Мораль есть первостепенное в Облачных Глубинах (2/2)

С этими словами Вэй Усянь опустился на одну из кушеток, стоящих в библиотеке, достал из рукава небольшой томик и погрузился в чтение, не обращая, кажется, более внимания на адептов. Юноши переглянулись и открыли сборник, начав выбирать страницы для себя. Определившись, но все еще пребывая в смешанных чувствах молодые люди поднялись, не сговариваясь решив начать с переписывания стоя на одной руке. Выбирая место, где можно было бы принять стойку, Ло Бинхэ внутренне недоумевал: он ожидал любого наказания, Сяо Цзю даже язвительно шутил, что ужасный Старейшина Илин может заставить его выкапывать трупы из земли — но всего лишь переписывание книги? Или может Ло Бинхэ слишком расслабился, и в этом задании была какая-то скрытая сложность?

Сложность действительно была, но пришла она неожиданно от самого Ло Бинхэ: его пушистые волосы так и норовили попасть в перевернутом положении под кисть. Ло Бинхэ отчаянно поправлял их, сдувал от лица и пробовал убрать в другую прическу, но на тонких листах сюаньской бумаги нет-нет да оставались едва заметные чернильные полосы. Стоящий рядом Лянь-Лянь тоже хмурился. Его волосы вели себя куда лучше, но вот руки от непривычной стойки начинали подрагивать, да и следить за движением кисти вниз головой было непривычно. Некоторые иероглифы получились чуть искривленными или некрасивыми: тогда Лянь-Лянь хмуро сминал бумагу и начинал переписывать страницу заново.

И все же переписывание правил было лишь переписыванием правил.

Краем глаза Вэй Усянь наблюдал за происходящим, едва сдерживая удовлетворенные смешки. Он уже не первый раз наблюдал за подобным наказанием, но чаще всего его выполняли ученики клана Лань, которым приходилось во время стояния на руке держать зубами свои лобные ленты — оттого они были ограничены в разговорах. Эти же молодые люди такого досадного элемента костюма, как налобная лента, не имели, и были открыты для подтруниваний Вэй Усяня.

— Ну как, не устали? — игриво спросил он через некоторое время.

— Нет, это довольно легко, — отозвался Лянь-Лянь. Пусть его лицо было хмурым, в голосе действительно слышалось больше азарта, чем недовольства. Ему нравились трудные задачи, он готов был выкладываться на них и сейчас дописывал уже вторую страницу.

— Это славно, — улыбнулся Вэй Усянь. — Но разве не было бы легче не шалить?

— Мой друг говорит, — чуть запыхавшись ответил Ло Бинхэ. — Что лучше уж шалить сейчас, когда нас могут наказать старшие, чем творить неприятности потом, когда мы сами должны будем себя сдерживать.

— Твой друг довольно мудр, — согласился Вэй Усянь и тут же спросил: — Это он надоумил тебя покинуть Гусу ночью?

— Н-нет! — горячо сказал Ло Бинхэ, опасливо покосившись в сторону Старейшины Илин. Пусть он выглядел дружелюбно и говорил складно, его все же стоило опасаться.

— Ло гунзцы выглядит слишком искренним человеком, чтобы придумывать, как обмануть жетоны, а вот друг, выражающийся так зрело, вполне бы мог их зачаровать… — задумчиво протянул Вэй Усянь и Ло Бинхэ заметно побледнел, насколько это можно было сделать с опущенной вниз головой. Он совершенно не умел врать. — А что же Хуа гунцзы? — вдруг резко спросил Старейшина.

— Что? — переспросил Лянь-Лянь, отрываясь от переписывания. Его лицо тоже было красным, но не огненным, как от стыда, а сосредоточено-алым. На фоне этого цвета янтарные глаза казались еще живее и ярче.

— Как Хуа гунзцы зачаровал свой жетон?

— О, я долго думал и изменил контур встроенного внутрь массива, — с готовностью ответил Лянь-Лянь.

— Твой шисюн помог тебе? — снова спросил Вэй Усянь. Он помнил, что свита Храма Водных Каштанов составляла всего два человека и вторым был старший ученик. Массив жетона был сложен, но тот юноша выглядел достаточно сильным для того, чтобы сломать его.

— Нет, я сделал все сам, — чуть обиженно отозвался Лянь-Лянь. — Мои духовные силы совсем слабые, поэтому в храме я много времени уделял чтению книг о массивах, формациях и талисманах, которые не требуют много ци. В жетонах используется измененный массив «Тысячи осеней» и при должной сноровке его можно легко сломать. Но восстановился он довольно быстро, — Лянь-Лянь виновато улыбнулся. но тут же предложил: — Я могу показать вам позже, что сделал.

— Конечно, я с удовольствием посмотрю, — кивнул Вэй Усянь. Глядя на упорно чертящего иероглифы Ло Бинхэ, он лукаво протянул: — Кто знает, может если ты пойдешь мне на встречу и я смогу сократить наказание…

Ло Бинхэ сосредоточился на символах, делая вид, что не понял намека. Он готов был отбывать еще несколько таких же сроков наказания, если это было бы нужно.

На время, требующееся для сгорания палочки благовоний, библиотека погрузилась в тишину. Где-то слышались сдержанные голоса адептов Гусу и веселые крики приглашенных юношей, Вэй Усянь иногда шумно перелистывал страницы и весело посмеивался чему-то в книге. Юноши выводили иероглифы. Мирное спокойствие комнаты разрушилось только когда у входа раздались четкие шаги и шуршание одежд: через мгновение в библиотеку вошел Хангуан-цзюнь. Он задержал взгляд на молодых адептах, которые, не имея возможности правильно поприветствовать старшего, просто застыли, затем посмотрел на радостно поднявшегося Вэй Усяня. Лань Чжань на мгновение замер, почувствовав клубящуюся в комнате энергию: юноши пока не могли в полной мере сдерживать ци и во время трудной задачи неосознанно отпускали свою ауру. В руках Лань Чжань держал несколько книг, подшитых грубой бечевкой, и их он положил на стол перед Старейшиной Илин.

— Руководство по планам занятий за прошлые года, — коротко сказал он, бросив едва заметный взгляд на аккуратно выписывающего последнюю страницу Лянь-Ляня.

— Зачем, я же и так все знаю, — ответил Вэй Усянь, но потянулся к книгам. — А что, Старейшина Лань не придет на мои занятия? Неужели он так легко меня отпустит?

— Я посещу несколько, — уклончиво ответил Лань Чжань.

— Вот как, — игриво протянул Вэй Усянь, старательно строя обиженное выражение. — Мне так хотелось показать Старейшине мое преподавание.

Лань Чжань посмотрел на Вэй Усяня, но ничего не ответил. В этот момент Лянь-Лянь наконец закончил писать и, оттолкнувшись от пола, перевернулся и встал на ноги. Движение вышло идеальным, но встав, юноша все же чуть покачнулся от долгого стояния вниз головой. Придя в себя он улыбнулся и подошел к Вэй Усяню, протягивая ему листы:

— Учитель Вэй, я закончил!

Вэй Усянь взял переписанные правила и бегло просмотрел их: каллиграфия юноши была действительно хороша. Он не подражал стилю составителя сборника, но писал четко и аккуратно, словно руку ему ставили известные мастера. Вэй Усянь довольно кивнул и указал на стол рядом с собой:

— Еще пятнадцать страниц и Хуа гунзцы может быть свободен.

Лянь-Лянь улыбнулся и хотел пройти мимо, но неожиданно его легким движением остановил Хангуан-цзюнь. Юноша поднял на него удивленный взгляд, но Лань Чжань только ровно сказал:

— После отбывания наказания Хуа гунцзы должен будет зайти ко мне.

Дождавшись нерешительного кивка и перекинувшись с Вэй Усянем многозначительными взглядами, Лань Чжань покинул библиотеку.