Глава 31. Катарсис (1/2)
Вадим не помнил, как доехал до дома. Машинально жал педали, крутил руль и давил на клаксон, разгоняя идиотов, что не вовремя лезли под колеса. Дома обнял Леля, не зная, как сказать о том, что произошло. Не дал Максиму уехать, понимая, что надо хоть с кем-то посоветоваться, чтобы не наделать глупостей. Он тихо и вкратце изложил ему суть проблемы, стараясь чтобы Лель, находившийся рядом, если и услышал что, то не запаниковал.
Быстрый ужин, уложенный спать юноша. И разговор за закрытыми дверями.
– Суки! Они всю работу Тая в сортир спустят! Мальчик только верить начал, а сегодня наверняка словил панику от того, что его снова бросили! Еще неизвестно, как эти сволочи с ним обращаться будут. Бля. Мы идиоты, Тихе! – кипятился Максим, расхаживая по комнате.
– Не мы, а я.
– Еще платок в руках потереби! Хватит сопли развешивать! Звони Бугру. Может, у него кнопки какие найдутся на твоего Ключевского.
Пальцы привычно щелкнули быстрым вызовом.
Обрисовка ситуации для Дмитрия Павловича звучала короче: Вадим сумел взять эмоции под контроль и отрапортовал по-военному четко.
– Жопа, – резюмировал генерал, – На ментов теперь не рассчитывай. Если к вам в отделение Ключика прислали, то пока он сам сейф не вскроет, хуй получишь от него, а не информацию.
– Вы знакомы?
– Работали над одним делом. Расследовали кражу оружия в одной из частей. Он как раз обретался в отделении, что обслуживало район, где жил и скрывался похититель. Но видит бог, я не хотел бы использовать тут такое громкое слово, как «знакомство». Ключик тот еще тип, работать с ним сложно. И это «знакомство», из числа тех, что я предпочел бы забыть. Проблема в том, что Ключевского хрен забудешь.
– Значит, ему лучше моего подчинения вам не светить?
– Ты меня не так понял, Тихе. Как спец он отличный. Расстались мы профессионально, дело закрыли, виновных нашли. Просто должностная инструкция у него вместо Библии, потому во второй раз я с ним в связке предпочту не ходить. А тебе советую не опаздывать на встречу. Если он пообещал, то нужное достанет. Другое дело, что получишь ты обещанное строго в понедельник с часу до двух пятнадцати. И хрен без палочки – если опоздаешь.
– А вы сами Дмитрий Павлович?
– А что я могу, Вадя? Это не мое поприще. Знакомых следаков-частников у меня нет. Единственно, могу еще раз попросить перетрясти дело Кая… Каина.
– Кая, Дмитрий Павлович. Его зовут Кай.
– Принял. В общем, еще раз перетрясти дело пацана, может, зацепки какие будут на личности тех, кто его похитил в первый раз. Я ж тебе тогда только информацию для врача искал, глубже не лазил. Бог даст, и нацедим из этих бумажек чего нового. Да и копии, ты говорил, что сжег. Поторопился. Другим взглядом поискать, я уверен, найдется за что зацепиться. Если всплывет кто из обычных преступных элементов, то тут я подсобить, может, и смог бы. Есть кого дернуть. Зависеть будет от конкретной личности. А пока… Ты это… крепись, Вадя. И глупостей не делай. Найдется твой Кай. Ты лучше второго, Леля, побереги. Он, может, головой и не крепок, а скучать по родной душе будет. Не бросай его с этим один на один.
– Спасибо, Дмитрий Павлович. Договорились.
– Добро. Жди звонка.
Вадим выключил громкую связь и помолчал, откинувшись на кресло. Максим курил, приоткрыв балконную дверь.
– Я Таю позвоню. Пусть он тоже заявление напишет. От своего лица. Что сомневается в состоянии Кая и, как врач, просит найти пациента, – неуверенно проговорил он, пытаясь предложить хоть что-то.
– Нет, Кит. Мы столько времени потратили, чтобы добиться признания Кая дееспособным! Похерить теперь все? Вытащить, второй раз! из дерьма, чтобы все-таки отправить в психушку?
– Я боюсь, что после этого случая обратиться туда все-таки придется. Ты должен быть готов к такому варианту, Тихе, – прошептал Максим.
Вадим взвыл, но промолчал. Сам сунул в чужие руки.
Возможно. Да. Придется. Потому что польза для Кая и тогда и теперь стоит на первом месте. Да, он проебался. Да, ошибся. Чудовищно ошибся. И теперь придется огрести от судьбы всю коробочку последствий. Эти так называемые «родители» наверняка сейчас ломают Кая. Вольно или невольно. Каждым словом. И каждый час лишь ухудшает положение. А все, что может Вадим, наставник, на которого парнишка так надеялся, – ждать.
Максим налил им коньяк, но Вадим выбил предложенный стакан у него из рук. Взвыл, уткнул лицо в ладони.
– Возьми себя в руки, Тихе! – Макс впился руками ему в предплечья, – Стенаниями горю не помочь! Помнишь, что я тебе говорил? Лишь смерть однозначна, остальное – решаемо. Да, дерьмо. Выплывем. И не в таком плавали!
– Ты-то тут причем? – отвернувшись проговорил Вадим и в следующую секунду кубарем вылетел из кресла, получив хук в лицо.
Он вскочил на ноги, подобрался в боевую стойку и уставился на Максима, который стоял напротив, расслабленный, спрятав руки в карманах брюк.
– Я достаточно популярно и наглядно ответил на твой вопрос, Удача? – спросил он, нахмурившись, – Или нужно разъяснить?
Вадим выдохнул, открутил в голове разговор назад и, осознав, опустил руки.
– Глупость ляпнул, – признал он.
– Не повторяй больше, – кивнул Максим, – А теперь возьми себя за жабры и займись делом. Дмитрий Павлович сказал правильно – у тебя на руках второй человек, которому без тебя никак. Займись им. Сил на это сейчас потребуется вдвое. Бугор с новостями тянуть не станет. Появится – сразу получишь. А пока вспомни о том, что опорой ты обещал быть не только Каю. Лель нестабилен, хоть и ведет себя тише воды ниже травы. Из его жизни ушел, и неизвестно вернется ли, родной человек. Единственный родной. Это пошатнет веру в тебя. А как он сам будет на такое реагировать – одному богу ведомо. Займись! Крепко займись! И самое главное – не вздумай ему врать.
Врать Вадим не стал. Но в подробности не вдавался, наблюдая и стараясь оказаться рядом чаще, чем требовалось. Да что говорить, если он практически прилип к юноше! Вроде и сам поддержать хотел, но и от него подпитывался решимостью и верой в собственные силы. Не допустит, чтобы столько трудов псу под хвост отправилось! Не допустит!
Дмитрий Павлович, верный слову, скинул дело Кая на следующий день. Полное дело. Вадим не стал уточнять, за какие нитки тот дернул, чтобы получить доступ к «тайне следствия». Не дай боже еще и прилетит Бугру за доброту. Но об этом он подумает после и обязательно отблагодарит как полагается.
Копии выскакивали из принтера с трескающимся звуком – старичок дорабатывал последние месяцы, потом копировальную машинку придется менять. Вадим выставил самое высокое качество печати. Он понимал, что это уже паранойя какая-то – что-то пропустить. Но, обкатав эту мысль в голове, решил, что если и да – пусть так. Зато будет уверен, что не пропустит никакой мелочи.
Знакомые листы. Фотографии. Вадим сжал пальцы, осознавая, что за все месяцы не додумался сделать хоть одну. Даже на новый год, когда они оба были такие красивые. Он сглотнул и снова принялся читать. Листов стало больше. В деле появились показания преступников, материалы, что успели нарыть следователи.
О семье Кая, естественно, ничего. Расследованием занималось отделение, где работал покойный друг Бугра, и находилось оно на другом конце города. Тогда, в самом начале, Кая и Леля хотели привлечь, как свидетелей. Полицейские приезжали в больницу, но уехали ни с чем. Лель нем, а Кай находился в таком состоянии, что картины, обрисованной в красках хорошим врачом Романом Демьяновичем, полиции хватило, чтобы понять, что ловить тут нечего. А после юноши поселились у Вадима. Сей факт врач не стал обнародовать, зная, что в случае чего и его прижать могут. Уж слишком хлипким, по бумагам, был случай юношей. А так… Уехали с опекуном, хрен знает куда. Ищите сами. Да никто и не пытался.
Из показаний кое-что вычленить удалось: для похищения были наняты сторонние «специалисты». В деле имена и клички скрупулезно записаны. Были и листы допроса – некоторых удалось арестовать. Поскольку заказчик не хотел светиться, то похитители даже не смогли толком рассказать, кому передали подростка в бессознательном состоянии. Все переговоры и оплата через тридесятые руки. Их даже свидетелями на опознание не пошлешь! Наверное, для следователя, что ведет дело снафферов, это большое горе, но вот для Вадима – зацепка. Они не помнят, кому отдали. Но у кого украли и обстоятельства похищения помнить должны! А для Тихе сейчас было важно нарыть информацию на семью Кая, а не на владельцев барделя, половину из которых он лично отправил к праотцам.
Озадачив новыми вводными Дмитрия Павловича, Вадим уделил время Лелю. Давалось ему это тяжело. От одной мысли, что юноше может потребоваться сессия, подступала тошнота. Как они… вдвоем? Но Лель хорошо себя чувствовал, выполнял все задания, много лепил. Больше, чем обычно – это наставник заметил. Снимает стресс таким образом? Ему бы тоже не помешало.
Лепить Вадим не умел, груша уже не помогала, потому под раздачу попал ширпотребный металлический подсвечник. Выкинуть рука не доходила. Дошла после того, как Вадим придал ему новую форму, стараясь выместить на нем весь гнев пополам с яростью. Оставшийся металлолом трудно было назвать подсвечником, потому он с чистой совестью отправился в утиль. Тихе не помогло.
Зато помогал Лель. Вадим не мог перестать его гладить, обнимать. Он делал это не так, как с Каем. Нажимал сильно, уверенно. Кая хотелось едва касаться, а Лель без лишних сигналов со своей стороны, излучал какую-то внутреннюю силу, в которой наставник последние два дня черпал свою: ждать оказалось мучительно.
Очередной день, дело Кая разобрано по буквам. Вадим не удержался, нашел в его «биографии» фотографию, на котором лицо его хотя бы выглядит спокойным, не будучи испорченным кляпом, спермой и другими свидетельствами прошлой жизни. Вырезал портрет, отсекая всю прочую пошлость и сложил в паспорт. Жест однозначный. Он перестал себе врать. Не только Лель потерял по его глупости родную душу.
Ему не давал покоя один допросный лист, который он перечитывал уже в который раз. Похититель описывал квартиру в районе Заречья. Его и напарника впустили двое людей в масках, полностью закрывающими голову, но оставляющими открытыми шею. Голос одного описывался как голос зрелого человека, с тянущимися гласными. За возраст также говорили и морщинистые руки. Второй – молоденький качок, и, судя по обрывкам фраз, – хозяин квартиры. Преступник вспомнил, что заметил на похищенном подростке синяки и следы избиений до того, как его прикрыли одеждой и в ночи вынесли в машину. И еще одна деталь – кресты на шее у тех, кто передавал его.