Глава 22. Каин (1/2)

Вадим солдат. Битый жизнью, повидавший всякое. Побывавший в плену, переживший психологическую реабилитацию. Но никогда ему еще не доводилось испытывать такого страха, как испытал от вопроса, заданного тихим голосом. Заданного юношей, смотрящим на него, как на ту самую «последнюю инстанцию», о которой когда-то предупреждал Максим.

Сердце ухнуло в желудок, а руки ощущались слабыми, потерявшими все нити управления ситуацией. Как на скорости. Без руля. С отказавшими тормозами.

«Как черт возьми ему ответить?! Я ваш – кто?! Вы мои! Кто?! Кто я вам? Не чужой же, правда? Поймет ли? Кай, я ведь вам… никто».

«Вы должны стать для них символом взятого слова».

Правда – один из столпов на которых держался характер Вадима. И прямо сейчас он ненавидел ее лютой ненавистью. Впервые в жизни.

– Не хозяин, - ответил он, и одному богу ведомо, чего стоили ему эти буквы.

Кай вздрогнул, прижался крепче, и Вадим не сумел загасить в себе порыва. Потянул за руки, усадил на колени и прижал, утыкаясь в шею. Юноша прильнул ближе, все еще дрожа и тихо заговорил:

– Тот господин… Тай… Он много говорил. Я не сразу понял. Он рассказывал о хозяевах и их поведении. И спрашивал. Про вас спрашивал, наставник. Как вы… к нам. Я слушал. Внимательно. Отвечал, как вы приказали…

– Попросил. Попросил, Кай. Не приказал, - шепотом ответил Вадим.

Кай задумался. Потом прижался еще ближе, громко дыша.

– Я не смог забыть. Эти разговоры. Смотрел. И… увидел, что с вами все иначе. Вы… не как хозяева. Даже больно… если попросим. Если Лель просит. Я задал плохой вопрос? Вы сердитесь на меня?

Вадим прижал его еще ближе, хотя казалось, что скоро начнут трещать ребра. Кая хотелось впаять под кожу.

– Ты задал правильный вопрос, мой хороший.

– Кто вы, наставник?

– Солдат. Военный. Понятное слово?

– Это те, кто с оружием. Помню про войны. Вы воюете?

– Когда-то воевал. Сейчас нечасто, – он поднял руку и ласково прошелся по волосам парнишки, не зная его успокаивает или себя, – Дмитрий Павлович. Помнишь его? Он сказал, что его друзья в полиции нашли, где держат пленных. И попросили помочь. Спасти всех вас. Потому я был в тот день там, где пытались убить тебя и Леля.

– Спасти?

Кай поднял на него глаза, в которых читался вопрос. Он словно не помнил, что значит это слово. А потом его лицо просветлело.Он снова спрятал голову у Вадима на груди и заметно расслабился.

– Не хозяин. А кто, наставник?

– Просто человек, Кай. Я вам не родственник и не… и тем более не хозяин. Просто захотел помочь. И тоже не сразу справился. Помнишь первый день? Я не знал, как сделать так, чтобы вам стало легче. Максим подсказал. Я ночью к нему ездил, пока вы спали. А кто… Наставник, пожалуй, – хорошее слово. Оно означает того, кто учит. Кто помогает стать сильнее. Но если тебе не хочется, то можешь звать по имени. Помнишь, как меня зовут? Вадим. Вадим Ладиславович. И я не возражаю, чтобы ты говорил, как раньше. Смотри сам. Как удобнее.

– Я могу выбирать? – Кай аж подскочил на его коленях.

– Можешь, – Вадим уткнулся ему в плечо и зажмурился.

Все. Это конец. Кай осознал себя, а это значит…

«”Жить” включает в себя свободную волю, Тихе. БДСМ это прежде всего добровольность. Если для кого-то из участников он становится неприемлемым, надо остановиться».

– Можно я… пока по-старому.

– Можно. Все можно, мальчик мой.

«Уже не мой».

Кай переваривал, а Вадим перевел глаза на потолок, понимая, что не выдерживает. Он суматошно гладил плечи и волосы, потом по спине, по рукам. Впитывал, понимая, что подобный вечер, когда Кай снова окажется на его коленях может и не повториться. Он теперь способен выбирать. И имеет право на «не хочу» и «нет».

Сколько это продолжалось, он не знал. Замер, когда почувствовал на груди мокрое пятно. Опустил голову и увидел, что юноша уснул прямо на нем и теперь сопит, пуская слюну на его рубашку. Улыбка Вадима вышла кривой и страшной. Он поднял легкое тело на руки, отнес в спальню, подоткнул одеяло. Вернулся к себе.

Ответственность – рюкзак привычный. Он взял и понес. Но Кай и Лель не его собственность. А это значит, что пришло время делать то, что требует от него внутренний долг. У Кая есть семья, которая не видела его четыре года и наверняка считает погибшим. Мать. Отец. Вадим уже заранее ненавидел этих людей, которых даже не знает. Но он все сделает. Потому что это Кай и его родные. Потому что ему нужна семья. А он никто. Чужой.

Утром он отключил в комнате у юношей будильник, дал им выспаться. Когда проснулись метнулся предупредить, что все в порядке и они ничего не нарушили. Подождал пока умылись, покормил завтраком. Говорил, говорил, говорил. Посмотрел поделки Леля. Подождал пока Кай насидится на подоконнике. И понял, что тянуть с неизбежным – плохая затея. Оба юноши считали его состояние и настороженно наблюдали, как он мечется тигром в клетке.

«Сейчас», – сказал сам себе Вадим и позвал обоих в зал. Потому что не хотел отпускать ни на минуту. Кая посадил на колени. «Чтобы реакцию считать лучше», – сказал, и сам себе мысленно плюнул в рожу за вранье. «Впрочем, не важно зачем», – подумал и прижал покрепче, лаская как вчера, без остановки. Совесть злобно усмехнулась и отпустила когти.

– Кай, не пугайся пожалуйста. Просто подумай и ответь. Ты помнишь свою семью? Хоть что-то из прошлого? Что-то, что было до хозяев?

Напрягся, прижался.

«Страшно? Мне тоже».

– Нет, наставник. Семью… не помню. Плохо помню, что такое семья.

– Это папа и мама. Люди, которые произвели тебя на свет. Те, кто тебя родили, вырастили. Кто воспитывал тебя маленьким, водил в школу, играл с тобой.

– Не помню. Не понимаю. Папа. Папочка. Так просили называть их некоторые хозяева.

Вадим замер, выдохнул и принялся гладить с утроенной силой.