Часть 4 - Принятие (2/2)
– Я подготовлю и отправлю документы в архивы задним числом, – кивнул мужчина, шагая к лестнице – в кабинете отца были формуляры запросов и перья с чернилами.
– О, и исправь ей год рождения на семьдесят седьмой! Не хочу, чтобы какой-нибудь ушлый родственничек перехватил наше наследство, заделавшись опекуном Проксимы, если с тобой что-то случится, – пояснила сыну Вальбурга, сердито поджимая губы. В основном она подразумевала Малфоев. Те извернулись и избежали Азкабана за поддержку Волдеморта, но миссис Блэк не забыла. С некоторых пор вид Черной Метки вызывала в ней лишь боль и брезгливость. Пусть Лорд был хоть трижды прав насчет магглов, его методы были неправильными. И стоили ее младшему сыну и многим другим достойным магам жизни. Грязная кровь недопустима и мерзка, но проливать чистую кровь было еще более недопустимо. Магов не так уж много.
Официально Проксиме стало шестнадцать лет – по документам, отправленным в Министерство. Дальше “отматывать” было некуда – становилось неправдоподобно, даже с учетом репутации Сириуса Блэка – репутации легкомысленного, привлекательного и уверенного в своей привлекательности юноши, расточавшего улыбки и благосклонность налево-направо, и в то время как раз сбежавшего из дома и пустившегося во все тяжкие. Уже и так едва ли люди поверят, что Проксима не полукровка.
Пробуждение новой дочери Блэков прошло просто отлично. От боли и дискомфорта не осталось и следа. Вскочив с постели, Проксима первым делом побежала в ванную комнату, так удобно прилагающуюся к ее персональным “покоям”. Однако в зеркале над раковиной не отразилось ничего нового, ничего, что она вчера не рассмотрела в отражении в окнах и витринах. Те же короткие волосы торчком, то же худое лицо с большими глазами, тощие ноги и проступающие на груди ребра. Проксима слегка остыла.
А чего она ждала – что наутро, подобно бабочке, выползающей из кокона, превратится в роковую красотку с гривой до пояса и роскошной фигурой, как в голливудских фильмах? Исхудавший недоросток был – исхудавший недоросток и остался, никаких чудес. Что-то принципиально новое оказалось только ниже пояса – наверное, и на метле станет удобней сидеть. Эйфории поубавилось, и пришла запоздалая здравая мысль хотя бы почитать где-нибудь о том, что ее теперь ждет в этом новом теле. Или спросить у портрета бабушки.
– Рокси, проснись и пой! – зычно позвал Сириус из-за двери. – У твоей бабушки есть для тебя деньрождественский подарок!
Быстро закончив все утренние процедуры, Проксима, бывший Гарри Поттер, отправилась в прихожую, к портрету бабушки, где ее ждал отец. Отец. Осознание наличия настоящего отца после стольких лет пустых надежд обескураживало; Проксима никак не могла привыкнуть к тому, что она теперь часть семьи… Но это было счастливое чувство – наконец-то у нее есть семья.
Сириус и домовик стояли рядом с портретом Вальбурги, улыбаясь во все шестьдесят четыре зуба, или сколько их там у эльфов. Дом и сам эльф, в отличие от Проксимы, куда более значительно преобразились поутру, с появлением кого-то живого, кто будет о них заботиться и кто сам нуждается в их заботе. Кричер сменил свою старую тряпку на чистое белое полотенце с гербом Блэков и до блеска вылизал каждую комнату. И, казалось, сбросил полсотни лет.
Торжественно настроенный эльф с глубоким поклоном подал своему хозяину продолговатую шкатулку из темного лакированного дерева, а Сириус с улыбкой протянул ее дочери.
– Это тебе, Щеночек. Новая старая палочка.
– А разве не палочка выбирает волшебника? – удивленно спросила Проксима, прижимая шкатулку к груди.
– Палочка дома никогда не оставит дитя дома, мисс Рокси, – Кричер глубоко поклонился ей, и Проксима открыла шкатулку. В ней на малиновом бархатном ложе покоилась палочка. Прямая и тонкая, обтекаемой формы, точно заостренная, угольно-черная, она была словно покрыта едва выступающими, ювелирно выполненными чешуйками и украшена посеребренной резьбой в форме змеи, обвивающей ее кольцами.
– Мы подумали, что раз ты так со змеями дружишь, она тебе подойдет, – усмехнулся Сириус, припомнив рассказ тогда еще крестника о василиске. Вальбурга с огромным энтузиазмом восприняла новость о том, что ее новоявленная внучка владеет парселтангом, и велела Кричеру принести из хранилища именно эту палочку. На серебряной табличке внутри шкатулки была интересная, словно плывущая перед глазами серебряная подпись:
– 12 дюймов
– Черное дерево
– Ядовитая железа василиска
Читать было тяжелее, чем раньше. Отсутствие глаза раздражающе мешало, сплющивало и скрадывало общую картину.
– Я не имею понятия, что там, – признался Сириус. – Глянул, а там какие-то закорючки странные…
Проксима недоуменно уставилась на него. Кажется, скоро ее лицо так и застынет вечно удивленной маской, столько нового ей пришлось узнать с тех пор, как она встретила своего отца.
– Ты что, все ж понятно насписано, – внезапно нахмурившейся девушке вспомнился чертов прошлый год. Она тогда долго тупила, не отличая парселтанг василиска от чистого английского, но прекрасно слыша его сквозь замковые стены. – Вот дерьмо, парселтанг, что ли, опять? Ой…
Вальбурга строго нахмурилась, привлекая ее внимание и заставляя беспокоиться.
– Благовоспитанной чистокровной волшебнице не пристало выражаться, словно матрос. По крайней мере, без должной причины, – отрезала дама на портрете, сверля глазами внучку. Похоже, придется очищать ее речь от бранных слов, прививать чувство уместности и культуру. Ах, вот попала бы она в ее руки пораньше…
– Прошу прощения, бабушка, – Проксима быстро поклонилась портрету, стыдливо отведя глаза.
– Ты совершенно права, – еще раз строго смерив взглядом извинившуюся и слегка покрасневшую наследницу, Вальбурга благосклонно решила ограничиться этим выговором. На этот раз.
– Среди твоих предков порой появлялись Говорящие, и эта палочка прекрасно им служила. Твоя двоюродная прабабка Кассиопея была одной из них и тщательно скрывала это, как и твой дед, Орион. Предубеждения против Говорящих всегда были весьма сильны…
Теперь Сириус выглядел удивленным. Надо же, родители многого ему не рассказывали. Неужели они думали, что он такой же как все, что он будет осуждать их за это? Это же просто врожденный дар, как магия, и никак не связано с осознанным желанием убивать грязнокровок. Никто же не считает родившегося змееустом младенца злым магом с пеленок? Ведь даже Джеймс сказал ему как-то по секрету… Он-то это скрывал, и очень-очень тщательно, опасаясь, что его запишут в темные маги, и стыдясь, что такой темный дар у него проявился вслед за отцом, дедом и дальше по списку. Сириус не понимал этой скрытности. Даже Дамблдор не осуждал этот дар, хотя на директора во все времена равнялись все “светлые”, – напротив, Дамблдор горячо осуждал осуждающих.
– Тут написано ”12 дюймов, черное дерево, ядовитая железа василиска,” – прочитала Проксима. Сириус расхохотался лающим смехом и хлопнул в ладоши.
– Как знал, что-то ядовитое!
– Она ядовитая? – недоверчиво поинтересовалась его дочь.
– Только для твоих врагов, – с легкой бравадой в голосе заявила Вальбурга, улыбаясь обретенной внучке.
Проксима взяла палочку и тут же ощутила магию. Единение. Силу и поддержку. От палочки веяло чем-то знакомым, тем же, что наполняло Блэк-хаус, и что шептал гобелен рода – словно за ее спиной стоит, положив руки ей на плечи в безмолвной поддержке, ее семья, поколения могущественных магов. Вспыхнув в полумраке коридора, с кончика посыпались изумрудно-зеленые искры, сложившись в замысловатый узор.
Со всем, что с ней произошло за прошедшие дни каникул девушка успела отвыкнуть от магии и палочек. Если подумать, стоит заглянуть к Дурслям, у которых остались все ее волшебные вещи, в том числе и старая палочка. Чтобы поймать Петтигрю, ей нужно притвориться Гарри Поттером, и так, чтобы никто ничего не заподозрил - и это почему-то ощущалось куда лучше в ее понимании, чем быть Гарри Поттером на самом деле.
Ей предстоит целый год им притворяться, а может быть и дольше, если не получится устранить Петтигрю. Светить семейную палочку и подвергать ее опасности категорически не хотелось, и палочка, словно почувствовав заботу хозяйки, снова обдала ее пальцы приятным холодком змеиного тела, точно приластилась. Проксима вдруг подумала, что она так прикипела к новой хозяйке, что даже самым мощным “Экспеллиармусом” было бы не оторвать, и палочка снова приятно похолодела, словно говоря ей: ”Да, не оторвать, всегда буду с тобой.”
Ничего подобного старая остролистовая палочка никогда не делала. Та палочка хоть и выбрала Проксиму своей хозяйкой, но порой дичилась, упрямилась, не всегда слушалась. А эбеновая будет повиноваться ей как домовой эльф, и никому, кроме нее, больше не подчинится, если вообще не отравит посягнувшего на нее чужака.
Проксиму охватил восторг от осознания, что она больше не знаменитый черт знает чем Мальчик-который-выжил, она просто Проксима Блэк. Да, она в чем-то особенная: она волшебница, она единственная и последняя прямая наследница и надежда Благороднейшего и Древнейшего семейства Блэк, но таких же точно наследников в Хогвартсе толпы, на всех факультетах. Не Драко Малфоем единым.
Обычное дело. Обычная Проксима, обычная девушка. Пусть щуплая и костлявая, и еще с детской фигурой. Но нормальная. Наконец-то, как все.
– Спасибо, бабушка, – она поклонилась нарисованной даме, с улыбкой важно кивнувшей в ответ, и перевела взгляд горящих глаз на отца. – Спасибо, папа.
Расчувствовавшийся Сириус крепко обнял ее.
– Щеночек ты мой. Как же хорошо, что я тебя отыскал, – прошептал он куда-то ей в макушку, тут же поцеловав, и у нее на глазах вскипели неожиданные слезы. Когда она в последний раз по-хорошему плакала? В доме у Дурслей ее слез не терпели. Это Дадли мог реветь белугой по любому поводу, а от Гарри Поттера требовалось быть тихим, исполнительным, а лучше всего несуществующим. Мысль о Дурслях была неприятной, но от нее уже не веяло мрачной неизбежностью и мучениями. Ей не нужно было с ними жить, она ведь не Гарри Поттер, и у нее есть свой дом. И она нужна здесь – так-то, тетя Петунья.
Разве что стоит все-таки заскочить к ним и вернуть себе некоторые ценности, хотя бы мантию-невидимку отц… Поттеров.
– Мы должны наведаться к моим бывшим опекунам, – произнесла Проксима, неохотно прерывая теплые объятия родителя.
– Что ты у них забыла? – Сириус нахмурился при их упоминании.
– Там осталась мантия Джеймса, помнишь ее? – Глаза Сириуса загорелись проказливым огнем, и он кивнул. – А еще там все вещи и палочка Гарри Поттера.
Проксима закрыла глаза; ее еще смущало говорить о себе – бывшем себе – в третьем лице. Но пока что было не нужно. Наоборот, под прикрытием надо быть осторожнее и говорить по-старому.
– Ты права, надо забрать. Вдобавок, у нас счеты.
– Ты собираешься проклясть их? – с настороженностью спросила девушка.
Крестный, а ныне просто отец, покачал головой.
– Ну что ты, к магглам нельзя применять магию. Это ведь незаконно, – Сириус подмигнул дочери.
– Папа!
Ее так согревала изнутри сама возможность произносить это слово. Называть так кого-то, и получать ответ.
– Может, обойдемся без мародерства? – спросила она, поглядывая на старшего Блэка с легким неодобрением и сама себе вдруг напоминая Гермиону.
Сириус слегка сник, но упрямый блеск в его глазах выдавал несогласие.
Дурслей спасло то, что они успели сбежать, полностью очистив от своих вещей дом на Тисовой, встретивший их гулкой пустотой. Даже таблички “Продается” нигде не отыскалось. Верно, они просто покинули дом, не дожидаясь прибытия комиссии волшебников, которая наверняка искала Гарри Поттера.