20. okay shawty actin’ up, i want her friend (1/2)

sound: labrinth — ice

— Тебе не кажется, что мои бёдра слишком большие? — Эмма со своими длинными, несмотря на средний рост, ногами стояла в одном нижнем белье, придирчиво осматривая себя в большом, до пола, зеркале. Юзуха давится дымом, который выдувала в открытое окно, Хина удивлённо поднимает брови, отрываясь от фотоальбома семьи Сано. — Да и живот выпирает. Может, стоит сесть на диету с понедельника?

— Я думаю, что ты дура. В тебе пятьдесят пять килограмм при росте сто шестьдесят пять. Увидь тебя моя покойная бабуля, закормила бы моти. — Я качаю головой, отворачиваясь от надувшейся Сано. Язык быстрыми движениями скользит по бумаге для самокруток, в которую мои определённо ловкие пальцы успели насыпать травки.

— Ну посмотри, у Хины золотой стандарт песочных часов, будь я лесбиянкой, то определённо поехала бы кукухой от неё. Юзуха выше меня и ноги у неё худые, ключицы выделяются так, что режут взгляд, а ты выглядишь словно Кейт Мосс в период «героинового шика». А я… корова. Толстая и неуклюжая. Неудивительно, что Кен игнорирует меня. Кому нужна такая девка? — Ровный тон, с которого Эмма начинает свой диалог, постепенно переходит в хнычущий. Мы с Юзухой переглядываемся, одновременно переводя взгляд на Тачибану, выглядящую откровенно поражённой, глазами показывая на Сано. Грустно признавать, что ни я, ни Юзуха, не были сильны в сопереживаниях.

Описания Эммы были не особо тактичными, но я не могла винить её в незнании. Ей неоткуда было знать, что Юзуха находилась в постоянном стрессе из-за ситуации в семье и только недавно, кажется, начала расцветать, причём буквально — мне кажется, я впервые вижу румянец на её лице. И также ей неоткуда было знать о моём (почти двухгодичном?) наркотрипе с амфетамином и его производными в виде экстази, из-за которого мой желудок, кажется, превратился в решето, пропускающее всю еду.

Моя худоба была не естественной, а болезненной, как и психика и высыпания на коже. Едва ли я могла знать, когда начнётся и закончится процесс моей реабилитации. Я осматривала фигуру Эммы и видела то, кем хотела быть. С ней, увы, было так же.

— Если согласишься не размазывать сопли, извини, то вечером я расскажу тебе свой секрет. Идёт? — Сано отнимает голову от плеча Хины, смотрит на меня, ребром ладони вытирая сопливый нос, и кивает. Я выдыхаю, радуясь отсутствию увеличения возможной истерики. Высказанное предложение было основано не только из-за эгоистичного нежелания слушать хныканье, но и в нежном порыве к своим подругам и необходимости рассказать обо всём, что со мной было.

До официального начала ночёвки было ещё около двух часов, и оказалась сейчас я у Эммы чисто случайно, точно как и остальные девочки. Только теперь это очень сильно отдавало подставой, и внезапная мысль об этом кольнула в районе затылка. Вскидываю голову, осматриваю всех собравшихся подозрительным взглядом, но не находя ничего подозрительного встаю рядом с Юзухой, поджигая косяк. Шиба грызёт ногти с и так уже стёртым лаком, подёргивает ногой, сидя на подоконнике, а на мое появление реагирует натянутой улыбкой.

Склоняю голову набок, в комнате пахнет тайнами и секретами, от которых тошнит словно от случайно съеденного изюма. Парочка торопливых затяжек, ощутимое покалывание конечностей и пустая голова не избавляют меня от этого ощущения, эта же пустая голова, неожиданно, выдаёт правильное решение. Последующие слова раздраженно вылетают вместе с дымом от новой затяжки.

— Объявляю сегодняшний вечер — вечером, в который вы расскажете все ваши новые секретики, потому что ваши постные лица начинают раздражать меня несмотря даже на то, что я максимально расслаблена сейчас. — Шиба тушуется от этих слов, тянущаяся к моему косяку рука на секунду замирает, но в итоге выдирает из моих пальцев скрученный окурок, Хина краснеет и сводит колени, носком постукивая по полу, а Эмма путается в футболке. Но никто из них не говорит и слова. — Значит, договорились. А теперь досвидос.

— Ты куда, блять, собралась? — Юзуха хватает меня за воротник, когда я открываю окно, намереваясь выйти через него, даже несмотря на надетую днём юбку длинной до середины бедра. Одна моя нога оказывается снаружи, в отличии от остального тела, я смотрю на подругу явно накуренным взглядом одноглазого пирата, выражающим абсолютное ничего, из-за которого та тотчас отпускает меня.

— Узнаешь на вечере секретиков, если не сольёшься. Пока. — неловким движением приземляюсь на землю, перегибаюсь через подоконник и забираю вещи в виде рюкзака и скейта. Идти тяжело, учитывая количество скуренного, но возможно. То же самое и с ездой.

Мир вокруг кажется красивым. А может дело в том, что я видела Риндо всего двенадцать часов назад, даже несмотря на то, что это было в последний, скорее всего, раз. Скейтборд вёз меня по улицам Шибуи в новую эру моего существования, которая спустя полчаса езды появляется передо мной в комбинезоне и испачканными машинным маслом руками. Останавливаюсь возле дерева, облокачиваясь плечом на его ствол. Сейшу разговаривает с тощим, но высоким мужчиной, пытается оттереть мазут полотенцем, впоследствии бросая это дело. Несколько минут я стою в ожидании, пока он обратит на меня внимание, а когда делает это — я расплываюсь в ленивой улыбке. Он останавливается напротив, осматривает меня с ног до головы, задерживаясь на глазах. Его руки, все ещё в масле, тянутся к моему лицу, обхватывают щёки, пристально заглядывая в глаз.

— Это пиздец, Акира. Ты в курсе, что наделена удивительной гениальностью и одновременно с этим — удивительной тупизной? — кончики пальцев зарываются в мои волосы, развязывая кое-как собранный хвост, больше напоминающий крысиный. Я дуюсь, закладываю волосы за уши, не пытаясь убрать его руки с лица. — Могла бы и не накуриваться так сильно.

— Извини, мамуль. Поцелуй с тобой вчера снёс мне крышу, знаешь, ах, ёб твою мать, кажется я умираю. — Театрально прикладываю ладонь тыльной стороной ко лбу, кручусь на месте, запутываясь в собственных ногах, и натурально падаю в его руки. Инупи закатывает глаза, я смеюсь, щелкаю его по носу и поворачиваю взгляд к затянутому небу, всё также лёжа на его руках. — Мне просто было скучно, пока я ждала тебя, и всё. Не дуйся. Ты уже забрал форму?

— Коко вчера принёс её на фестиваль. Ты… так и будешь лежать? — я осматриваюсь, замечая что он сидит на коленях прямо на тротуаре, его правая рука под моей грудью, левая — нежно оглаживает моё запястье. Мимо проходящие люди кидают на нас удивлённые взгляды, заставляющие меня засмеяться.

— Мне удобно, тебе нет? — Он горько выдыхает, расслабляя позвоночник. Пальцы Инуи проходятся по моим рёбрам, и вместо привычной реакции на это в виде щекотки я получаю только мурашки. Отнимаю его ладонь от своего тела, поднимаю, осматривая со всех сторон. Мазут забрался под ногти, отпечатался на коже точно также, как и румянец на щеках Сейшу. — На моём лице тоже?

— Чуть-чуть. Мы точно опоздаем, если будем ещё отмываться. Пошли. — Я вздыхаю разочарованно, вскидывая последний взгляд на облака. Вставать тяжело, голова будто чугунная, поэтому я благодарно цепляюсь за руку Инупи.

sound: $uicideboys — 1000 blunts

Он прощается со своим начальником, и мы пешком бредём мимо магазинов до его квартиры. Уже знакомый путь через заброшенный магазин на задний двор, двенадцать ступенек наверх и деревянная дверь. В квартире пахнет лимонами, также как и от его волос. Я опускаюсь на стул, стоящий у входа, дрожащими, из-за количества каннабиса в моём организме, пальцами пытаюсь развязать шнурки на ботинках. Сейшу смотрит на меня снизу вверх, в итоге приземляясь передо мной. Ловким движением он развязывает обувь, снимая её и отставляя на полку, также снимает носки.

Ладонями он обхватывает пальцы на моих ногах, аккуратными движениями сминает их, поднимается выше, массируя стопы по-очереди. Я откидываюсь на спинку стула, прикрывая глаза от наслаждения. Облегчение и тепло разносится по всему телу так, что периодически я забываю о надетой юбке. Мой разум плывет обратным течением, мне казалось даже, что прямо сейчас я усну от всех приятных ощущений, пока дело не доходит до дыхания. Его я чувствую первым, прохладное и глубокое. Вторым чувствую нежное прикосновение губ к своей голени.

Сначала лёгкие поцелуи, которые на колене становятся более чувственными, влажное щёлканье нарушает тишину квартиры. Место выше колена. Середина бедра. Ощущаю язык, скользящий по коже, опаляющее внутреннюю сторону бедра дыхание. Лёгкое движение руки вынуждает закинуть ногу на его плечо, пока я медленно сползаю на стуле. Глубоко вдыхаю, большими пальцами надавливаю на глазные яблоки. Ладонь тянется к его волосам, оттягивает голову от моих ног, словно нашкодившего котёнка берут за шкирку. Инуи выглядит точно также — влезший в молоко кот, не собирающийся сдаваться.

— Что ты удумал, Сейшу? Хочешь ступить на тропу, с которой больше не вернёшься? Учти, я и верность — ебучие антонимы, поэтому не делай того, о чём пожалеешь позже. — Рука с его волос переходит на щёки, грубо сжимает кожу, делая его похожим на рыбку. Он ничего не отвечает, я хмыкаю, поправляя юбку. Его руки неожиданно хватают меня за бёдра, подтягивая к себе, голову кладёт на мои ноги, смотрит снизу вверх своими огромными глазами.

— По-це-луй. Мы не встречаемся, едва ли меня должна ебать твоя верность. Я хочу — я получаю. Ты можешь делать что угодно, единственное, что прошу — видеть тебя хоть раз в пару дней. Хочешь поспорить? — Его пальцы оглаживают кожу, тянутся к тазобедренным косточкам, надавливая на них и очерчивая лёгкими движениями. Я киваю на его вопрос, пальцами прохожусь по золотым прядям. — Уверен, что ты можешь заставить меня сделать всё, что захочешь. Готова проиграть?

Он помещает меня на острие ножа, когда шаг вперёд или назад сотрёт меня в порошок, выплюнув с костями, словно огромная мясорубка. С Риндо было покончено, его присутствие в моей жизни казалось подобным окончанию средней школы. А Сейшу всё ластится, жаль только не мурчит. Это напоминало свободные отношения, которые так рьяно осуждались поборниками нравственности, морали и моногамии. Как же хорошо, что себя к ним я не причисляла.

— Получается, я уже проиграла? — Реакция Инупи моментальная, мои слова развязывают ему руки и язык. Плевать, я не обещала кому-либо оставаться только его до конца своих дней и гниения тела в сырой земле. Приходится наклониться, чтобы быть с ним на одном уровне. Чтобы прикоснуться устами к устам в лёгком поцелуе.

Его руки сильно сжимают бёдра и выпирающие косточки, он усиливает поцелуй, тянет меня на себя, вынуждая буквально слететь со стула и оказаться на нём, прислонившемуся к спинке дивана, больно царапая колени. Кольцо рук на моей талии, мне кажется я слышу хруст шейных позвонков, когда он голову тянет вверх, не отпуская мои губы. Язык скользит по нёбу, совершает такие кульбиты, что не снились самым профессиональным лётчикам. Руки опускаются, подхватывают меня, а разрывать поцелуй, когда он встаёт на ноги вместе со мной, даже как-то болезненно.

Оказываюсь на кухонной столешнице, в том самом месте, где он сделал первый шаг. Предыдущие два дня напоминали шахматы, где каждый наш ход влёк за собой следующий. Шах — его руки задирают мою юбку и снимают нижнее бельё. Мат — он спускается вниз, языком проводя по складкам половых губ и едва ли не сразу находя клитор. Его движения медленные, от того ещё более чувственные, мои ладони опускаются на его голову, лишь бы избавиться от появившейся в руках судороги. Ощущаю шершавую текстуру, как он поступательно то втягивает клитор в себя, то отпускает, а меня от каждого изменения размазывает по столешнице. Спустя пару минут таких манипуляций, сопровождаемых моими стонами и неровными вздохами, он спускается ко входу в влагалище.

Его язык оказывается внутри меня, и эта пытка <s>хуже</s> лучше предыдущей. Оказаться трахнутой языком на кухне было словно попасть в порно, хранящееся на кассете у Чифую под кроватью. Сейшу проникает настолько глубоко, насколько позволяет возможность. Меня словно бьёт током, хочется сжать ноги в коленях, но Инуи упрямо разводит их в сторону, утопая в моём теле, стремясь к победному концу, который наступает стремительно. Я больно ударяюсь затылком о подвесной шкаф, граница между болью и наслаждением размыта словно берег.

— Тебе… надо отмыть руки, разве нет? — Он смеётся в кожу моих бёдер, аккуратно поглаживает их и целует с внутренней стороны. Устало выдыхает, прикрывая глаза, я делаю также. Проходит несколько минут, я ощущаю его дыхание на своём лице. Он оставляет поцелуй в уголке губ, щёлкает меня по носу и уходит. Откидываю голову назад и перевожу дыхание. Пальцами подцепляю нижнее бельё, надевая его, слезаю с столешницы и поправляю юбку.

Путь к ванной кажется бесконечным, но когда я вижу Инуи в форме Свастонов, всё растворяется. Чёрный удивительно контрастирует с его волосами и подчёркивает широкие плечи. Придирчиво склоняю голову, прикладываю указательный палец к губам, осматривая его с ног до головы. Белый ремень выделяется на чёрной ткани. Сейшу стоит ко мне спиной, пытаясь разобраться с ремнём. Подхожу к нему, запуская руки вперёд, тянусь к ремню, расстёгивая его обратно, за что тут же получаю по рукам и громко цокаю.

— Никому ни слова. Не то чтобы я боялась осуждения окружающих, но лучше сохранить это между нами. Узнают сами — хуй с ним, а так. Договорились? — Он поворачивается ко мне, аккуратно кладёт ладонь мне на щеку и также аккуратно прикасается к моим губам своими, легко и невесомо, что даже полноценным поцелуем это не назвать. — Даже не знаю как это назвать. Дружба с привилегиями?

— Дружба с привилегиями. Как скажешь. — Он смакует термин, катает его на языке словно мятную конфету, которые я ненавидела, предпочитая терпкие вишнёвые. Я не вижу и не слышу возражений с его стороны, что явно намекает на то, что ему плевать на статус наших отношений. Казалось, откажи я ему двадцать минут назад — он бы потрепал меня по голове и спокойно ушёл. И это самое прекрасное в этом. — Идём?

Я киваю, хватаюсь за протянутую в мою сторону руку словно за спасательный круг. Он сплетает наши пальцы, открывая во мне чувство неловкости, но это не казалось чем-то неправильным. Его рука идеально подходила для моей.

***</p>

sound: hotel pools — nightshade

Сумрак начинает сгущаться на улице, я сажусь на мотоцикл, пряча лицо в его спине. Ехать едва ли пятнадцать минут, ветер задувает в короткие волосы, а мне приходится сдвигать ноги в коленях. Водит Инуи быстро, но всё же достаточно аккуратно, притормаживая на поворотах и светофорах. Возле храма он вновь подаёт мне руку, а после поспешно уходит, оставляя меня на девочек, которым молчаливо кивает с лёгкой улыбкой. Они не спрашивают, знают, что отмолчусь, поэтому мы начинаем разговор о необходимых покупках.

Усаживаемся сбоку от сцены, на которой уже стоит Майки, чтобы лишний раз не нервировать сексистский, в большинстве своём, контингент из членов банды. Едва ли мы слушали речь, пока не прозвучало имя Кисаки. Шок на моём лице, перегибаюсь через ограду маленькой беседки, чтобы посмотреть на лица Чифую и Такемичи. Ханагаки выглядит удивлённым и, одновременно, радостным. Мацуно подавляет довольную улыбку, которая тут же сникает из-за ран на его лице. Неужели это конец? Вся вакханалия с перемещениями в прошлое ради спасения жизней закончена? Усидеть на месте оказывается непосильной задачей, из-за которой я чуть не пропускаю появление Хаджиме и Сейшу.

— Коконой Хаджиме и Инуи Сейшу, десятое поколение «Чёрных драконов». Мы признаём поражение и, по правилам, переходим в состав первого отряда «Токийской Свастики». Помимо этого… Недавно я сказал одному человеку, что «Чёрные драконы» не банда, а переходящая концепция идеалов и ценностей в рамках токийского Босодзоку. Лидер должен придерживаться этих ценностей, чтобы привести группировку к своему рассвету. Именно это мы увидели в Ханагаки Такемичи. — Руки Инуи сцеплены сзади, лицо — мраморное, холодное. Столь живые полчаса назад глаза сейчас казались кромкой льда на поверхности горного озера. Такемичи выглядит удивлённым, Хина торопливо спрашивает у Эммы «что это значит?» и «его опять изобьют?», на что я цикаю на них обоих. — Посовещавшись с главой в ночь после «битвы на Рождество», мы пришли к выводу вверить должность главы одиннадцатого поколения «Чёрных драконов» тебе, Ханагаки. Правда, только если ты сам выскажешь это желание. Если нет, «Чёрные драконы» умрут вместе со мной и Коконоем. Что скажешь, Ханагаки? Согласен?

— Я… да. Согласен, если у главы нет возражений. — Все взоры устремляются на Майки, но Сейшу не смотрит на него. Он смотрит на меня. Находит меня взглядом, который тут же теплеет, улыбается уголками губ, кивая мне. Я улыбаюсь в ответ, показывая ему большой палец в знак одобрения, явно выданной экспромтом, речи.

Именно этим он отличался от Риндо — несмотря на явную взбалмошность, Хайтани руководствовался холодным расчётом, чётко выверенными планами и трезвым рассудком. Инуи же, хоть и был внешне спокоен, не особо любил что-то планировать и чаще всего спонтанно исполнял что либо. Перевожу взгляд на Такемичи и ловлю подозрительный взгляд Чифую, на что только отправляю ему воздушный поцелуй, вновь прикипая губами к банке. Из-за чего вновь чуть не пропускаю едва ли не самое важное событие.

Я нервно жду окончания собрания, после чего бегом направляюсь к брату.

— Получается, ты точно спас будущее? Ебануться, я не думала, что это случится сегодня. — Чифую бьёт меня по руке, я закусываю губу и оглядываюсь, опасаясь любопытных ушей. Такемичи явно пребывает в не меньшем шоке. Он закусывает ноготь, смотрит то на меня, то на брата, и кивает. Я выдыхаю, пытаюсь занять чем-то руки посредством завязывания подобия хвоста. — Когда ты отправляешься?

— Через пару дней. Мне пора вернуться домой. К Хине. — я оглядываюсь на Тачибану, которая уже спешит сюда, поэтому отхожу в сторону, прихватывая Чифую за руку. Он возмущается, но под моим взглядом тушуется и семенит за мной.

Мы оказываемся на парковке, разговаривая о семейных делах в виде необходимой генеральной уборки и графике мамы. Я подкуриваю, нервно стукая ногой в ожидании девочек и понимании, что нужно найти Сейшу, чтобы попрощаться. Но он находит меня первее. Легко касается плеча ладонью, вынуждая повернуться, легко ведёт плечами, будто новая форма ещё не прижилась, не слилась с ним. Он всё ещё оставался драконом, и Чифую это прекрасно видит.

— Мой удел — наблюдать, как к моей сестре клеятся всякие гандоны? — Я отвешиваю ему подзатыльник, он ойкает и недовольно смотрит на меня. Готова поставить пятьсот йен на то, что вспоминал растрёпанную меня, выползающую из машины Хайтани.

— Не будь столь категоричен. Наш, ммм, конфликт интересов закончился моим поражением, разве это тебя не удовлетворило? Ты не обязан мне доверять, как и Ханагаки, но если понадобиться моя помощь — просто попроси. Акира даст мой номер. — Инуи ведёт себя максимально тактично, вызывая во мне гордость. Чифую отпускает, он кивает, кидая «окей» и оставляет нас одних. — Пройдёшься со мной?

Я киваю, а он вновь сплетает наши пальцы, тащит меня за собой в сторону небольшого парка. Я вижу закатное солнце, как оранжевые лучи играются с ожогом на его лице. Весело отмечаю, что у меня тоже травма на левом глазу, как и его шрам. Лёгкий ветер играет в кронах деревьев, тепло возвращалось в Токио, и мне даже было комфортно в юбке без колгот. Он останавливается недалеко от входа в парк, тянет ко мне ладони, прижимая сначала к себе, а после прислоняя меня спиной к стволу дерева.

Рука с талии опускается вниз, хватает за бедро и сжимает. Я шиплю от небольшой боли, и этот шанс Инупи не упускает. Его губы накрывают мои, зубы цепляются за нижнюю губу. Поцелуй начинается лёгкой волной, которая разрастается до масштаба цунами. Он отрывается от моих уст, тяжело дышит, лбом опираясь об дерево. Я слышу его тяжёлые вдохи и вторю ему.