Глава 32. Преподобный (1/2)
Сегодняшний день делает мне больно, но это приятная боль. Я встал утром только с одной мыслью «увижу!» Увижу наставника, увижу Леля и, наверное, остальных тоже. Друзей наставника. Они грубые, резкие на слова, но я буду рад их увидеть. Может, не сразу. Иголка колола в груди, а в животе будто пузырьки лопались. Сегодня!
Матушка не стала просить утром футболки. Хорошо. Мне не хотелось бы сегодня расстраивать кого-то. И расстраиваться самому. Жаль, что я не смогу порадовать наставника тем, что что-то вспомнил. Он так хотел этого. Наверное, он будет разочарован.
Я заперся в ванной. Только щелкнув замком позволил себе снять футболки. Почему-то чувствовал себя в безопасности, когда поступал именно так. Раньше мне не пришло бы в голову закрываться: хозяева за это наказывали. Но наставник учил, что есть интимные вещи. Вещи, которые правильно – прятать. Сейчас я запираюсь, потому что не хочу оставлять футболки на виду. Запаха почти не осталось, но это ведь не страшно? Ведь скоро наставник будет здесь. Обнимет. Даже если не сразу, я потерплю. Обязательно обнимет. И тогда – надышусь.
Вода приятная. Теплая. Раньше температуру выбирали хозяева. Я привык. А теперь можно сделать так, чтобы было приятно, чтобы не жгло, чтобы не холодно. Руки скользят по телу. У матушки и отца нет вкусного мыла. Один брусок «Земля-ягодки», от которого мне хочется скривиться. Потому я моюсь каким-то хозяйственным – у него запах нейтральный, а через час или два сквозь него проступит на коже мой собственный.
Я не касаюсь руками пирсинга, аккуратно мою вокруг, приподнимаю его не оттягивая кожи. Хотя хочется. Закрыть глаза и на секунду представить, что это руки наставника, а не мои скользят по телу, тянут колечки. Так соскучился! Но я не буду. Потому что мои руки – не его. Мои руки никогда не смогут быть заменой. Потому что осталось совсем чуть-чуть подождать.
Несвежую футболку одевать неприятно. Вчера матушка постирала остальную мою одежду. От нее пахнет химией. От футболок – моим потом, но капля старого запаха, что так помогает дышать, еще осталась. Запахи наставника и Леля. Может, попросить матушку все-таки постирать их? Наставник, наверное, не обрадуется тому, что я грязный. Но как представлю – страшно. Нет. Пусть лучше накажет. Я готов. Потерять эти крохи сейчас… я даже не знаю, что сравнится по ощущениям. И испытывать их не хочу.
– Сынок, завтракать!
Я быстро вытираюсь, одеваюсь, прохожу на кухню. Отец уже за столом. Странно. Стол красиво накрыт и то, что раскладывает матушка на тарелки, вкусно пахнет. Мужу она кладет мяса, хотя он обычно его не ест. Я замечаю еще два прибора в сторонке. Сердце дрогнуло. Два прибора – наставнику и господину Таю? Они скоро будут тут? Спрашивать страшно.
Мне матушка кладет салат. Я беру вилку и давлюсь первым куском до слез. По старой, вбитой привычке, наверное, от нервов – глотаю.
– Что такое сынок? – суетится матушка, берет помидор, чуть трогает языком.
– Господи! Вот я дура старая! Пересолила. Сынок, вот, прости окаянную, попей водички.
Мне протягивают стакан, который я выдуваю залпом. Голова кружится, вокруг суетится матушка.
– Проводи его в комнату, кажется ему нехорошо, – сипло говорит отец, и я послушно иду. На диван почти падаю. Что же так кружится голова? И спать хочется…
Марфа открыла дверь по первому звонку. Она улыбалась, почти смеялась, постоянно кланялась и суетилась.
– Преподобный! Проходите, проходите, господи, счастье-то какое!
Невысокий пожилой мужчина едва поднял уголки губ, переступил порог, дал припасть к своей руке несколькими быстрыми поцелуями. Аврам вышел из кухни, поклонился.
– Преподобный отче, благословите, – хрипло попросил он, и вошедший положил руку ему на голову, бурча под нос молитву.
– Брат и сестра, да будет с вами Всевышний! Бог благословит ваши труды и убережет от печали. Я знаю, каково вам было столкнуться с проявлениями нечистого один на один. Вы не поддались и все правильно сделали. Ну, ничего, теперь вы не одни, мы вместе, а с нами Бог!
Он посторонился, пропуская в квартиру еще одного гостя.
– Авель! – воскликнула Марфа, и быкообразный парень упал перед ней и Аврамом на колени.
– Благословите, – коротко бросил он, и родители по очереди положили руки ему на плечи. Он не дал продлить ласку, встал за спину гостя.
– Показывайте! – скомандовал преподобный, и его проводили в комнату, где на кровати спал Каин.
Некоторое время гость смотрел на его лицо, а после поджал губы.
– Бог послал вам достойное ваших трудов испытание веры, брат и сестра. Любой бы сошел с пути, увидев такое творение природы, мечтал бы о сыне с таким дивным обликом. Но вы же понимаете, что это дьявольское творение, посланное сбивать с истинного и благословенного пути?
– Облик не смог скрыть грязи его души, преподобный! – ответила Марфа резко. – На его теле печати греха. Кожа проткнута железом! Он исковеркал тело, данное Богом! Достойный сын веры никогда не подпустил бы к себе мужеложцев! Истинный верующий предпочел бы уйти к Всевышнему. Даже если б это действительно был мой сын, я бы отреклась от него. Мне еще предстоит замолить грех его недостойного воспитания.
– Твоя вера крепка, сестра. Я выслушал твоего мужа по телефону, вы оба тверды своими убеждениями. Наша паства должна гордиться, что среди нее такие светлые головы и чистые души. Мы забираем это дьявольское порождение. Вы поедете с нами? Готовы пройти еще одно испытание и увидеть его участь собственными глазами?