Часть 2 - Крестный (1/2)
Очнулся Гарри в какой-то темной комнате, полной пыли и тихих шорохов. Он лежал на полу, на очень тонкой лежанке, укрытый каким-то грязным, пахнущим потом плащом. Его лицо все еще горело, вместе с рукой и всей отбитой левой половиной тела, каждый шрам, порез и синяк ощущался в отдельности, а глаз так вообще убивал. Боль ввинчивалась в голову как раскаленный гвоздь. Родственнички постарались на славу, пытаясь вбить в него манеры, вежливость и уважение к старшим. Но все равно ничего не вышло. Он почему-то все равно не испытывал ни малейшего уважения к Дурслям.
“Нормальные люди” – нормальные люди не убивают беззащитных птиц, только за то, что они напоминают им о “ненормальном” мире волшебников! Хотя бы он сам был жив, пусть и не невредим. Запястье, прокушенное бульдогом, было зафиксировано и туго перебинтовано. Неужели сломал? Ведь даже не заметил. Остальные порезы на руке были тщательно обработаны чем-то, похожим на йод, на некоторых были пластыри. Что было с лицом, Гарри не знал.
Левый глаз был прикрыт повязкой, не дававшей ему видеть. Гарри ощупал повязку, покрываясь холодным потом от поднимающегося из глубины пустого желудка ужаса. Неужели глаз всё?.. Он открыл глаза – точнее, единственный зрячий глаз. Очков на нем не было, и все расплывалось. Гарри попытался встать, но каждая мышца в его теле этому воспротивилась. Похоже, ночной забег утомил его сильнее, чем он думал, и он наконец-то отошел от адреналинового шока. Мальчик застонал было от боли, но тут на его плечо легла чья-то рука.
– Тише, тише, – рядом раздался чей-то надтреснутый голос, словно этот человек так давно не говорил, что разучился это делать. К его губам поднесли что-то прохладное, и Гарри с благодарностью проглотил предложенную воду, даже не заметив, что она была слегка застоявшейся на вкус.
– Кто вы? – прохрипел Гарри, закашлявшись. Он почувствовал движение; человек отошел и тут же вернулся, подсовывая ему что-то в руки. Очки. Гарри надел их, но ситуацию это не прояснило. Перед ним в полутьме сидел человек. На него было страшно смотреть: грязный, всклокоченный, с погасшими мертвыми глазами – в чем душа держится. Впрочем, едва ли Гарри сам выглядел лучше. В обносках с чужого плеча, рваных, заляпанных грязью и обильно политых его собственной кровью...
– Приляг, Гарри. Тебе надо отдохнуть, – вместо ответа предложил человек, снова накрывая его тонким серым плащом. Заботливо. Гарри и не припоминал, когда о нем в последний раз так заботились. Но его слишком волновал его вопрос.
– Нет, – несмотря на сильное головокружение, он снова сел, скидывая требовательную руку, пытавшуюся уложить его на импровизированную постель. – Сперва скажите…
Мужчина помолчал с мгновение, показавшееся измученному мальчику вечностью. Ему уже хотелось последовать совету и отдохнуть, но тогда ведь обязательно что-то случится: это все окажется просто сном, этот человек куда-то исчезнет или попросту начнет вести себя так, будто ничего не произошло, будто Гарри ничего и не спрашивал – как поступал Дамблдор. Но тот все-таки заговорил.
– Я твой крестный…
Если незнакомец и сказал что-то после этих слов, Гарри его уже не услышал: от шока и переутомления он опять провалился в забытье. Когда он вновь очнулся, в комнате было гораздо светлее, а рядом с его лежанкой никого не было. Тот мужчина – его крестный – нашелся поодаль, в углу, разглядывающий его из темноты. Это было довольно неожиданно. В детстве Гарри часто мечтал, что кто-нибудь придет и заберет его от Дурслей, и вот этот кто-то пришел. Слишком поздно, правда. Гарри уже бросил мечтать.
Его мысли обратились к бывшему дому. Каждый год, каждый день Дурсли изощрялись в усложнении его жизни, но они превзошли себя этим летом. Даже василиск не нанес ему таких же повреждений, как драгоценные родственнички. Даже василиск. Даже чокнутый Квиррелл. Что там, даже Волдеморт. Хотя, честно говоря, все хороши. Все хороши по-своему. Один Гарри плохой, всем мешает. Выживает каждый раз и живёт всему вопреки. Какого черта все пытаются его если не убить, то покалечить, а если не покалечить, то хотя бы облить как следует грязью и презрением?
Как там Снейп говорил, он, Гарри, совсем как его отец? Что такого, черт побери, его отец творил в молодости, что сына, похожего на него как две капли воды, постоянно и с особой жестокостью все пытаются прибить? Кроме Дурслей и профессора Зельеварения никто не раскрывал ему подробностей об отце. Кого бы он ни спросил, все отмалчивались и прятались, явно же прятались за безликими отговорками типа ”Лили и Джеймс были хорошими людьми.” Без каких-либо подробностей. Может, он и правда был темным магом, как говорил Эрни МакМиллан, и его родители тоже? Может, его родители бросили вызов Волдеморту и сражались с ним за власть? Иначе какого черта? Он злобно ударил кулаком по полу, пробуждая от оцепенения того странного человека.
– Простите, – пробормотал Гарри, немного смутившись. Но в бесцветном голосе было ни следа раскаяния.
Человек моргнул и выполз из темного угла, осторожно подсев рядом с ним. Словно животное. Словно он забыл, как ведут себя люди.
– Вы говорили, вы мой крестный? – человек кивнул, продолжая разглядывать Гарри как какое-то несусветное чудо. Его взгляд напомнил Гарри кого-то… Тот пес, который подошел к нему утром…
– Как вас зовут? – его крестный, похоже, был довольно неразговорчивым малым.
– Сириус Блэк, – ответил он, все тем же надтреснутым голосом.
– Вы волшебник? Это вы были той собакой? – кивок был ответом на каждый вопрос. Гарри вздохнул. Так не может продолжаться…
– Может, расскажете все по порядку? – он с надеждой взглянул на Сириуса, поймав затравленный взгляд темно-голубых глаз. – И я имею в виду все.
Голос Гарри стал тверже и в нем зазвенела сталь.
– Я провел всю свою жизнь у этих проклятых магглов, я жил в чулане под лестницей, ел по-хорошему раза три в неделю и пахал как домовой эльф, и только в одиннадцать лет ко мне пришли с письмом из какого-то Хогвартса и заявили, что я волшебник. Все, что я узнал о своем прошлом с тех пор, так это то, что меня зачем-то пытается убить тип по имени Волдеморт, – на этом месте Сириус заметно вздрогнул. – Что он убил моих родителей, и пытался убить меня, и мне даже не говорят, за что! Мне даже не говорят, что такого сделали мои родители, что их пытались убить! Меня за каким-то хреном все считают знаменитым героем, все ведут себя так, будто я должен их знать, считают, что я все уже и так знаю, и ничегошеньки больше не говорят, и если ВЫ мне все не расскажете, то катитесь туда, откуда вы выползли!
Гарри не стеснялся орать на этого человека. Он слишком многое пережил, у него убили любимого питомца, – единственное существо, что любило его безусловно, – у него, кажется, больше нет глаза, – на ощупь тот все еще вроде бы был на месте, но откуда ему знать, – и вообще, где был этот крестный? Где он был, пока Гарри трясся от голода и холода в полном пауков чулане? Где он был, когда Гарри плакал от одиночества? Пусть убирается туда, откуда пришел. Гарри уже тринадцать лет, он пережил ”Аваду”, Дурслей, Квиррелла, он пережил укус василиска. Он пережил всеобщую ненависть и всеобщее поклонение. И на улице как-нибудь выживет. Он мастер выживания.
Вместо ответа Сириус беззвучно заплакал. Даже разрыдался. Сотрясаясь и проливая слезы, оставляющие на его грязных щеках темные разводы. Он закрыл лицо руками, словно пытаясь удержать эти слезы, но все было бестолку.
– Прости меня, мой маленький, – наконец, хрипло выдавил он, подняв лицо и уставившись куда-то мимо мальчика, на одну из теряющихся в полумраке грязных стен. – Это все моя вина… Я должен был забрать тебя, я должен был… Я идиот, прости меня, Гарри...
– Мистер Блэк, – тот вздрогнул, услышав обращение. Его давненько не называли по имени, да еще и таким мягким тоном. Гарри вздохнул. – Просто расскажите мне все. С самого начала.
И Сириус Блэк рассказал ему все с самого начала, про четырех идиотов-друзей из выпуска тысяча девятьсот семьдесят восьмого, про анимагов и оборотня, про Хранителей, про Хвоста-Петтигрю и про газету, которую он видел у Министра Фаджа во время показательного визита властей в тюрьму. Гарри нервно сглотнул. А знал ли его лучший друг Рон, кого он приютил у себя? Старая облезлая крыса, принадлежавшая еще его старшему брату… Похолодевший Гарри сообразил, какие же они были тупые: крысы же столько не живут. Он знал по опыту Дадли, который как-то раз пытался завести “маленького, незаметного в доме и очень чистоплотного” питомца, какие это невероятно хрупкие и нежные существа. Они живут три года в среднем. Пять лет максимум, если породистые и в самых лучших условиях. Месяца два от силы, если забыть о нем и не ухаживать вовсе. Двенадцать лет вообще никакая крыса прожить не могла. Только с философским камнем.
Понемногу разговор повернулся к некому Ремусу Люпину, который был оборотнем в их разношерстной – буквально – компании.
– А разве оборотни не опасны?
– Для животных – нет, – покачал головой Сириус. Во время разговора он чуть оживился, тем более Гарри не больше орал на него, не обвинял, пусть и заслуженно, в общем идиотизме, и смерти его родителей в частности.