5. Со вкусом кимчи (1/2)
Идя в густых сумерках к дому, Хёнвон не понимал, думал он о чем-то или наоборот старался не думать, прокручивая в голове странный поток слов, не связанных по смыслу. Его все сильнее утягивало в состояние транса, которое он тоже не мог объяснить. Несмотря на жару, он отправился на долгую прогулку. Дошел до пересечения грунтовой дороги и асфальтной, которая вела к трассе. На обратном пути прошел мимо рисового поля и остановился у широкого луга, наблюдая, как с неба уходит красный отлив, слушая гром, рокочущий где-то совсем далеко. Ощутил, как тонка пленка реальности, не только здесь, но и везде, как она растянута, словно кожа над плотью. Он смотрел на деревья и видел руки. Смотрел на кусты и видел странных животных, которые были всего лишь тенями и игрой воображения.
Хёнвон прибавил шаг, чтобы быстрее добраться до дома. Проходя мимо первых домов, он слышал переборы гитар, громкий шепот голосов и смех. Видел свет в домиках, а до носа долетал запах жарящегося мяса. Кто-то варил бульон.
Что-то зешебуршилось по левую руку. Хёнвон повернулся, ожидая, что сейчас из тени выйдут призраки с холодным дыханием. Наконец он разглядел сурка, спешно направляющегося к себе домой. Ему больше не хотелось гулять в темноте и наблюдать, как сумерки переходят в ночь, а на землю ложится туман. Он снова поспешил к дому короткой дорогой.
Вернувшись, Хёнвон, вместо того, чтобы войти в дом, зашагал по тропе, ведущей в небольшой сарай. С виду он казался крепким и ухоженным, совсем как второй дом, только маленький. На небе начинали появляться всполохи зарниц, и дорожка была отчетливо видна.
Внутри царила жара, но затхлости не чувствовалось. Наоборот, пахло чем-то приятным, возможно, какими-то травами. Вещи, расставленные на полках, казались чисто женскими, будто в этом небольшом домике занимались заготовками на зиму.
Хёнвон вдруг представил собственную семью в образе кукольного домика, в котором закреплена только половина игрушечной обстановки. Что-то однажды пришло и приподняло их кукольный домик за один угол, и он полагал, надо сказать спасибо, что их домик пинком не отбросили с дороги. Их с отцом вещи остались на местах, а мамины соскользнули с края, и увидеть их можно было теперь только здесь.
— Мам? — спросил Хёнвон, усаживаясь на стул.
Ясно, что ответа не было. Вещи не умели говорить. Никто не стукнул по стенке, не зашевелились мыши под полом. Парень положил руку на большую кулинарную книгу, поводил ею по гладкой поверхности, собирая пальцами и ладонью пыль.
— Спасибо, что не продала… — сказал он и заплакал.
А когда глупые слезы иссякли, он вытер их подолом футболки, словно ребенок, и огляделся. На столе стояло старое фото в надтреснутой рамке, на стене висело еще одно, пришпиленное ржавой канцелярской кнопкой. Вероятно, фото бабушки. Хёнвон ее не помнил. В центре фото было дерево, которое женщина не могла обхватить руками, а стояло оно на небольшой прогалине на склоне над рекой. Прогалина эта, должно быть, уже давно заросла деревьями.
Хёнвон с любопытством осмотрел какие-то баночки, ящички, вышивки, неоконченное вязание. Зеленый ковер на полу. Стаканчик с карандашами на столе, карандашами, которые бабушка брала в руки, которыми писала. Он взял один, рука его замерла над чистым листом бумаги… но так ничего и не написала. И он поставил карандаш обратно в стаканчик.
Он еще посидел, надеясь как-то проникнуться своими предками, которых ни разу не видел, но понимал, что это напрасно. Все происходящее в деревне ему казалось приключением, а никак не постоянной жизнью. Чангюн был другим. Наверняка, он точно так же не представлял жизни в городе, живя там лишь студентом.
Парень выключил свет, постоял немного и, перешагнув порог, закрыл за собой дверь, после чего вернулся в дом. Он вышел на поскрипывающую досками террасу, наблюдал за всполохами зарниц и достал из кармана телефон. Ни одного сообщения за целый день. Ночь выдалась жаркой и душной, как и все предыдущие, но что-то в ней все равно было не так. Воздух как будто был заряжен. Наверное, скоро намечалась хорошая гроза.
Но дождь ночью так и не полил. Небо сверкало, что-то гремело вдалеке, но к утру стало совсем чистым. Начинался новый жаркий день.
Держа в голове то, что воскресенье тоже было выходным днем, Хёнвон проспал около двенадцати часов. Он лениво тянулся в кровати, постоянно перекатывался, чтобы найти место прохладнее, но потом не выдержал и пошел в душ. Им давно никто не пользовался, и надо было кое-что починить, но этим не хотелось заниматься ни сейчас, ни завтра, ни даже через неделю. Хотелось просто лечь в ванную с пеной, но в деревне о таком чуде не слышали.
Хёнвон выглянул из дома, когда услышал много голосов, звенящие колокольчики, заливистый детский смех и громкий лай собак. Как будто что-то горело, а вся деревня побежала туда, чтобы посмотреть. Он, конечно, так посмеялся, но все равно подумал, что что-то неладно. Вышел за калитку и незаметно слился с местной толпой, будучи одетым в спортивный костюм от Диор. Совсем не отличить от деревенских!
В просторном дворе, который сохранил атмосферу XIX века, собирался народ. Пожилые люди проходили в дом или брали тележки и удалялись, а молодые парни совещались, сидя по-турецки прямо на земле. Некоторых Хёнвон узнал.
Как настоящий оратор, Минхёк старался объяснить принцип готовки какой-то еды, а все его внимательно слушали, кроме Чжухона, привалившегося плечом к фасаду дома. В затылке с забавным хвостиком Хёнвон сразу узнал затылок Чангюна и против воли улыбнулся. Рядом еще сидели два крепких парня — один больше другого, — а чуть поодаль, скрестив руки на груди, забавно дулся самый щуплый из всех. Хёнвон сделал вывод, что тот тоже не хотел работать в выходной. Или что они тут еще делали всей толпой?
— Ого, городская принцесса, — послышался язвительный тон Чжухона, и все тут же повернулись на Хёнвона.
Парень же закрыл глаза и глубоко вдохнул, стараясь не сорваться.
Все оказались настолько увлечены прослушиванием плана действий, что только вежливо улыбнулись и поприветствовали гостя, а Чангюн подвинулся и хлопнул по земле ладонью, предлагая присесть рядом с ним. Под грозный взгляд Чжухона Хёнвон уселся дорогими штанами на пыльный бетон.
— Сколько нам нужно сделать капусты? — спросил один из крепких парней и сразу же поднялся, чтобы расправить спину.
Послышался гул, кто-то сбегал за угол, чтобы посмотреть продукты, а потом сообщил, что семьдесят кочанов. Хёнвон незаметно толкнул Чангюна в бок.
— Кто это? — совсем шепотом спросил он. — И зачем так много капусты?
Чангюн быстро осмотрел всех и нагнулся к самому уху Хёнвона, щекоча его своим дыханием.
— Его зовут Хёну, — так же едва слышно шептал он. — Его дедушка староста нашей деревни, и сегодня у него день рождения. Нам нужно приготовить традиционную еду.
— Но это очень много…
— Это для всех и для консервации на зиму.
Парни замолчали, а Чангюн достал из кармана листок с ручкой и принялся записывать, чтобы ничего не забыть.
— Итак, — продолжал Минхёк, с прищуром разбирая текст в старом блокноте. — Нам нужно взять немного клейкого риса, пару стаканов воды для него… Консервированная рыба? — парень притормозил и вгляделся в почерк на листе. — Зачем нам консервированная рыба?
— Консервированные креветки, — поправил насупившийся воробушек, до этого молчавший. — А к ним нужен тертый чеснок и имбирь. И еще зеленый лук.
— Точно, — Минхёк вынул карандаш, спрятанный за ухом, и поправил записи. — От лука нужна только белая часть. Дальше нам понадобится белый редис…
— А лучше использовать живые креветки, — вставил свое слово Чангюн, а все ему быстро кивнули и вычеркнули в рецепте «консервированные».
Началась работа, все быстро похватали именно то, чем хотели заниматься. Как оказалось, надо было еще сварить мясо и налепить пельмени-манду. Хёнвон попробовал увязаться за Чангюном, когда тот отправился на задний двор, чтобы начать мыть кочаны. Остальные двинулись к столу, чтобы начать нарезать овощи.
В больших эмалированных мисках стали появляться полоски белой редиски, засыпанные сверху зеленым луком и порезанными горчичными листьями. Невысокий паренек щедро добавил туда воды и месил содержимое большой деревянной ложкой.
— Кто тот парень, который режет овощи? — кивнул Хёнвон, а сам с усердием промывал листья под струей воды из шланга. — Почему он всегда молчит?
В резиновых перчатках чуть выше локтя Чангюн кое-как смог поправить упавшие на лоб волосы. Он проверял листья на пригодность и отправлял мытые овощи в небольшую тележку.
— Это Кихён, он не самый разговорчивый, а еще ему все тут не нравятся.
— Он тоже не местный?
— Да уж даже и не знаю, — Чангюн снова поправил волосы и небрежно затолкал их за уши мокрыми перчатками. — Его сюда на лето отправляют лет с десяти. Могу поверить, что ему это осточертело.
— Отправляют? В чем-то провинился?
Паренек помолчал, убедился, что их не видят и не слышат, и продолжил складывать мокрые капустные кочаны в кучку.
— Провинился… — он презрительно фыркнул. — В том, что его родителям наплевать на своих родителей. Они заставляют его помогать своим дедушке и бабушке, потому что самим не до этого, а те в свою очередь подрядили его работать на общей кухне.
— То есть мне грех жаловаться?
Чангюн пожал плечами, зашаркал калошами к крану, чтобы перекрыть воду, и подхватил тележку.
— Пока хватит, а то не увезем.
Кихён казался очень сосредоточенным, месил, снова нарезал, сверялся с рецептом и постоянно гонял парня, вьющегося около него, в кладовку за продуктами. Тот с таким энтузиазмом вваливал на себя огромные мешки и всякие баночки, что казалось, будто ему в радость таскать тяжести.
— Это Хосок, — Чангюн быстро проследил взгляд Хёнвона и заметно сник. — Он очень заметный, занимается своим телом на уровне фанатизма.
Это Хёнвон успел заметить и без стеснения рассматривал выдающуюся фигуру. В ней было все идеально, все будто было выточено из камня — твердое и красиво играло в движении.
— Красиво очень, — чуть ли не придыханием проговорил он, не отрывая взгляда.
— Наверное…
— Мы забыли про красный перец! — и от голоса Кихёна на руках высыпали мурашки.
Передернувшись, Хёнвон понял, почему тот постоянно молчал. Наверное, его громкий голос трудно слушать слишком долго. Чангюн рядом рассмеялся и указал на тележку, чтобы Хёнвон ее перехватил.
Быстро промелькнув рядом, Хосок отдал стеклянную баночку с перцем Кихёну и постарался незаметно влиться в компанию мило беседующих двух парней.
— Гюн-и, помоги, пожалуйста, найти анчоусы, а мы справимся с капустой.
От взгляда Хёнвона не ускользнуло, как Хосок подмигнул Чангюну, и тот вынужден был удалиться. Делал он это с неохотой, хотел вернуться, будто что-то забыл сказать, но потом скрылся в доме, постоянно оборачиваясь.
— Поможешь мне наколоть дрова? — наконец просиял Хосок, взял тележку за ручки, будто специально касаясь чужих рук, и покатил ее в сторону импровизированной кухни.
Хёнвон стоял в недоумении, глаза его были круглыми, а ладони как-то неожиданно вспотели.
— Помогу… — пробормотал он самому себе.
— Он не самый способный, хоть и выглядит таким.
Обернувшись, парень заметил подошедшего сзади Хёну. Тот улыбался и, казалось, в его фразе не было упрека. Мягкие ладони и сглаженные черты лица говорили о том, что этот человек очень добрый, а улыбка его выглядела даже детской.