Часть 3 — В больнице. (2/2)

— Что? — нет, он конечно ожидал, что крайне побитый омега может вызвать вопросы врачей, но ведь не шантаж же. Его костяшки белеют от нарастающего напряжения и от того, что Джек сжимал эту самую свободную руку в кулаке. Боже, как же ему хотелось проехаться по этой тупой роже кулаком. И он бы это сделал, если бы не Молли на операционном столе. Максимально глупо было скандалить и буянить, пока твоего омегу резали.

Пара глубоких выдохов немного отрезвляют Джека, заставляя думать его логически. Если бы он сейчас проявил по отношению к бете выраженную агрессию, то стало бы понятно, что шантажист нащупал ту самую точку, на которую можно давить, чтоб получить деньги. Поэтому, оставалось лишь уничижительно язвить, надеясь на собственную смекалку, реакцию и сообразительность.

— Слушайте, как вас там… — он наклоняется к бейджику беты, театрально всматриваясь в надпись. — Иган… Прям хуиган. Кто ж вам имя такое дал? — он расплывается в наигранной улыбке. — Если у вас есть хоть чуточку серого вещества в вашей черепной коробочке, то вы, уважаемый, могли бы предположить, что наши отношения с ним и его травмы — не есть тайна для общественности. И если бы вы хоть немножко поинтересовались у Молли лично, кто есть предметом его травм, то могли бы узнать, что это не я, а машина, которая скрылась в ночи.

— Вы отрицаете свою причастность? — бета ожидал совсем другую реакцию, поэтому не было подготовлен к такому повороту событий.

— Ну конечно. Или вы настолько глупы, что осмыслить и переварить сказанную мной информацию не в состоянии?

— То есть, вы отказываетесь мне платить? — медбрат совсем ничего не понял в этой жизни. Пока он собирал небольшой компромат, ему его идея казалась крайне гениальной.

— Дорогой мой… как вас там… ах, да, Хуиган — он вновь щурится, пытаясь прочитать надпись на бейджике. — Я могу вам больше сказать, дорогуша. Если это, не дай бог, для вас, попрошу заметить, просочится в прессу, то я разорю эту клинику, разорю ту редакцию, куда попадет этот материал, засужу вас за клевету, разорю вас, вашу семью, вы в лучшем случае окажетесь на улице. Так что вам выгоднее забыть, что вы когда-то вообще видели Молли. А сейчас, чтоб вам больше не повадно было, извольте, я пойду к глав врачу и как последняя сука пожалуюсь ему на непутевого… как вас там…? — Он одним движением руки срывает бейджик у беты, рассматривая его у себя в руках. — Ах да, Игана-Хуигана, чтоб он не думал больше пятнить честь столь прекрасной клиники. И если Иган не уволиться по собственному желанию, то пусть готовится, я подам на него в суд за угрозу и вымогательство. И что так, что сяк разорю непутевого мальчика, который не рассчитал собственные аппетиты. А теперь, извольте, я покину вас, как там вас… Да не важно, собственно. — Джек разворачивается, явно собираясь направиться прямо по коридору.

— Стойте, стойте, не надо к глав врачу! — бета выглядел крайне ошалевши, совсем не предполагая, что все так закончится. Ему крайне не хотелось лишиться работы. — Чего вы хотите? — вообще-то, это альфа должен был задавать этот вопрос изначально.

Джек останавливается, медленно разворачиваясь к собственной жертве, все также театрально пожимая плечами.

— Ой, я даже не знаю… Сотрите-ка те фотографии, прямо сейчас, на которых изображен мой будущий супруг.

— Да, да, конечно. — бета подходит к альфе, показывая ему, как пара фотографий, на которых изображен Молли в домашнем халате под ручку с Джеком, исчезают из галереи после недолгих манипуляций.

— И из корзины также удалите. — бета, вздыхая, удаляет фотографии и от туда. Такая сенсация пропала, кошмар!

— В следующий раз, дорогой, выбирайте жертву для шантажа своего уровня. А то и головы лишитесь, знаете ли.

— Вы мне угрожаете?

— О нет, я констатирую факт. А теперь, уж извольте, я, пожалуй, пойду. У меня, знаете ли, невеста на операционном столе. — недопитый кофе летит в урну, немного расплескиваясь. Собственно говоря, это уже был не первый раз, когда его пытались шантажировать. Его волнение выдавали лишь немного дрожащие руки, ведь все-таки, бета задел его за живое, так как за собственную репутацию он крайне переживал. Нашёл себе развлечение на задницу, однако!

***</p>

Через несколько часов в палату привезли Молли. Его хрупкое тельце аккуратно переложили с каталки на кровать. Медсестры в скоре удалились, оставив пару на едине.

Стоило лишь Джеку кратко взглянуть на мальчика, как его сердце противно заныло. На душе заскребли кошки, вызывая в нем некое чувство вины. Вот если бы он нашёл его раньше, всего этого можно было избежать… У него был бы счастливый супруг, с нетронутым носом и здоровой психикой. Они бы проводили время вместе, не думая ни о каких проблемах. Малыш бы не испытывал дискомфорта при дыхании и в данный момент бы не лежал без сознания. Все бы было хорошо.

Альфа пододвигает свое кресло ближе, рассматривая новую гипсовую лангетку и что-то вроде тряпочки под носом, которая уже успела немного промокнуть в свежей крови. Личико мальчика пока ещё не опухло, сохранив свои природные мягкие очертания. Совсем недавно Джек стал замечать, что у Молли был очень красивый овал лица. В первые дни он совсем ничего красивого в нем не видел, абсолютно не понимая себя и собственные инстинкты. А сейчас нет, ему все больше и больше нравился Молли. Сейчас, он рассматривал его словно в последний раз, стараясь запомнить любимые очертания лица, которые через несколько часов деформируются из-за опухлостей.

Альфа не помнил, сколько просидел вот так, совсем неподвижно. Все же он решается поцеловать омегу, довольно мягко и невесомо касаясь его щеки. Молли был все такой же мягенький и тёплый и пах все также: ватрушкой с творогом и сладкой вишней. Как же Джек любил этот запах… Обожал просто. Феромон вызывал в нем какие-то светлые детские воспоминания, когда его любимая бабушка была ещё жива. Он помнил, как частенько гостил у неё в загородном доме, полнея на этих самых ватрушках. Почему-то, именно её ватрушки пахли иначе, нежели магазинные. И после смерти бабушки он не мог найти нечто похожее на её выпечку. А Молли, как раз таки, пах как бабушкина выпечка, а не магазинная, что крайне нравилось Джеку. И сейчас, альфа мог смело сказать, что другие омежьи феромоны вызывали в нем лишь тошноту. Всё эти розы, лаванды, ромашки казались ему крайне приторными и неживыми, словно он нюхал духи в магазине, а не живого человека.

— Извините, что прерываю вас. — в палату входит лечащий врач Молли. Невысокий мужчина средних лет выглядел крайне устало, что свидетельствовало о том, что омега у него был явно не первый за день.

— Всё в порядке. Как все прошло? — интересуется Джек.

— Всё прошло успешно, мы выпрямили ему искривленную перегородку носа и убрали горбинку, как вы просили. Когда отёки сойдут, его нос будет идеально ровным. Только вот, я не совсем понимаю, зачем это нужно было делать. Молли, вроде бы, ничего не говорил насчёт того, что его не устраивает форма носа. Собственно, вам виднее, но все же.

— Ему как-то все равно было на форму. А лично я считаю, что раз уже оперируют, то почему бы не убрать деревенскую горбинку, если она есть. Если природа не дала идеальной ровности, то почему я не могу ему её дать?

— Хозяин — барин, но все-таки, мне кажется, что насчёт подобных изменений, делать ему или не делать, должен решать, непосредственно, сам человек, а не супруг, который платит.

— В какой-то степени вы правы. Вы вот объявляли ему перед операцией, какие вмешательства будут?

— Объявлял.

— Вы говорили ему, что уберете горбинку?

— Говорил.

— Он возражал?

— Нет, но… — врач не успевает договорить, как его перебивает Джек.

— Вот видите, значит в этом нет ничего такого. — Джек расплывается все в такой же уничижительной улыбке. — Это наши с ним вопросы, поэтому попрошу больше в них не лезть. Если я захочу, я вообще могу полностью перекроить ему лицо.

— Как вам будет угодно. — врачу в действительности было жалко Молли. По-человечески. Если бы Джек решил изменить омегу полностью, то врач, из-за моральных устоев отказался бы. Так как это полностью противоречило его принципам.

— У меня к вам несколько рекомендаций. — врач протягивает альфе небольшой лист бумаги. — Специального ухода за прооперированной областью не требуется. Швы не снимаются, так как нити саморассасывающиеся косметические; если будут выделения, просто очистите их ватными палочками; обрабатывайте прооперированную область раствором, который я позже вам выпишу. Купите в аптеке, по рецепту. Первые 3-7 дней могут наблюдаться отечность, чувство онемения носа и верхней губы, появиться синяки на коже. Постепенно они будут проходить. Все дискомфортные ощущения легко устраняются обезболивающими препаратами. Там прикреплён ещё один лист, с рецептами. Пусть спит на спине, чтобы снизить вероятность отёков, пусть не поднимает тяжести, не наклоняется. Воздержится от макияжа. Через пару дней мы снимем ему турунды. Через пару недель можно будет оценить предварительный результат после снятия лангетки. Также, пока откажитесь от саун и бассейнов. Уж очень там много хлорки.

— А если сауна и бассейн не общественные? У нас дома хлора минимально.

— В принципе можно, но аккуратно. Пусть вода в нос не попадает.

— Да, конечно, хорошо.

— В принципе, на этом все. Если будут вопросы, звоните. — врач удаляется из палаты, оставляя Джека переваривать данную информацию.

— М-да… — он сползает на пол, на колени, находясь максимально близко к Молли, рядом с его кроватью. Почему-то вся эта информация не вызвала в его сердце облегчения. Наоборот, ему стало ещё тошнотворнее.

Конечно же, сейчас и речи не шло ни о каком сексе под наркозом. Молли, в данный момент, вызывал лишь жалость в его черством, до недавнего времени, сердце.

Джек устало кладёт свою голову на живот омеги, предварительно накрыв его теплым одеялом, словно куколку.

Хоть поза и не была совсем удобна для спины, но как минимум, он ощущал любимого человека рядом. Он постепенно успокаивается, закрывая глаза.