Глава 31. Катарсис (2/2)
То, что родители Кая – сектанты, для Вадима уже не было предположением. И из показаний похитителей выходило, что его сдали, продали, передали члены секты. Описание креста полностью совпало с тем, что видел Вадим. Деревянный, крупный, мужчинами носимый поверх рубашки на толстой веревке. Вряд ли он ошибается. Слишком много совпадений для ошибки.
Передали с рук на руки. Это уже совершенно другая песня. Под описание ни одного из контактных лиц отец Кая – хромой калека, не подходил. Даже если учесть прошедшие уже почти пять лет, то описание все равно не сходится. Никаких признаков «качка», даже бывшего, Вадим на нем не заметил, да и возраст не тянул на молоденького. А сладкоголосый пенсионер был, со слов преступника, сильно худее и, что важнее - ниже. Значит, Кая передавали посторонние. И вопрос с кучей переменных – с ведома родителей или нет.
Вадиму эти мысли совсем не нравились. Выводы строились один другого страшнее. Кто передал Кая? Кто эти «пенсионер» и «молодой качок». Для чего каким-то божьим одуванчикам передавать члена семьи таких же психованных как они посторонним? Сектанты обычно ведут весьма закрытый образ жизни, выползая только для того, чтобы завербовать себе свежую кровь. И основной мотив любой секты, если это конечно не какая-то радикальная террористическая дрянь, – деньги. А чем больше членов, тем больше доступа к активам, передаваемым «добровольно», тем больше дешевой рабочей силы.
И тут такое. Нет, вариант «дорого заплатили за живое мясо» со счетов не сбрасываем. За это говорит «биография» юноши, которую Вадим с большим трудом проглотил по второму разу. Равно как и версию, что Кай мог видеть или слышать то, что не следовало. Но вот кто? Кто передавал? Кому это выгодно? Куда пошли деньги от продажи? Преступник – предприимчивый одиночка с приятелем из числа психов, или все это – организованная преступность?
Наверное, именно в этот момент Вадим проникся уважением к работе полиции глубоко и надолго. Он солдат. Приказали – стреляй, попал в дерьмо – береги своих, рви жопу, выполняй задачу. А вот это скрупулезное собирание пылинок, копание ушах, волосах и кишках трупов в поисках зацепок, «где вы были с восьми до одиннадцати»...
Не будет он завтра быковать в присутствии Ключевского. Он спец в своем деле, если даже Бугор, несмотря на все трения, оценил. А Вадиму очень нужна помощь спеца.
Тихе потер глаза, понимая, что больше ничего полезного из бумаг не вытянет. А если и вытянет, то не сейчас. Голова гудела. Он опрокинул рюмку коньяку и сел в кресло, обхватив голову руками. Лечь бы спать, да время детское. Ужин готовить, Леля кормить, укладывать. Завтра очень тяжелый день. Видит бог, если бы чтобы уговорить Ключевского помочь, требовалось грохнуться на колени, Вадим бы грохнулся. А так придется полагаться на дипломатию, в которой, будем говорить прямо, он был плох.
Он не знал сколько просидел так, погруженный в завтрашний день, предчувствия и ожидание. Из задумчивости его вырвало прикосновение к руке. Лель сидел рядом с креслом на коленях и пытался заглянуть в его глаза.
– Что случилось, хороший мой? – Вадим поискал глазами коробочку с буквами, но не увидел ее. Юноша смотрел на него, не отрывая глаз, и наставник заметил, что у него слегка потряхивает руки.
«Что с ним? Неужели дождались приступа?!»
Но Лель дышал ровно, только губу чуть прикусывал.
– Что случилось? – повторил он вопрос, обхватывая лицо юноши. Лель потянулся одной рукой за спину и вытащил…
Сердце Вадима громко ударилось в ребра и замерло. На дощечке, что использовал Лель для того, чтобы показать что он хочет, было вылеплено лицо. Белое, чистое. Мастеру не достало умения, чтобы добиться точного сходства, но Вадиму хватило деталей, чтобы понять послание без двойных чтений.
Он вскочил, загнано заметался по комнате, боясь обернуться, посмотреть. И все же заставил себя.
Лель не умел лепить локоны, потому прическа состояла из шариков, на которые стеком он нанес линии, обозначив волосы. Но вот этот, вечно спадавший Каю на лоб, был вылеплен с особым старанием – его наставник узнал. Шрам на шее, недалеко от уха – он не раз ласкал его пальцами. Глаза прорисованы чем-то острым. Очень близкие по форме, хотя автор поделки рисовал плохо. Без ресниц и бровей. Но Вадим еще не забыл как выглядело лицо без них раньше, потому легко дорисовал его в воображении.
Кай. Лель хотел Кая. Он всегда приносил на этой доске то, что хотел.
Вадим понял, что не вывозит.
Он протянул руку Лелю и усадил его в свое кресло. Юноша напрягся – раньше только хозяин и Кай, с его разрешения, занимали это место. Вадим постоял рядом не опуская руки и вдруг опустился перед ним на колени. Лель вздрогнул всем телом, попытался дернуться, но Тихе не дал. Он мог бы прямо сейчас упасть в ту позу, которую когда-то выбивал из парней первым наказанием. Если бы это помогло, то не отказался бы ни от горячего, ни от холодного на собственных ладонях. Лишь бы болезненное наказание убило то чувство, что сейчас заливало его душу. И лишь осознание, что подобным поведением сломает что-то в Леле, его опоры, что выстраивал последние месяцы, помогло ему не последовать порыву.
Вадима трясло. Чувство вины перед обоими юношами, невыполненные обязательства, невозможность защитить рвали грудную клетку в тряпки. Как ему извиниться? Как исправить? Как вернуть этому изломанному мальчику единственное родное существо? Как?!
И Вадим не выдержал. Он взял Леля за руки, уронил свое лицо в его ладони и прошептал:
– Лель. Я осознал свою ошибку.
Фраза из прошлого расколола воздух. Юноша не сдержал эмоций, судорога прошила его тело и острые ногти вонзились в щеки Вадима. А тот терпел. Если бы он мог, он бы дал Лелю возможность наказать его так, как тот посчитает нужным, только чтобы снова почувствовать себя уверенным, способным что-то решать. Не ошибившимся.
Лель долгие минуты справлялся с судорогой, а когда у него получилось, освободил одну руку. Второй сделал едва заметное движение, пытаясь поднять Вадиму лицо. Тот послушался и уставился на юношу снизу вверх. Лель встретил его взгляд, прикусил губу и указал на поделку. Снова.
– Ты хочешь Кая, да? – прошептал Вадим, – Я понял. Но знаешь… – его речь полилась потоком, вываливая на неподготовленное сознание все события последних дней.
Лель слушал. Очень внимательно смотрел в глаза. У Вадима ни на минуту не создалось ощущения, что юноша не понимает, о чем ему говорят. У него никогда не было такого вдумчивого слушателя. И когда Тихе закончил, Лель уставился на него, словно спрашивая: «А что дальше?»
– Завтра я поеду. Поговорю. Попробую найти зацепки. Найти. Понимаешь меня, Лель? Попробую найти Кая. Хороший мой, прости меня, – и добавил шепотом, не успев запереть в горле, – Я не справился.
Вадим обнял колени юноши, утыкаясь в них. Он не знал, понял ли Лель хоть половину из того, что он рассказал. Скорее всего нет. И скорее всего, та исповедь, что он сейчас устроил, только сделает его подопечному хуже. Какой он, к дьяволу, хозяин, если не сумел удержать себя в руках?! Если вот сейчас его весенний дудочник растеряет веру в него? В него, который сам расписался в собственной никчемности? Ну кто тянул за язык, а?! Не мог Максу позвонить? Трепло!
Однако, Лель не выказывал никаких следов паники. Он раз за разом указывал на поделку, и раз за разом Вадим начинал извиняться, говорил, что поищет, поговорит с нужными людьми. И снова жест в сторону белого лица. Они не понимали друг друга. То, что хотел донести до наставника юноша, явно выходило за пределы простого «хочу». А сам наставник находился в таком состоянии, что не мог уловить тонкостей.
После жеста, наверное, седьмого или восьмого, Лель опустил руки. Вадим дернулся. Все? Его мальчик потерял последнюю надежду?
Лель поднял глаза и положил руки ему на плечи. Он не стал спрашивать разрешения, как когда-то Кай на новый год, когда делал наставнику подарок. Приблизил лицо и ткнулся губами в ухо Вадима.
– В… Вш… В… е-е-е-е-е… гх… рхх… н. И-и-и-и. К. А-а-а-а. Йа.
Вадим шокировано отдернулся. Он ведь не ослышался? Или это его гудящая голова выдала галлюцинацию?
– Лель? Радость моя…
Юноша отвернулся, напрягся, после снова с опаской уставившись на хозяина.
– Ты говоришь?!
Кивок.
Вадим рывком обнял его, прижал, зарылся пальцами в волосы. Сердце не выдерживало накала последних минут. Боль, радость, незамутненное счастье, вина, желание свернуть мир в бублик, чтобы порадовать вот это прекрасное существо – чудовищный коктейль из эмоций.
– Спасибо, что доверил мне свою тайну. Не подведу! – Вадим отстранил Леля, глядя в глаза, впиваясь руками в плечи.
– Не подведу, слышишь! Землю рыть буду – найду Кая. Я верну его домой!
Где-то там внутри горело красной лампочкой предупреждение, что он только что взял на себя обязательство не по силам. Ведь он не знает, что найдет в конце поисков.
Вадим молился. Потому что, если у этого мальчика нашлись силы заговорить и довериться ему, то он просто не может его подвести! Не может опоздать, не может не суметь!
«Боже, помоги! Если Ты, непойми за какие заслуги, даровал мне удачу, о которой трепят все вокруг, то пусть она поможет нам завтра! Пусть поможет найти Кая и вернуть домой!»