Часть 3 - Возвращение домой (2/2)
Сириус сглотнул. Что-то точно было не так, пусть Кричер и ныл подобным образом раньше. В тот день, когда он наконец высказал все, что думал, своим родителям, и ушел, хлопнув дверью, тогда старый домовик совершенно искренне распричитался, расстроился. Пусть и не любил его никогда так, как всех остальных Блэков.
– Кричер, где матушка, отвечай, – дрогнувшим голосом скомандовал мужчина. Эльф смерил его надменным взглядом и подернул служившую ему одеждой старую грязную наволочку.
– Негодный мальчишка наконец-то поинтересовался, что сталось с его матушкой. Вернулся домой, блудный сын. Бедная моя хозяюшка, она не дожила до этого дня…
Гарри одним шагом подлетел к крестному, касаясь его предплечья; на Сириуса было больно смотреть: его плечи нервно подрагивали, а голубые глаза уставились в пыльную потемневшую стену. Ему потребовалось несколько долгих тяжелых мгновений, чтобы в полной осознать, что он остался один. Его брат, его отец, а теперь и его мать – все мертвы. Он – последний, самый последний из Блэков. Если не считать отданных замуж кузин, или предателей крови, выжженных с гобелена их семьи, или, быть может, дальних родственников, потерянных изгнанных сквибов или бастардов, которых на гобелене никогда не было.
Словно услышав их, на стене напротив двери раздвинулись зачем-то занавешивающие ее шторы, обнаруживая за собой портрет. Это был портрет обряженой в траур женщины, пожилой и суровой на вид, чем-то неуловимо напомнившей Гарри бабушку Невилла. Дикие темно-голубые глаза пронзали их насквозь, точно сканируя, а тонкие губы поджались, вытягиваясь в скорбную линию.
– Ну здравствуй, сын. Если ты еще желаешь так называться, – она невесело усмехнулась, блеснув глазами и выпрямив спину. Обернувшись на голос, Сириус жадно вгляделся в портрет, почти не узнавая мать: от былой несгибаемости, силы и живости почти не осталось следа. Осталась лишь скорбь.
Неожиданно Сириус склонил голову, а затем упал на колени, удивив и эльфа, и мать. Сириус был бунтарем, белой вороной а семье, но он понимал, когда уместно покаяться.
– Прости меня, матушка. Я... посрамил семью. Я оскорбил тебя. Я оставил свою семью в беде, преследуя моего врага. И мой враг все еще дышит.
Вальбурга Блэк хмурилась, оценивающе поглядывая на сына. Когда тот склонил голову, Гарри последовал его примеру и тоже опустился на пол, не желая нарушить какой-нибудь неизвестный ему протокол и снова оказаться на улице. Вальбурга тяжело вздохнула. Она никому не признавалась, даже своему мужу, но когда ее старший сын ушел из дома, ее сердце действительно оказалось разбито. До последнего она не верила, что он правда так думает о них, вырастивших его родителях, потом она надеялась, что он одумается, вернется. Но не сложилось. Он не вернулся.
Пусть он оказался частично прав, когда осуждал Темного Лорда… Тот в итоге обманул их, оказался мерзким чудовищем и убийцей, а его дурацкая идеология стоила жизни ее младшему сыну. Усидчивому, вежливому, старательному дорогому мальчику, который любил магию и полеты, и был так похож на отца. Уж лучше с магглами брататься. Уж лучше…
– Глупый мальчишка… Почему ты сразу не вернулся домой? Почему сразу не попросил помощи? Думаешь, я отказала бы тебе? – Сириус лишь склонился ниже, признавая свою вину и свою глупость. Нарисованные глаза его матери поблескивали от слез. – Ты хоть знаешь, сколько порогов я оббила, сколько взяток дала, и все зазря. Для чего ты погнался за этим Петтигрю, зачем ты убил этих магглов?
Подняв взгляд на портрет, Сириус лишь покачал головой.
– Я не убивал их. Я никого не убивал. Он – Питер, он предал моих друзей, мама. Он привел В-волдеморта в их дом, – сглотнув, мужчина отвел взгляд и продолжил, выталкивая слова через силу. – Я проклял его, я проклял его, я так жаждал ему отплатить, мама… я поклялся собственной кровью.
– ”Черная Гончая”. Ты поймал ”Черную Гончую”, – ошеломленно прошептала женщина, и даже краски, которыми было выписано ее лицо, казалось, побледнели. – Глупый мальчишка. Теперь ты проклят, пока не убьешь его. Навеки обречен его преследовать. Последний из Блэков – обречен.
Сириус снова склонился, уронил голову. А его матери стало чуть яснее. Ее неразумный мальчик поклялся отомстить и впал в мстительный раж. Он не просто был оговорен, как Блэк, по окончании войны, он не отвечал за свои поступки.
Когда старший сын попал в Азкабан, она сделала все, что было в ее силах, чтобы освободить его. Ведь Вальбурга знала, что тот уж точно не был сторонником Темного Лорда. Всякий, кто знал Сириуса, знал это. Но все словно забыли, даже его драгоценные друзья. А ее, как Блэк, как бывшую сторонницу идей Того-кого-нельзя-называть, даже не пожелали выслушать, пригрозив отправить следом за сыном и попросту выгнав.
В одночасье она постарела на много лет и в конце концов загнала себя в могилу, так и не справившись с поставленной задачей. Ведь ее не стали слушать, даже когда непримиримого, глухого ко всему, кроме собственной ненависти, Барти Крауча – родича ведь, кровного родича! – сменил на посту другой человек. Но спустя много лет ее сын, всеми покинутый и забытый в самом страшном месте в мире, справился сам. И вот он стоит перед ней, наконец-то вернувшись домой. Она дождалась. Пусть уже и было слишком поздно.
– И как же ты хочешь искупить свою вину передо мной, нашим домом, сын?
– Я привел в дом наследника, – Сириус, не поднимая головы, мотнул ею в сторону крестника. – Вместе мы отомстим врагам, мы сохраним дом Блэков.
Не успел Гарри удивиться как следует, как Вальбурга на портрете кивнула, и по дому неожиданно пронеслась волна теплого воздуха.
– Годится. Прощен.
Неужели это то, что Гарри думает? Сириус не спросил его, ставя перед немыслимым фактом. То, о чем Гарри мечтал с самого раннего детства, когда голодный и несчастный плакал в своем чулане под лестницей. Но ему уже тринадцать. Он уже не мечтал… Он уже не надеялся… Хотелось ответить, что Блэк опоздал лет этак на десять, но язык просто не повернулся при виде его щенячьих виноватых глаз. Язык не повернулся. Это был его шанс на семью, у него не будет другого. И пусть его не спросили, он хотел. Он хотел.
– Глупый молодой хозяин теперь должен стараться, – прошамкал эльф. – Глупый молодой хозяин будет стараться?
– Будет, Кричер, будет, – согласился понурый Блэк. – Матушка, позволь мне представить…
Портретная женщина прервала его речь и обратила строгий взгляд на Гарри. Повинуясь властному жесту нарисованной руки, подросток встал с колен и поклонился, точно поняв, что следует делать. Ведь Сириус рассказывал ему о чопорном нраве его семьи, полагающей себя аристократией волшебного мира.
– За мной. Наследника нужно вписать в защиту дома, – миссис Блэк эффектно развернулась и вышла из своей рамы в соседний портрет, и Сириус последовал за ней, маня за собой слегка пришибленного, но уверенного крестника. Он был бесконечно рад и чувствовал облегчение: Гарри не возразил, не возмутился. А ведь мог. И был бы в своем праве.
Портрет привел их в просторную комнату. Гарри огляделся с интересом, почти сразу заметив на стене огромный гобелен с изображением родового древа. Золотыми нитями на нем было вышито великое множество имен с портретами, соединенными между собой золотистыми нитями-ветвями. Гобелен шептал что-то на грани слышимости, на грани интуиции, и уловив волну, подросток понял – гобелен говорит ”семья”. Девиз наверху гласил ”Чистота навек”, а вышитое древо тянулось в дали прошлых веков.
– Здесь, – Вальбурга указала пальцем в сторону выжженного точно сигаретой черного пятна, – был ты, Сириус, пока не сбежал из дома, бросив нас на произвол судьбы.
Сириус снова понурился. А ведь и правда бросил, не поддержал, даже когда пропал младший брат, даже на похороны отца не пришел. Даже не знал, что его мать умерла – сидел в тюрьме, куда угодил по собственной глупости.
– Кричер! – портрет прищелкнул длинными костлявыми пальцами, и эльф мгновенно материализовался рядом. – Почини.
– Как прикажет хозяйка, – эльф отвесил глубокий поклон, чуть не чиркнув крючковатым носом по пыльному полу, и легонько коснулся длинным сухим пальцем пепельного следа. Ткань затянулась, точно живая плоть, и связующие нити засверкали золотистым огнем.
– Дитя, подойди, – Гарри не сразу понял, что обращались к нему. Дернувшись, он подошел к ее портрету и робко взглянул на свою будущую… бабушку. Да, пожалуй бабушку. Раз Сириус будет его отцом.
– Порежь палец до крови и коснись имени своего отца, – Гарри повиновался, на мгновение замешкавшись. У него не было ничего, чем уколоть палец, но мальчик нашелся, с некоторым трудом прокусив кожу зубами, морщась и содрогаясь от первобытного страха. Коснувшись гобелена, Гарри отошел, предпочитая наблюдать за мерцанием нитей с безопасного расстояния.
– Я, Вальбурга Блэк, принимаю тебя в нашу семью, под нашу защиту. Забудь свои прежние имена. Дарую тебе имя нашей семьи – Блэк. Дарую тебе твое новое имя – Проксима. Добро пожаловать домой.
В раненом пальце немилосердно запульсировала боль, и ранка капнула кровью на пол. Дом взвыл, сотрясся, что-то снова пронеслось по нему теплой воздушной волной. Гарри ощутимо задрожал, точно неведомая сила прощупывала его, пронизывала и взвешивала. Линии хитроумной защиты дома изменялись, принимая нового члена семьи. Гарри слышал, осязал и почти видел магию, жгущую кожу снаружи и уютно сворачивающуюся где-то глубоко внутри, все более родную и приятную. На гобелене в последний раз сверкнуло имя Сириуса, и золотая нить проворно стекла вниз, расцветая новым именем и портретом. Проксима Блэк.
– Стой, но, – Сириус вскинул голову, растерянный, и переглянулся с Гарри – нет, получается, что с Проксимой. Потому что именно такое имя высветилось на гобелене, прямо под миниатюрным портретом похожего на девочку подростка. У Гарри перехватило дыхание. Верно, он ведь все еще замаскирован, вот Вальбурга и приняла его за девочку. Только… Почему это казалось правильным? Возможно ли это сохранить? Чтобы можно было остаться – не Гарри Поттером. Кем угодно, только не им.
– Что же, хотя бы ты выбрал для себя подходящую волшебницу. Я опасалась, что матерью этой девушки окажется какая-нибудь одураченная маггла, и ее кровь будет недостаточно чиста, чтобы проявиться на гобелене, – чопорно заметила Вальбурга, окидывая довольным и надменным взглядом новоявленную внучку.
– Постой, матушка, – начал Сириус, но тут же был остановлен своим бывшим крестником, снова положившим ладонь на его предплечье. Мужчина недоуменно взглянул на него, прежде чем все-таки продолжить. – Мама, но это не девушка. Это мой бывший крестник, Гарри Поттер.