мать, 3:49, совершенно не подходят. Мне будет очень неприятно умирать в это время.

— Почему нас это должно волновать?

— Резонно. Но, в таком случае, я вообще не понимаю, зачем вы зашли за порог, — насмешливо дернул уголком губ Лето. Создавалось ощущение, что он искренне наслаждался неловкостью и выпивал её, словно она была самым потрясающим пивом в его жизни. В действительности он пил кровь.

— Ты всегда потрясающе рассказывал истории. Мы бы с радостью послушали ещё одну.

Истории. Это слово определенно было синим. Ведьмак просмаковал его еще некоторое время, перекатывая на языке и вглядываясь в смысл. Что именно они хотели услышать? Как именно они хотели? Изменит ли это исход вечера? Было слишком много вопросов, и их стоило отложить. Лето кивнул и сел за стол, сцепив руки. Начал рассказ: от службы Нильфгаарду и подставы от Ложи чародеек до цепных псов Эмгыра. Он рассказал про месть Шеале, которая пыталась его убить в Лок Муинне, про изящный план с ядом, замедлившим метаболизм, который в итоге помог ему убедить всех в своей смерти. Рассказал про то, что Школа Змеи разрушена, и он, с позволения Геральта, хотел бы поехать в Каэр Морхен. Его голос был глухим, а речь размеренной. Его нельзя было назвать неадекватным психопатом. Роше с неудовольствием отметил, что из Лето получился бы хороший солдат.

Еще один генерал без войска. Они трое могли бы устраивать что-то вроде встреч выпускников.

— Почему ты хочешь следовать за Геральтом, убийца королей?

— Я слышал, что ему нужно убить Эредина. А он, если мне не изменяет память, как раз относится к монархам. Вполне моя компетенция, — со смешком ответил Лето, — Я просто хочу быть с кем-то, кто может говорить. В лесу с этим проблемы.

Иорвет согласно закивал, хотя и глубоко сомневался в том, что это на самом деле была веская причина вылезти из норы. Почему-то Вернон был уверен, что эльфу вообще не нужны собеседники: он легко сможет вести диалог с самим собой, доводя до ручки в который раз.

— Эредин… Мерзкий тип. Убийца королей против убийцы королей? Отдал бы второй глаз, чтобы взглянуть.

— Ты же ничего бы не увидел, — почесал подбородок Лето.