Глава 24. Новый год (2/2)
Кай встрепенулся и уставился на него почти сердито, хватая за плечи. Второй раз за вечер, хотя раньше не позволял себе ничего, кроме робких прикосновений к коленям наставника. «Вот что вино с людьми делает! А может это просто напряжение накопилось? Не мог такой накал когда-нибудь не рвануть», – Вадим был рад и растерян одновременно. Так много нового всплывало в каждом новом жесте, в каждой фразе. «Что же тебя так рассердило?»
– Нет, наставник! Нет! Я… Вы… Не чужой! Не родственник, это да. Но не чужой! Вы… так близко! Вы… везде! С нами! Мне… дышать без вас трудно. Вот тут, – он коснулся чуть правее сердца, переходя почти на шепот, – давит. Как подумаю, что не буду… рядом. Что вы… не будете.
Вадим и сам от таких слов дышать и говорить разучился разом. «Не чужой! Свой, мать его! Свой! Боже…»
Он снова прижал Кая к себе, не способный как-то иначе выразить эмоции. Запустил руки под рубашку, погладил по спине, покрыл несколькими поцелуями шею.
– Кай, солнечный мой. Я не знаю, что там за подарок ты придумал, но самый ценный ты подарил мне только что. Твои слова, – сказал он серьезно, когда сумел совладать с голосом. Фраза показались суховатой, слабой, но иначе сказать не сумел. Да и как такое словами выразишь?!
– Значит, другой вам уже не понравится? – спросил юноша расстроенно.
– Нет! Ну о чем ты говоришь! Я весь в нетерпении узнать, что ты там приготовил, – Вадим старался говорить бодро, но чувствовал, что его дерет изнутри. Давно не испытывал такого эмоционального шквала. Последний раз за такое перенапряжение на препараты сажали. Но сейчас это был не ужас и не давящее ощущение паранойи. Он готов был допьяна упиваться этими эмоциями, которые будто изнутри поливали все то, что высохло и покрылось коркой цинизма за все нелегкие годы службы.
– А можно мне… – Кай поднял руки и дал понять, что хочет прикоснуться.
Вадим кивнул и выпрямился, чтобы юноше было удобнее. После сказанных слов, он готов был принять от него все, что его душеньке угодно. Но как не старался, оказался не готов к тому, что две ладони скользнут ему на плечи, а щека юноши нежно прижмется к его щеке и замрет.
«Этот жест. Я применил его лишь однажды. Когда вернулся с задания. Когда не смог удержаться от…»
– Вам нравится, наставник? – шепнул Кай ему на ухо, – Вы говорили, что подарили нам цветы и пирсинг, потому что нам понравилось. Я тоже хотел дать вам то, что нравится. Вы… Вам нравится так. Я помню.
«Солнечный мой… Что же ты творишь…»
Зверюгу внутри поводком уже было не удержать. Вадим вцепился ему в ошейник, оттягивал как мог, но с каждой секундой желание сопротивляться таяло как новогодняя свечка. Он взял в ладони лицо юноши, приподнял и склонился почти к самому лицу.
– Кай. Позволь мне. Не понравится – остановишь.
Юноша кивнул и посмотрел на него таким не сомневающимся взглядом, что Вадима это отрезвило.
«Сидеть, тварина! Он не понимает, на что согласился. Да и делал ли он когда-нибудь подобное? Просто доверяет тебе так, как ты не заслуживаешь. Подобное обещание, ты уверен, что готов его дать? Взять ответственность не за жизнь, а за чувства? Он уже признался, что ты для него не чужой. А ну сидеть! Ну? Что замер? Чем заменишь, чтобы не обидеть?»
Вадим склонился ниже и тронул поцелуем лоб. Это можно. Это просто нежность. По очереди глаза. Чуть щекочут ресницы, отросшие заново, почти с нуля. Щеки. Нежный какой! Клюнуть подбородок и замереть. Чуть-чуть. Вот сюда, в уголочек, рядом, но не туда.
Кай, не открывая глаз, замирал в ожидании следующего прикосновения. Впитывал каждой порой, как шершавые большие пальцы прошлись по векам и щекам, скользнули на шею, а после руки, в которых так спокойно, укутали его со всех сторон. Вдохнул и успокоился. Наставник пообещал. И подарок ему понравился, от этого радостно. Кай прильнул, а потом чуть отстранился и посмотрел прямо в глаза. Не на лицо, как было раньше с хозяевами, а именно в глаза. Так, как всегда запрещали. И то, что он там увидел окончательно примирило его с будущим. Будущим, в котором не о чем беспокоиться.
Они так увлеклись взаимным молчаливым диалогом, что совсем забыли про Леля. Вспомнили только когда он коснулся их колен пальцами, привлекая внимание сразу обоих. Вадим обернулся и обомлел. Пока они с Каем обменивались нематериальными подарками, старший юноша, с удобством устроившись на полу, успел разобраться с упаковкой своего и применить по назначению.
Лель заказал на новый год косметику. Нет, не полновесный набор женской штукатурки, а всего лишь подводку, тушь и зеркальце. Небольшую косметичку в салоне вручили по новогодней акции, и поскольку она имела вид простенького черного пенала, Вадим счел правильным добавить его к подарку.
Глаза Леля, и без того выразительные, обрамленные длинными стрелками и подведенные тушью, представляли собой одновременно завораживающее и жуткое зрелище.
«Сверхспособность ”выстрел в душу”. Максимального калибра. Ему и манипулировать с такими глазищами не нужно. Один раз моргнуть, и с радостью прыгнешь без парашюта, забыв спросить ”а нафига?”»
Лель, поняв, что полностью завладел вниманием зрителей, кивнул на пол, где уже ждало своего часа выложенное слово.
Музыка.
Кай дернулся. Глаза подернулись дымкой. Несколько резких сглатываний и чуть дрожащие руки.
– Ты хочешь… – спросил Кай Леля и тот кивнул, указывая на телефон. В его глазах читалась просьба, которую юноша понял и перевел для Вадима.
– Наставник, Лель хочет танцевать. Можно включить медленную музыку? Это… очень красиво.
«Вот, кажется, и нашелся ответ на вопрос, откуда у них обоих развитая мускулатура», – отрешенно подумал Вадим, роясь в телефоне, – «Танец. Лель и танец. Кай сглатывает, как будто у него перед носом пирожное. И почему у меня такое странное предчувствие?»
Композиций в телефоне Тихе не водилось. Он не имел привычки перекрывать себе слух в пешей дороге: профдеформация, а в машине чаще слушал радио. Потому просто забил в поисковик «музыка для танцев» и ткнул в первую попавшуюся с названием «I`m sorry». «Наверняка печальный медляк какой-то. Сгодится».
Лель не стал подниматься с пола с первыми аккордами. Прогнулся назад, выгибаясь луком, и в одно стремительное движение развернулся вокруг себя, оказываясь посередине комнаты.
Вадима передернуло. «Змея в броске. Я и не знал, что он так может». Ассоциация с опасностью подогрела кровь. «Сколько же еще у тебя секретов?»
Музыка оказалась не какой-то грустной композицией, а чем-то клубным, современным, с яркими битами и перепадами скорости. И Лель, так и не поднявшийся с пола, на полную использовал ее возможности, демонстрируя мастерское владение телом. Оно гнулось, извивалось, то полностью открывая грудь, то пряча ее под полами рубашки. Торчащие соски, покачивающийся пирсинг. Переливы от разноцветных лампочек по коже. Волосы, то полностью скрывающие потусторонний взгляд, то разлетающиеся в стороны, позволяя льдистым зрачкам колоть в самое сердце.
«Красиво? Кай, хороший мой, по-моему это слишком слабое слово».
Время замедлялось каждую секунду из тех трёх минут, что длилась песня. Когда музыка внезапно оборвалась, Вадим не сразу пришёл в себя. Часы снова запустили свой бег, а он всё смотрел на застывшую в изгибе фигуру. Некоторые мгновения потребовались, чтобы вспомнить свои точные координаты и причину нахождения именно здесь. То, что продемонстрировал Лель, вызывало в нем очень смешанные чувства. От «никто не должен этого видеть» до «и все это для нас с Каем?»
Лель медленно покачиваясь подполз к сидящим на кровати, взял Кая за руки и потянул к себе, на пол. Отказываться от приглашения юноша не стал и тут же оказался рядом: гипнотический взгляд не оставлял шансов, вырывая из привычного послушания, и оглядки на «хозяина». Повел плечами и рубашка соскользнула с них, оставшись лежать на локтях. Вся грудь юноши была покрыта мелкими капельками пота – танец только казался легким. Откинул голову назад, убирая волосы и чуть отвел ее в сторону. Не так, как для Вадима, когда хотел открыть шею для укуса, а в аккуратном, приглашающем жесте. Стрельнул взглядом из-под ресниц, и Кай сорвался с места.
Смял в объятии, уткнулся носом в пропахшую потом шею, как наркоман дорвавшийся до дозы. Суматошные движения, дрожащие руки, попытки втянуть носом каждую молекулу. Тихий скулеж, заставивший Вадима вздрогнуть. Лель вздрогнул следом. Потому что доведенный до кондиции личным наркотиком, свободный в поступках из-за вина, гуляющего по крови, Кай сделал то, что никогда раньше себе не позволял. Он ткнулся носом в шею Леля, сжал того так, что он завозился, пытаясь вырваться, и медленно провел языком до самого уха, собирая каждую каплю.
Для Леля подобное действие оказалось таким же шоком, как и для наблюдавшего эту сцену наставника. Юноша постучал Кая по спине, привлекая внимание и стараясь разжать удушающие объятья. Вадиму пришлось помочь, потому что ситуация явно выходила из-под контроля. Он опустился на пол, помог расцепить сведенные судорогой пальцы и в него тут же ткнулся сжавшийся комочек эмоций. Кай подтянул колени, вцепился в них, собираясь в позу беззащитного эмбриона. Это было настолько говорящее действие, что они оба, и Вадим и Лель накрыли его сверху своими руками, прижимая и отогревая.
Несколько минут прошли в тишине. «Ох, и беда в этом году с подарками», - ругался про себя Вадим, не зная как привести парня в чувство. Но помощь не понадобилась, он справился сам.
– Спасибо, Лель, - тихо прошептал он, – Я запомню.
И это тоже случилось впервые. «Лелю надо». «Он хочет». «Как у Леля». Всегда в третьем лице. Впервые Кай обратился к нему напрямую. Обратился по имени. По имени, которое дал Вадим.
Лель погладил Кая по волосам. Не скрываясь. Утер пальцем единственную слезинку с уголка глаз, которая так и не скатилась. Коснулся щеки тыльной стороной ладони и взял за руки, переплетая пальцы. Лицо юноши не поменялось ни на секунду. Что бы он ни думал, как бы не воспринимал – прочитать нереально. Переживает ли? Боится ли? Будет ли скучать? Лишь жесты и прикосновения выдавали то, что ему не все равно на то, что творилось с родной душой. И переключился он быстро, едва понял, что Каю стало легче.
Вопрошающие глаза уставились на Вадима, словно ожидая от него действия. Вот только непонятно, какого именно. Не получив желаемого в первые мгновения, Лель качнул головой, открывая шею, и Вадима ударило догадкой.
Подарок не подарок. Это обмен. Юноша выложился на максимум в танце, желая угодить и что-то получить взамен. Лишь понимание, что Лель мыслит и воспринимает все иначе, чем обычные люди, не позволило Вадиму разочароваться и похерить праздничное настроение к чертям. Наоборот. Придало сил для того, чтобы, возможно, раз и навсегда попробовать положить конец этим манипуляциям. Он подтянул к себе юношу за рубашку, жестко взял за подбородок и заставил смотреть в глаза.
– Лель, ты ведь не для меня подарок приготовил, так? Для Кая – да. Для меня – нет. Ты хотел что-то попросить, чтобы я точно дал. Потому показал, каков ты в танце. Я ведь прав?
Лель едва заметно дернулся, взгляд заметался.
– Вижу, что прав. И наказать бы тебя за такие фокусы, но я не буду. Не буду, потому что понимаю, что ты к такому не привык. Лель. Ты можешь попросить. Жестами. Буквами. Поделками. Просто попросить, ничего не давая взамен. И я дам. Потому что ты мне не чужой. Потому что не чужие люди помогают друг другу. А если дать не смогу или посчитаю неправильным давать – объясню почему. Ты ведь способен понимать причины и объяснения. Верно?
Лель замер, смотрел недоверчиво, впервые так ярко показывая эмоции. Вадим понимал, что юноша ждал чего угодно, кроме возможности просить. В его мире такого никогда не случалось. Просить у хозяина и получить? Да скорее его желание используют против него же!
– Пробуй! Чего ты хочешь? Просто попроси.
И отпустил руки, давая полную свободу. Лель еще некоторое время не сводил с него ошарашенного взгляда, а после потянулся за буквами. Выложил только одно слово.
Сильно.
Подполз поближе и снова открыл шею. Указал на место, которое рубашкой не скроешь. Гости будут коситься. Но Вадим обещал. Потому притянул к себе, убрал непослушные прядки и сделал. Сильно. Сильнее, чем обычно, оставляя явный след. Любой смотрящий разглядит отпечаток и истолкует его правильно. Внезапно Вадим почувствовал как ему положили руку на затылок и прижали ближе. «Еще сильнее», – перевел Вадим и зажмурился: сильнее можно повредить кожу. Но рука просила. Лель просил. А он обещал выполнить просьбу. И сжал челюсть, почувствовав вкус крови на языке. Дальше не стал, замер. Дальше – слишком уже для него.
Когда рука юноши с затылка опустилась на плечи, Вадим принял это за сигнал остановиться. Разжал губы, слизнул капли крови. Несколько раз, пока она не перестала идти. И нашел в себе сил снова посмотреть глаза в глаза.
Лель выглядел счастливым и слегка пьяным.
– Это то, что ты хотел?
Кивок.
– Запомни на будущее. Меня можно просить! Я не всегда дам. Потому что не все можно дать и не всегда есть возможность. Но я не буду использовать против тебя твои желания и стараться сделать тебе хуже. Ты понимаешь это? Жаль конечно, что танец не был твоим подарком мне. Но я рад, что Кай его получил. Это было волшебно. В следующий раз лучше ничего не делай, чем так. Если ты танцуешь при мне, то я хочу знать, что ты это делаешь и для меня тоже. В противном случае я выйду и оставлю вас одних.
Лель надолго замолчал. Вадим не переключал внимания, потому что заметил, что юноша жует губу, о чем-то напряженно размышляя. И буквы он взял в руки неуверенно.
Подарок.
Не вам.
Снова нервное подрагивание пальцев и выложенная столбиком фраза, вогнавшая Вадима в ступор.
Понравилось.
Как.
Смотрите.
Почему Лель так нервничал, когда выкладывал ее? Что такого страшного для себя лично написал? Тихе сбросил с себя морок шампанского, сосредотачиваясь в поиске ответа. Влез в шкуру. Подумал. Прокрутил диалог и так и этак. Озарило.
Подарок, который подарил ему Лель, был не меньше по значимости, чем слова Кая о не чужом человеке. Он открыл ему брюхо. Показал слабое место. В мире, где нельзя попросить, и где любая просьба оборачивается против тебя, признаваться в пристрастиях пагубно. Кай и Лель хранили тайну своего чувства. И всегда молчали о том, что им нравится. Каю перестроиться и начать признаваться в симпатиях было проще, ведь он знал такую жизнь. Для Леля же – это все равно, что для зверька отречься от одного из инстинктов, что позволяет выживать.
Лель показал, что ему что-то понравилось. Поверил. Поверил своему новому «хозяину». Вадим не заблуждался на этот счет: именно так юноша до сих пор воспринимает его, несмотря на то, что использует другое слово. Поверил. Доверился. Признался. Этот дар стоит сотни танцев.
Вадим взял юношу за руки и притянул поближе.
– Я никогда не буду использовать это знание против тебя. Ты будешь показывать свои танцы тогда, когда захочешь сам. И будешь звать их смотреть того, кого захочешь. Я никогда не потребую от тебя совершить что-то, что тебе неприятно. Ты понимаешь меня, хороший мой?
Если что и могло добить до логического конца список подарков, что получил Вадим в последние полчаса, так это впервые засиявшая улыбка Леля.
К гостям они вернулись слегка в оглушенном состоянии, приведя себя в порядок как получилось. Помятую одежду, наверное, никто бы и не заметил, но вот кровавый круг, едва прикрытый рубашкой на шее Леля и его подведенные глаза заставили Вадима посмотреть на гостей взглядом: «Заткнуться всем отсюда и до завтра». И если после красноречивого взгляда смелые еще пытались что-то сказать, то серьезный останавливающий жест Тая заставил оставить мнение при себе.
– У вас все в порядке, Вадим? – спросил Максим.
– Все в порядке, Кит. Лучше, чем я мог представить, – ответ сопровождался улыбкой, что окончательно убедила Макса в контроле друга над ситуацией.
– Ну вот и отлично! Ну что? За подарками? Вадя, побудь Дедом Морозом, достань коробки.
Вадим и не против был отвлечься. Приятные мелочи, стильные сувениры, которым легко найти применение в повседневности. Людьми, собравшимися у него дома, подарки выбирались не на отдарить, а приятно порадовать. А вот над презентами для Леля, приготовленными его друзьями и коллегами, Вадим долго кривился, прятал лицо, но в итоге не смог не заржать.
Семь пачек обычного пластилина. Одна необычная пачка – здоровая, сорок цветов, каждый брусок размером с печенье «Юбилейное». Скульптурный пластилин в больших брусках для профессионалов. «Керамическая студия для дома. Чашки». «Керамическая студия для дома. Кружки». «Гончарный круг для детей». Книжка «Лепим цветы из полимерной глины». Глина для лепки красная. Глина для лепки голубая. Два ведра по два литра каждый.
– Ребят, у вас у всех что, фантазию заклинило? – спросил Вадим, проржавшись, глядя на все это богатство, уже не способный удерживать лицо.
– Просто ты говорил, что молодой человек интересуется, – сказал Барсук, – А в моем наборе еще и краски есть!
Эта фраза сбила с Вадима все веселье.
– Игорь, извини. Я сказать забыл. Лель не различает цветов. У него ахроматопсия. Видит мир черно-белым. Прости. Ты не виноват, это я склеротик.
Барсук оплыл и опустил плечи.
– Ну тогда хоть полепит, – пробормотал он, хотя и понимал, что тут не его вина, что подарок не сложился до конца.
Спас ситуацию Лель. Он дернул Вадима за рукав, указал на Игоря и на коробку с буквами.
– Хочешь сказать Игорю Сергеевичу что-то? Конечно, говори! Можешь даже не спрашивать меня о таком, – разрешил Вадим.
Лель подошел к мужчине и выложил перед ним на столе слова.
Я.
Попробую.
Спасибо.
Барсук улыбнулся юноше, не зная как реагировать. А потом потрепал его по голове.
– Это тебе спасибо, что не обижаешься за ошибку. Если не зайдет, отдай краски своему другу. Он вроде малевать любит. Договорились?
Кивок и попытка отстраниться, которую Барсук заметил, и моментально убрал руки.
Подарки для Кая тоже поражали разнообразием.
«Набор для создания парфюмерии дома». В двух вариациях, одна в двойном экземпляре. «Духи дома. Три в одном», «Мыло домашнее натуральное своими руками». Набор ароматических палочек, ароматические свечи и даже набор пробников качественных мужских ароматов. Последнее, скорее всего, подарок от Дмитрия Павловича, так как только ему такое по карману.
– Кай, хороший мой, тут тебе хватит, чтобы промариновать ароматами всю квартиру на ближайший год.
– Они не очень сочетаются, наставник, – испуганно сказал Кай, разглядывая гору подарков перед ним, – Это обязательно? Все вместе?
– Нет, конечно! Я шучу. Не вздумай этого делать, мы с Лелем не готовы такое нюхать. Лучше сам реши какой аромат когда использовать и кому, – замахал руками Вадим, протягивая ему последнюю коробку.
А в ней оказался неожиданный сюрприз. Первым порывом было отобрать, но Тай успокоил.
– Это мой подарок. Пусть читает.
– Вы уверены, Тай? В этой книге и взрослые продолжают находить целые пласты вложенных смыслов. А как же ему ее осилить?
– Именно ему. Именно поэтому. Именно потому, что он способен, уже способен, воспринять ее правильно.
Вадим недоверчиво уставился на Кая, перелистывающего страницы и с любопытством рассматривающего слона, съеденного змеей. Уже способен воспринять «Маленького принца»? Неужели он настолько поправился? На что рассчитывает Тай?
– Доверьтесь мне, Вадим Ладиславович, – понял его сомнения психолог, – И проследите, чтобы молодой человек прочел книгу до того, как для него наступят новые дни. Поверьте, это нужно. Всем вам.