Часть 3 - Возвращение домой (1/2)

– Гарри, я думаю, для начала мы должны пойти в Блэк-хаус. Он довольно близко отсюда, и там безопасно, – предожил Сириус. Когда-то давно он сбежал из дома, оставив свою семью, но сейчас это был единственное доступное защищенное место, которое он мог придумать.

– Блэк-хаус?

– Да. Это дом моей семьи. Старый зачарованный особняк в Лондоне, на площади Гриммо. В нем жили поколения Блэков, и его защитная система круче Гринготтса.

– А кто там сейчас?

– Там должна быть моя мать, – Сириус сморщился.

Суровая, острая на язык женщина, которую он не любил вспоминать, чем дальше, тем больше. Главным образом потому, что она оказалась во всем права. Она была права еще тогда, во времена его бурной молодости, и он это знал, и продолжал вести себя по-своему и во всем противопоставлять себя ей, чьей копией он являлся и внешне, и по характеру. И своему мирному отцу, который, как мог, старался сглаживать углы. И своему брату, добряку и тихоне, зачем-то любившему изучать Темные Искусства, но неспособному обидеть и муху. И дядюшкам и тетушкам, исповедующим чистоту крови, и двоюродным сестрицам – Белле и Цисси, чьи мечты, казалось, сводились к одному лишь удачному браку.

Когда он был молод, они казались ему пережитками прошлого. Людьми, которые прятались в замшелых руинах, пока мимо пролетал стремительный и яркий мир магглов. Их изобретения, которые уже давно догнали и перегнали магию, ставили под сомнение превосходство волшебников. Так думал Сириус, так думал Джеймс, так думали многие их друзья и ровесники, и они смеялись над пережитками прошлого и попытками таких людей, как Том Риддл, что-то кардинально изменить. Сперва смеялись, потом ужасались, потом пытались остановить.

Сириус знал, что его отец и брат были мертвы – они погибли до его ареста. Глупый братец, который сам не знал, во что влезает, тихий отец, который все-таки не выдержал, не смог пережить гибель одного сына и отчуждение другого. Во время отбывания срока в Азкабане, иной раз, в темноте, когда приходили дементоры, Сириус задумывался о том, не его ли это была вина, что отец умер. Тот так старался сохранить их счастье и благополучие, но они с матерью растащили семью по углам и сгрызли до костей, как шакалы. Как он сможет смотреть ей в глаза?

До Гарри этого было не донести, у него не было семьи, он не помнил, как это. Сердце Сириуса болезненно сжималось от одной мысли об этом. Ведь если бы не его глупость, если бы не его несдержанность, у Гарри могло быть хоть что-то похожее. Как минимум, сейчас у него было бы два глаза и не отбивная вместо лица. И не сломанное запястье и не трещины чуть ли не в каждой кости, новые ли, старые ли… Самое страшное, что тот просто пожимал плечами. Это он считал нормальным. Ни один ребенок не должен считать это чем-то нормальным.

– А какая она, твоя мама? – вдруг с любопытством поинтересовался мальчик.

– Матушка, она…

Сириус не сразу нашелся с ответом. Как ему описать эту женщину? Первые несколько лет своей жизни он просто недоумевал, глядя на нее, а всю остальную – тихо ненавидел.

– Ужасная, на самом деле, – ответил он опешившему крестнику. – Злобная, сумасшедшая, зацикленная на мифической чести семьи старая гарпия…

Гарри нахмурился. Сириус невольно вздрогнул: незажившие глубокие шрамы превратили всю левую половину лица мальчика в жутковатую маску, лишенную выражения и возраста.

– Тогда, может, нам не стоит туда соваться? Вдруг она сдаст тебя властям?

– Нет, – Блэк решительно помотал головой. – Она как раз спрячет нас надежней всего. Пусть она ненавидит меня до самых печенок, она ни за что не допустит, чтобы хоть кто-то узнал, что ее сын-уголовник вернулся домой, это же такое бесчестие для нее.

Он усмехнулся, представляя ее злость и возмущение. Была бы матушка рядом в тот ужасный день, когда его забирали авроры, она бы, верно, отбила его у них и подала бы на Министерство в суд за оскорбление благороднейшего и древнейшего семейства.

– Сириус… По-моему, ты неадекватно воспринимаешь действительность, – после продолжительного молчания выдал его Гарри, заставив Блэка резко вскинуться и всмотреться в изуродованное лицо крестника.

– Поясни.

Мальчик помолчал еще немного, словно собираясь с мыслями.

– Ну вот смотри. Все говорят, что мои мама с папой были хорошими людьми…

– Они и были, – с жаром перебил Сириус. – Они были замечательными, самыми лучшими…

– Так вот, – с нажимом продолжил Гарри. – При всем при этом ты сказал, что моя мама была высокомерной и заносчивой, и так гордилась, что она ведьма, что проходу не давала собственной сестре, настолько, что та припомнила это даже мне. А мой отец позорил себя и весь факультет Гриффиндор, нападая вчетвером на одного, и, судя по всему, измывался над магглорожденными и полукровками. Почему они при этом остаются хорошими, а твоя мама – нет?

– Потому что, – резко начал Сириус, тут же обрывая себя. Он не мог просто наорать на Гарри и сказать, что это так, потому что это так, он не мог заставить себя не слушать мальчишку. Тот был прав. И слишком многое пережил. – Твои родители отдали свои жизни, чтобы защитить тебя, Гарри, – уже мягче добавил Блэк.

– Я почему-то думаю, что твоя мама сделала бы то же самое для тебя, – беззаботно парировал Гарри. – И одно это уже достойно хотя бы ответного уважения. Просто постарайся сесть и поговорить с ней, как будто вы оба взрослые люди, – заключил он, усмехнувшись. Его крестный потупил взгляд и поспешил перевести тему.

В первую очередь они договорились до того, что нужно поскорее оставить небезопасное маггловское прибежище, так как и Блэка, и Гарри вполне могли отследить. Тот уверил крестника, что чары на особняке его семьи спрячут их не то что от Министерства, а даже от Волдеморта, если б ему взбрело в голову их искать. Или что у него теперь вместо головы. Но придется им пробираться по Лондону, гудящему и ищущему Сириуса Блэка, опасного беглого преступника.

Как выяснилось из телепередачи, которую Гарри мельком видел еще до побега, даже магглам объявили о нем, конечно, без упоминания, что он волшебник. Да и самого Гарри наверняка искали. В прошлом году он получил официальный выговор за чары левитации, которые даже не он применил, а значит, любая магия фиксировалась в том районе, где он жил, и приписывалась ему, – подросток легко сделал вывод. Когда на него напал бульдог тетушки Мардж, он сумел чем-то оглушить семью Дурслей. Им нужно было как-то замаскироваться для перемещения по городу.

Поэтому под серые предрассветные сумерки вышли ничем особо не приметная юная девушка с присущей современным подросткам коротковатой ассимметричной стрижкой, закрывающей глаз, и в обычном для таких подростков броском и слегка вульгарном макияже. Девушка вела – на поводке и в наморднике, как положено по закону, – здоровенную черную собаку. Одежда на подростке была довольно поношенная и старая – драная ветровка, плотные леггинсы и юбкой спускающаяся почти до колен грязноватая туника, – но это объяснялось просто: кто выгуливает такого крупного пса в чистом выходном наряде? Ведь они наверняка держат путь в парк, и пес наверняка будет валяться в грязи и траве и активно играть с юной хозяйкой.

Сириус с горем пополам скрыл шрамы Гарри под иллюзией, спроецировав целую половину лица на покалеченную, так что девушка совершенно ничем не привлекала внимание. Разве что могли пристать извращенцы, доведись им гулять в такую рань, но от них могла защитить огромная черная собака.

Перед выходом Гарри посмотрел на свое отражение в темном, покрытом грязью окне. Он еще не видел своих шрамов – боялся даже заглядывать в любую глянцевую поверхность, чтобы случайно их не увидеть. Юная незнакомка приятно его удивила – из него получилась симпатичная девушка. Гарри осторожно коснулся левой щеки – шрамы отлично прощупывались под иллюзией, хотя не были видны – и провел ладонью по иссиня-черным волосам. Он никогда раньше не думал о себе, как о ком-то красивом. За годы жизни с ними Дурсли приучили его к тому, что он урод; та же тетушка Мардж не уставала попрекать Гарри его внешностью.

Вспомнилось его горячее желание, возникшее, когда он лежал под дождем, загнанный и уставший, только что сбежавший из своего многолетнего заключения, незаслуженного и жестокого – прямо как Сириус с его Азкабаном, в чем-то хуже, в чем-то лучше. Гарри понял, что он хочет не просто выжить, а жить счастливо. Как все остальные, как люди живут. Нормальные люди. Только одна проблема – Гарри Поттер не нормальный. Гарри Поттер – урод, монстр, который живет в шкафу под лестницей. Ему не положено – чтобы жить, как нормальные люди, он должен стать нормальным человеком. Стать кем-то другим.

И, кажется, он понял, что ему нужно сделать. Со своим лицом, телом и именем он был уродцем из чулана. Всё, что он из себя представляет, должно уйти. Он перестанет быть Гарри Поттером, и тогда его перестанут касаться сплетни о его героизме и грехи его родителей. Ему не нужно признание и помощь посторонних, теперь, когда есть Сириус и возможность поймать настоящего предателя родителей.

Улыбнувшись своему отражению, Гарри поправил намордник на недовольно фыркнувшем Сириусе, и вышел из заброшенного дома в прохладное и полное влажного тумана серое летнее утро.

****

Дом на площади Гриммо встретил их пыльной поскрипывающей тишиной. Магия еще теплилась в нем, старая, могучая, темная, но в нем будто бы давно уже никто не жил, и дом умирал от этого, мало-помалу превращаясь в скорбный склеп. Гарри пришлось открывать дверь, как его научил крестный, мысленно произнеся точный адрес и капнув крови на серебряную дверную ручку в виде змеи. Большая черная собака, едва зайдя внутрь и освободившись от намордника и поводка, встряхнулась и обратилась человеком в слегка рваных джинсах и старой кожаной куртке.

– Вот мы и дома, – Сириус развел руками, вслед за крестником отмечая, что в доме было непривычно тихо и слишком уж пыльно.

Может, матушка заболела? Но ведь Кричер, их домовой эльф, в любом случае должен был следить за чистотой и порядком… Легкий на помине, пусть даже и не вслух, старый-престарый эльф выполз на свет газовых фонарей, что зажглись сразу же, как двое волшебников проникли в дом, приветствуя их.

– Негодный бывший хозяин Сириус, явился наконец, после стольких лет, – ворчал эльф, точно не замечая их, и при этом глядя на них в упор. Гарри, прежде встречавший только одного представителя этой расы, удивился. Добби не мог и слова сказать против своих хозяев, даже не будучи им до конца предан, а этот смог и даже не попытался побиться головой о ближайший острый угол. – Негодный хозяин Сириус, разбил своей матушке сердце, бедная моя хозяюшка…