Часть 5 - Наставления (2/2)
– Ты же не думаешь, что можешь отлынивать, раз каникулы? – посмеивался отец.
Азкабан многое у него отнял, но он не зря считался одним из лучших учеников Хогвартса в свое время. Каждое утро они начинали с физических упражнений, каждый день оставшихся каникул выучивали сглазы и проклятия из семейной библиотеки, порой даже изобретенные кем-то из семьи. Вернувший себе игривое настроение Сириус не гнушался нападать исподтишка, и заодно учил дочь приемам борьбы – когда заклинание подвело или палочку выбили из рук, всегда можно просто дать в нос, это рассказал ей еще Рон Уизли на первом курсе.
Сириус хотел, чтобы его ребенок мог себя защитить, когда они встретят Петтигрю, чтобы тот не забрал у него еще и Проксиму. И ему самому нужно было вернуть хотя бы часть былой формы. Их путь был ясен: со смертью предателя они смогут начать нормальную жизнь, как одна семья. Им не придется больше прятаться, убегать и страдать. И Проксима начала хотеть этого больше всего на свете, вспоминая все те разы, когда ее столкновения с врагами оканчивались их гибелью от ее руки. Квиррелл, василиск, Риддл из дневника. Они сами выбрали свою судьбу, их никто не принуждал.
Она не должна терпеть, когда кто-то превращает ее жизнь в ад, она должна бить на поражение, если хочет жить – эту мысль ей хитростью втравливала и Вальбурга. Портретная леди хотела выточить из доставшегося ей неограненного алмаза настоящую ведьму и достойного члена общества – с точки зрения чистокровных магов. И вынашивала неисполнимые планы мести магглам вслед за сыном. Во что они чуть не превратили ребенка, еще Гарри Поттера, – все это должно было уйти, так или иначе.
Бабушка частенько была слишком уж строга с юной наследницей, чуть не доводя ее до слез и требуя скорых результатов. Порой Проксима чувствовала себя недостойной дома Блэк и жалела, что вообще в это ввязалась, и тогда бабушка злилась сильнее. После очередного ”Ты разочаровываешь меня, юная леди”, Проксима убежала в свою комнату и как следует побила кулаками подушку, смаргивая слезы досады. Ну не умеет она танцевать! Она просто неуклюжий медведь. Но верный домовик Блэков материализовался перед ней, передав приказ от бабушки явиться в бывшие хозяйкины покои.
– Погляди-ка сюда, Проксима, – бабушка на холсте прищелкнула длинными холеными пальцами, и лакированные деревянные панели на стене раздвинулись, открывая движущиеся изображения в индийском стиле. Неизвестный художник нарисовал прелестных девушек в разноцветных шелковых сари; повинуясь желанию мастера, они танцевали перед черными, поднимающимися высоко на своих хвостах очковыми кобрами.
– Стоит объяснить тебе, почему я так настаиваю, чтобы ты научилась танцам. Ты сильна, но пока ты не услышишь свою силу, она для тебя бесполезна. Все эти танцы, музицирование, рисование – помогают научиться самовыражению, помогают узнать ритм собственной силы. В школе этому не учат – это одно из преимуществ чистокровной семьи. Танцы укрепляют тело, развивают силу, ловкость и координацию, что полезно для будущей дуэлянтки. И ты не представляешь, какое это чувство, – Проксима завороженно наблюдала за одной из нарисованных девиц, скользящей в откровенном танце с полузакрытыми глазами. – Когда ты едина с ритмом и музыкой, это… Но довольно разговоров, иди сюда.
По жесту старой леди Кричер включил старенький патефон, таинственным образом работающий в Блэк-хаусе (и явно нарушающий закон об изобретениях магглов), и дама на портрете протянула своей подопечной руку, точно приглашая. Робко и скованно сделав шаг, Проксима механически дернулась под музыку, тут же покраснев.
– Ну нет, не так, – индийские девицы с панно дерзко поглядели на нее, выписывая телами совершенно неприличные фигуры, отчего у Проксимы загорелись уши. – Нет. Закрой глаза, моя дорогая.
Проксима послушалась, а музыка все играла. Первая, заводная мелодия, сменилась на таинственную флейту, тоже чем-то напоминавшую что-то индийское, восточное. С ароматом пряностей, блеском золота и змеями.
– Вслушайся в музыку. Тебе некого стыдиться, никого тут нет, только ты и музыка. Только ты и музыка, – прошептала Вальбурга. Как непохоже на нее, этот шепот вместо звенящего сталью твердого тона. – Впусти ритм в свое тело, расслабься. Встряхни головой, попрыгай, взмахни руками, покричи. Отпусти себя. Смелей.
Выдохнув для храбрости, Проксима взмахнула руками и крутанулась на месте, повторяя па нарисованных танцовщиц. Чуть отросшие, но все еще короткие пряди взметнулись над головой, глаза были закрыты. Музыка вибрировала в ее теле. А может быть, это был адреналин. Ей было страшно и стыдно танцевать. Она никогда прежде этого не делала и совсем не умела.
– Представь, что ты гибкая, как змея, двигай бедрами, двигайся всем телом, – прошептала Вальбурга, и Проксима послушалась. Она ощутила нахлынувшую магию, на этот раз не семейную, а музыкальную. Эта сила не подчинялась желаниям, приказам и взмахам палочки, она была в ритме, в плавных движениях рук, в пируэте, в ее собственном гибком извивающемся стане. Теперь, когда она вкусила эту силу, ей хотелось, чтобы эта музыка никогда-никогда не кончалась.
– Вот так. Вот так, – приговаривала миссис Блэк. – Бегай, играй, прыгай. Слушай музыку.
Проксима изогнулась под невообразимым углом, почти сделав “мостик” и тут же поднявшись обратно, удивляя даже свою наставницу. Девицы в сари захлопали и заплясали еще энергичнее. Когда музыка кончилась, Проксима открыла глаза. Ее одолела одышка. Танцевать было утомительно, хоть она и ощущала прилив моральных сил.
– Мы с тобой потом еще попрактикуемся, а сейчас отдохни, – нарисованная дама покачала головой, одобрительно улыбаясь. – Помни, в любом самовыражении главное смелость. Если тебе хватит смелости последовать за ритмом и отдаться ему, то тебе все-все будет по силам.
Вальбурга улыбнулась маленькой подопечной и позволила ей вернуться в собственную комнату. Повалившись без сил на постель, Проксима не смогла заставить себя уснуть, все обдумывая бабушкины слова.
Смелость. Ее мать – о которой ей следовало забыть, потому что она была матерью Гарри Поттера, а не Проксимы Блэк, – слыла храброй женщиной. Обычно никто ничего не мог толком рассказать Гарри про его родителей и какими они были – разве что Снейп с удовольствием распространялся на тему дурных качеств его отца, – но все были едины в этом мнении, они были храбрецами. А был ли Гарри храбрым?
С одной стороны, Гарри спокойно шел навстречу любой опасности. Хагрид завел дракона и нужно помочь избавиться от него? Гарри тут как тут. Волдеморт пьет кровь единорогов в лесу и пробирается в школу за философским камнем, чтобы возродиться во всем своем величии? Гарри, почти не раздумывая, с головой ныряет в таинственный люк в запретном коридоре. Гарри лезет во все щели, Гарри расследует почти-убийства окаменевших студентов, Гарри идет за пауками – это неудачное путешествие еще долго будет приходить к нему в кошмарах. И, наконец, Гарри с мечом Годрика Гриффиндора, чей девиз – храбрость, бьется против гигантского василиска.
Но в то же время Гарри боится настоять на своем, Гарри боится просить помощи, Гарри боится ответить Дурслям. Гарри боится снова остаться один, и потому никогда не возражает друзьям. Гарри совершает все эти жуткие подвиги, только чтобы школу не закрыли, а его не вышвырнули обратно в мир Дурслей, поняв, что он не герой, а самозванец. Гарри боится и нового, и старого. Гарри боится танцевать. Гарри, словно крыса Чучундра, боится выходить на середину комнаты. Если Проксима правда хочет оставить его позади, ей нужно перестать бояться. Право, лучше бы она так боялась таскаться в Запретный лес или Волдеморта. Вот где настоящая опасность, а вовсе не танцы.
Как хорошо, что ей больше не нужно бояться. Все-таки, она уже выпила зелье. Она больше никогда не станет Мальчиком-который-выжил, никто ее не заставит. Вряд ли она сможет притворяться им дольше, чем до поимки Петтигрю. Скоро она станет свободной от Гарри Поттера окончательно, семья что-нибудь придумает, может быть, Петтигрю ”убьет” Гарри Поттера, убрав его с пути.
Приняв решение во что бы то ни стало изменить свою ситуацию со страхами на противоположную, Проксима наконец сумела погрузиться в сон, и снились ей музыка и рисованные кобры, извивающиеся в танце. На следующий день она больше не стеснялась, не сжималась под взглядом бабушки, честно стараясь делать то, чему ее учили, воспринимая это почти как тренировку по квиддичу.