1. Заговор (2/2)

— Мама, — Сильвия развернулась к Луизе Берг — Мы должны это сделать, понимаешь? Глупо надеяться, что кто-то другой это сделает за нас! А как же Эльза? — её голос понизился. — Разве Вернер не заслужил порицания? Разве Адлер не должен быть снят с должности судьи? Мы ведь можем отомстить за всё, что они нам сделали. Подумай, каково сейчас Эльзе? Не думаешь о других обманутых людях, подумай о нашей милой Эльзе!

Женщина побледнела и отвела глаза, сжимая руки в кулаки. Когда они обратились к судье Адлеру, мерзавец обещал, что за небольшую сумму денег привлечёт Вернера к ответственности. Он так мастерски играл роль защитника, что даже Сильвия Берг забыла о прошлых грехах судьи, прощающего преступников. Только вот стоило Вернеру заплатить больше, как мигом Адлер превратился в сурового и непреклонного любителя лёгкой наживы. Луиза помнила, как алчно сверкнули серые глаза судьи, когда он ударил молотком, разрушив им всякую надежду на торжество справедливости. Тем же вечером Вернер пообещал высылать деньги за молчание, и Бергам пришлось принять унижающую их помощь. Пытаться говорить о преступлении было бесполезно, и Луиза, выбравшая путь спокойной жизни, убедила в себя в том, что это был правильный выбор. Тягаться с членом совета и влиятельным судьёй было бесполезно и какое бы тяжёлое, угнетающее чувство вины перед дочерью не терзало её материнское сердце, она молчала, всячески поддерживая дочь.

— Прости, — отрешённо прошептала она. — Но нам же будет лучше, если никто не узнает об отце ребёнка Эльзы. Боже… когда ты повзрослеешь и поймёшь, что справедливости и свободы не бывает, — она смяла руками юбку платья. — Только дети могут верить в это.

— Тогда я не хочу взрослеть…

Не получив доступ к станку Берга, ребята начали потихоньку изобретать свой, воруя в маленьких количествах бумагу и чернила. Делать это нужно было крайне аккуратно. Если найти материалы для изобретения собственного станка Ричарду, как сыну плотника, владеющего своей мастерской, что располагалась чуть дальше района Стохес, было легко, то вот бумага и чернила, использовавшиеся для печати, всегда были под пристальным контролем, и исчезновение в слишком большом объёме могло привести к печальным последствиям. Сильвия сдаваться не собиралась, жажда отмщения, стремление к мести полыхала в её карих глазах, не давая той спокойно спать. Грустное лицо сестры, её живот, что с каждым днем становился всё больше и больше, тоже было своеобразной мотивацией.

Ричарду же Сильвия была как сестра, и он полностью разделял её позицию. Раньше парень думал над тем, чтобы вступить в разведку. Разведчики манили его своим стремлением к свободе. Возможно, он бы и пошёл в кадетский корпус, если бы не развод родителей. Оставлять мать одну в Тросте Ричард не хотел, и ещё долгое время корил себя за то, что ничего не делает ради людей, что постоянно прижимаются верхами. Ненавидел себя за то, что он потерял свою мечту, за то, что пока кто-то умирает в поисках для людей свободы, он, такой сытый и счастливый, ничего не делает. Его душа стремилась к борьбе, и раньше он видел в разведке возможность проявить себя. Так было, пока однажды Сильвия не защитила его от местных хулиганов, и когда они оба сидели на крыльце дома Берга, предложила ему стать журналистом.

— Бороться можно по разному, Ричард, — улыбаясь, говорила она. — Даже обычный житель может что-то сделать для мира, где он живёт.

С того дня Ричард разделил мечту Сильвии, и они оба стали лучшими друзьями.

Товарищами, с одной жизненной целью.

Дело хоть и шло медленно, но всё-таки имело шанс на успех. Когда два одинаково мыслящих человека находят друг-друга и принимаются за дело, даже то, что ранее казалось неподвластным, склоняется перед их решимостью и упорным трудом. По крайней мере, Сильвия могла успокоить себя тем, что в отличие от отца хоть что-то делает, а Ричард направлял свою неукротимую энергию в нужное русло.

Для первого выпуска своей газеты ребята решили начать своё расследование, главными героями которого стали Адлер и Вернер. В знати было много преступников, ворующие деньги и унижающие народ, про всех не написать. Но вот эти двое лично насолили семье Берг, и Сильвия, что так и не смогла смириться с унижением своей сестры, пометила их красным, сделав первыми в своём списке обидчиков мирных людей.

— Пора бы домой, — Ричард встряхнул сумку и начал складывать в неё вещи. — Что будешь делать завтра?

— Надо будет закончить статьи для газеты, — девушка тяжело вздохнула. — Нужно преподнести информацию так, чтобы это понравилось правительству. В конце недели уже нести пробный экземпляр на проверку.

— Я завтра поеду в Стохес, — Ричард поднялся на ноги и протянул руку подруге. — Вернусь только через два дня, так что наше расследование придётся отложить.

— Всё равно за работой дома сидеть, — Сильвия, приняв помощь, поднялась и похлопала Ричарда по плечу. — Сегодня папа будет ночевать дома, а значит нас ждёт семейный ужин. Думаю, нужно действительно поторопиться.

Семейные вечера с отцом были редкостью для Бергов. Дети чувствовали, что причиной этого была не только работа, но и плохие отношение между родителями, но никогда не высказывали своего мнения на этот счёт. Мать семейства — Луиза, не любила чесать языком, и скрывала свои истинные чувства за маской светлой доброжелательности, обманывая всех своим мнимым спокойствием. Отец же был человеком, прежде всего ценившим статус в обществе, для него признать, что он не состоялся как муж, было равносильно принятию клейма «неудачник». Какие бы обиды не томились в сердцах супругов, они продолжали играть роль семьи, превращая каждый редкий семейный вечер в театр абсурда.

Приведя себя в более менее опрятный вид, юноша и девушка быстрым шагом пошли по уже совсем тёмной улице, то и дело поглядывая на небо, на котором гурьбой сталкивались тяжёлые тучи. Завтра их ждёт работа, и на сегодня их собственное маленькое расследование закончилось. В воздухе запахло дождём, а где-то впереди загрохотало, намекая на то, что стоило бы поторопиться домой.

***</p>

Под покровом скрывающей тьмы шли путники, закрытые коричневыми плащами из грубой ткани. Из-за разыгравшегося дождя, что, казалось, с каждой минутой становился всё гуще и гуще, слабые лучи керосиновых ламп не могли хорошо осветить дорогу, из-за чего крадущимся во тьме казалось, что они попали в самую глубину бездны, и даже Нифа, что знала Трост как свои пять пальцев, обеспокоенно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, в правильном ли направлении она ведет капитана и его отряд. Сквозь пелену дождя пробился слабый свет и мужской голос, слегка грубый, с хрипотцой спросил:

— Кто вы?

Нифа, сразу же узнав голос Берга, которого раньше, ещё до кадетского корпуса, частенько видела за одним столом со своим отцом, остановилась, и, развернувшись к капитану, прошептала:

— Это господин Берг.

Леви, выйдя вперед, поднял руку с фонарем, и, подсветив своё лицо, представился:

— Я капитан Леви. Это, — Леви кивнул в сторону стоящих позади него ребят. — мой отряд.

— Ох, рад видеть! — Голос Маркуса утратил грубые нотки. — Пойдёмте, мой дом уже совсем рядом. Ну и дождь-то разошёлся. Вы наверное устали, вымокли. Нифа, неужели это ты? Как отец?

Уже через пару минут путники дошли до крылечка и поднялись по скользким каменным ступенькам. Маркус отворил дверь, и яркий свет на минуту ослепил отряд, заставив их зажмуриться.

В просторной гостиной, обставленной красивой, хоть и дешёвой мебелью, было уютно. На выкрашенных бордовой краской стенах висели керосиновые лампы, благодаря чему столь большое пространство было хорошо освещено. В правой части комнаты расположился диван с маленьким деревянным столиком и огромными, доверху набитыми книгами шкафами. В левой части была лестница, ведущая на второй этаж, и ещё один маленький столик, на котором в стеклянной странно изогнутой вазе стояли сухоцветы. Посередине стоял большой стол, а чуть дальше небольшая кухня, у которой, скрестив руки и недовольно хмурясь, стояла высокая женщина с шерстяным платком на плечах. В помещении пахло недавно испечённым хлебом, и этот чарующий аромат травил пустые желудки уставших разведчиков.

— Входите, входите, — Маркус снял с себя намокший плащ и повесил его на один из крючков, прибитых возле двери. — Мы к вашему приходу подготовились.

Отряд нерешительно взглянул на своего капитана, ожидая его действий. Леви, сделав шаг вперед, но не отходя далеко от двери, снял плащ и так же, как и хозяин дома, повесил его на второй крючок, и нагнулся, осторожно снимая грязные сапоги.

— Постарайтесь не заляпать пол, — приказал он своим подчинённым, оставляя сапоги около стенки. — Это будет неуважением к хозяйке. Мы с вами не свиньи с фермы, а солдаты.

Луиза Берг благодарно улыбнулась, скинув с себя маску раздражения. Даже её голубые глаза потеплели и уже не смотрели на гостей с таким отвращением. Не то чтобы Берг не любила разведчиков, скорее ей не понравилась идея мужа предоставить разыскиваемым людям их дом, подвергая тем самым их прекрасных дочерей опасности. Хоть Маркус и Эльза пытались убедить её в том, что их дом, располагавшийся в самом конце улицы, не привлекает особого внимания, а сами ребята будут осторожны и бдительны, Луиза всё равно нервничала, ожидая, когда к ним на порог заявятся, чтобы обвинить в предательстве. Наверное, такова доля каждой матери переживать о своих детях больше, чем о возможном спасении мира. Лишь чувство вины перед дочерью, честь которой она не смогла отстоять, заставило её пойти на такое. Всё ради призрачной надежды возмездия. Веры в то, что укрытие элитного отряда сможет в будущем помочь свергнуть Вернера. Что у них получится свергнуть власть.

На лестнице послышались шаги, и в комнату спустилась девушка с длинными кудрявыми волосами. Заметив аккуратно снимающих сапоги разведчиков, она всплеснула руками, восхищенно ахая.

— Это моя средняя дочь — Эльза, — Маркус подошёл к дочери и положил свою огромную ладонь ей на плечо. — Моя жена — Луиза, — мужчина кивнул в сторону улыбающейся женщины.

Микаса, повесив промокший плащ, оглянулась, и, заметив округлый живот Эльзы, слегка улыбнулась.

— Спасибо вам за приют, извините за вторжение, — вежливо ответил капитан Леви и прошёл внутрь. — Уверяю вас, мы будем осторожны и не подвергнем вас опасности. Я Леви Аккерман. Эти ребята — члены моего отряда. В скором времени к нам должна будет присоединиться Ханджи Зоэ.

— Ох, как вас много, — изумлённо прошептала Эльза. — У нас свободна только одна комната.

— Ингрид может пожить вместе с Сильвией, — предложила Луиза, явно смягчившаяся вежливым обращением капитана.

— Не стоит лишний раз переживать за нас. Если что, расстелем на полу, — не обращая внимания на возмущённые вздохи позади себя, ответил капитан.

Саша, всё это время стоящая позади и внимательно изучавшая взглядом поджаристую картошку, лежавшую на тарелках позади хозяйки дома, громко сглотнула, поджав губы. Есть хотелось страшно, и девушка только и ждала, когда их пригласят за стол. Наконец, не выдержав соблазна, она робко выдвинулась вперед и представилась в надежде на то, что хозяйка предложит им сесть за стол.

— Саша Блауз, рада знакомству!

Отряд переглянулся между собой, и, решив не отставать от товарища, тоже сделал шаг вперёд, по очереди представившись хозяевам дома.

— Вот и славно, — Маркус хлопнул в ладоши. — Присаживайтесь, ужин стынет.

Заметив нехватку стульев, Берг тяжело вздохнул и направился наверх, вежливо попросив гостей немного подождать.

— Конни, Жан, Эрен, помогите, — приказал Леви, и, развернувшись к Луизе, добавил. — Если вам что-то потребуется — обращайтесь. Мы рады будем помочь вам за услугу.

Жан пихнул зазевавшегося Эрена, и все трое прошлепали на второй этаж следом за Маркусом.

***</p>

В маленькой, обставленной розовой мебелью комнате, на деревянной, украшенной рисунками кровати спала Ингрид, сжавшись в комочек и подложив под щеку ладонь. Рядом с ней на кровати дремала Сильвия, облокотившись об стенку и свесив голову вниз. Её бледные руки покоились на раскрытой книге, лежавшей на коленях у девушки.

Когда Сильвия Берг наконец-то вернулась домой, мать, вместо того чтобы отругать дочь за мокрые волосы и помятое платье, попросила её подойти к столу, и когда вся семья наконец-то собралась вместе, Берг, нервничая и бледнея, рассказал обо всем, что с ним сегодня произошло.

— Я считаю, что Эрвин не имел право просить нас о таком, — Луиза возмущённо надула губы. — Это мой дом, мои дети могут быть в опасности.

— Но ему просто некого больше попросить! — возразил Маркус. — Все ненавидят разведку, между прочим, из-за нашей же статьи.

— Я согласна с папой! — встряла довольная Сильвия, вся горящая от предвкушения. — Более того, я горжусь тобой, отец!

Маркус зарумянился, и его бледное толстоватое, похожее на пельмень лицо озарилось гордостью. Ссоры с дочерью из-за его нежелания идти против правительства сильно опустили его самооценку, заставив считать себя трусом. Было приятно видеть, что они наконец-то мыслят в одну сторону, и дочь искренне поддерживает его планы.

Луиза поджала губы, всем своим видом показывая отвращение. Хватило ей проблем с Вернером, изнасиловавшим её дочь, так теперь ещё и укрывать практически преступников. Возможно, она бы и не согласилась, возмутившись, что муж все решил сам, не посоветовавшись с семьей, если бы не Эльза, поддержавшая идею сестры. Вместо скандала женщина нехотя согласилась, махнув рукой и бросив что-то вроде «делайте что хотите».

Сильвия была так взволнована, что не могла успокоиться. Приготовив вместе с матерью еду для гостей, девушка пошла укладывать спать Ингрид, что засыпала, только когда ей читали на ночь. Обычно этим занималась Луиза, но мать решила попросить об этом Сильвию, дабы та хоть немножечко успокоилась и перестала постоянно выглядывать за дверь в ожидании гостей. Не то чтобы девушка сильно любила Разведкорпус, просто сам факт того, что она принимает участие в сокрытие преступников, противостоящие власти, доставлял ей огромную гамму удовольствий. От будоражащего волнения до опьяняющего злорадства.

В итоге девушка так долго читала, что, незаметно для самой себя, провалилась в глубокий сон. Сон, который не прервался даже когда дверь с противным скрипом отворилась, и в комнате раздались тяжёлые шаги.

— Сильвия, — тёплая рука упала ей на плечо. — Просыпайся, — Маркус провёл рукой по волосам дочери. Девушка фыркнула, совсем как малый ребёнок, и качнула головой. — Ну что с тобой делать?

Убрав книжку с колен дочери и положив её на стол, Берг уложил Сильвию рядом с Ингрид, и, укрыв детей одеялом, вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

— Простите, что заставил ждать, — извинился он перед стоящими в коридоре разведчиками — Не мог не проведать дочерей.

— Ничего, — Жан взял стул поудобнее. — Это вы нас простите.