Глава 9. Приступ (1/2)
Дома Вадим сразу повел юношей в комнату и устроил на кровати. Подошло время перевязки. Раздел до белья и осмотрел повреждения. Лечение давало свои плоды, и сейчас на месте красных полос и ожогов постепенно нарастала розовая кожица. Шрамы, конечно, останутся. Их и сейчас немало. Тонкая сетка по телам в самых неожиданных местах. У Кая даже за ухом есть след. Очень похож на бритву. Сволочи! Скорее всего, раньше эти ровные линии прикрывали волосы. Пластическими операциями владельцы мальчиков не брезговали, но видимо, это касалось тяжелых повреждений. Лица берегли, готовили рано или поздно пустить эту красоту под нож. А отдельные мелкие шрамики никого не интересовали, еще поди и возбуждали всяких уродов.
У Кая уже пробивался первый пушок на макушке и затылке. Пока мелкий, рос неровно, но темные мягкие волны, которые Вадим помнил по фото, стремились отвоевывать место на голове у поврежденных участков.
Забота о ранах теперь тоже работа Вадима. Километровый список лекарств он закупил по дороге. Юноши послушно дожидались его в машине, не предпринимая попыток сбежать или делать глупости. Вадим рассортировал коробочки и тюбики, достав противоожоговый спрей и заживляющую мазь. Возможно, он не так силен в уходе как профессиональная медсестричка, но оказать помощь аккуратно и тщательно мог. Пока мазал грудь Лелю, случайно обнаружил дырку на соске.
– Я только посмотрю, хорошо? – спросил он и чуть потянул сосок. Дырка оказалось сквозной, а следом в мозгу всплыла фотография.
– У тебя прокол в соске. Пирсинг сняли в больнице?
Паникующее состояние Леля было ему ответом. Точно! Он же был в этот момент без сознания.
– Эй, эй! Успокойся. Так и должно быть. Многие больничные приборы не работают с металлом. Наверное, эти железки выкинули. Скажи, у тебя есть еще проколы? Их же обрабатывать нужно, если тебе их случайно повредили. Покажи где, пожалуйста.
Стеснительностью Лель не обладал. Потянул второй сосок, высунул язык, продемонстрировал оба проколотых уха, нырнул пальцем в пупок, оттягивая кожу. А после, прежде, чем Вадим успел его остановить, стянул с бедер штаны, прижал вяло висящий член к животу, демонстрируя две точки от прокола прямо у его основания, на мошонке.
Вадим вспыхнул, но этот конфуз надежно скрыла борода.
– Хорошо. Я понял. Одевайся обратно.
«Кажется, кто-то что-то рвался обрабатывать?» – ехидно проворчал внутренний голос.
В голове организовалась клеточка, куда срочно требовалось поставить галочку напротив пункта «поговорить о приличиях». Но не сейчас же ей богу!
– Ты сможешь сам смазать там? – Вадим сделал морду кирпичом, ткнул пальцем в нужном направлении и протянул дезинфицирующий раствор.
Лель кивнул и приступил к выполнению, не потрудившись выйти из комнаты или отвернуться.
«Как часто их заставляли делать интимные вещи прилюдно?»
После он вернул Вадиму тюбик и позволил обработать остальные проколы. Для дырки во рту требовался отдельный раствор, которого среди закупок не нашлось. С Каем Вадим уже чувствовал себя ученым.
– У тебя такие же проколы, как у Леля? Ответь, показывать не надо.
– Везде совпадают, но на члене есть еще прокол жезл принца, наставник.
«Даже не покраснел. И что это за зверь такой?»
Вадим взял телефон, смахнул экран, забил поиск.
«Твою мать!»
– Эта… конструкция все еще в тебе?
Кай опустил голову и пролепетал:
– Нет, наставник. Как проснулся… не было…
– Хорошо. Тебя я тоже попрошу самого обрабатывать прокол. Пусть эта хрень заживает.
Кай потянулся за тюбиком, и Вадим резко отвернулся. Скажет. Обязательно. Потом. Им сейчас и так несладко в новом доме с чужим человеком. Если еще и закидать их придирками точно в психушку ехать придется. Всему свое время, все в свой черед. Чтобы хоть как-то отвлечься, пока Кай занимался проколом, Вадим сходил, помыл больничные тапки, заодно занес в список покупок на холодильнике новые, мягкие. Как раз успел вернуться в комнату к тому моменту, как Кай натянул штаны.
– Вы будете жить в этой комнате, – сказал Вадим, – Кровать у вас одна, но она большая.
Он заметил, что юноши с опаской смотрят друг на друга и будущее спальное место.
– Что? Не нравится? Извините, другой пока нет. Вы же не против спать рядом?
– Нет, наставник, – четкий ответ Кая и кивок Леля не добавил ему спокойствия. Создалось впечатление, что они чего-то боятся и не могут сказать.
– Кай, ответь, тебя что-то беспокоит?
Он сглотнул и тихо произнес:
– Мы можем случайно прикоснуться друг к другу во сне. Это запрещено.
Вадим выкатил глаза.
– Да почему? Во сне человек себя не контролирует. Если вы случайно прикоснетесь друг к другу во сне, то ничего страшного не произойдет. Это невозможно запретить! Или тебе неприятны чужие прикосновения? Лель? А тебе?
Оба молча покачали головами.
– Вот и ладушки! Так что с кроватью решили. Сейчас я что-нибудь по-быстрому приготовлю, и мы поедим. Небось, надоела до печенок больничная еда, да? – он подмигнул и вышел из комнаты, оставляя своих подопечных в одиночестве, чтобы не давить на психику и дать освоится.
На кухне царил идеальный порядок, холодильник и шкафы забиты под завязку. Пообедать Кай и Лель успели в больнице, подходило время полдника. Вчерашний вечер Вадим посветил интернет поискам. Перерыл кучу рецептурных сайтов, составил меню на ближайшую неделю, сверившись с рекомендациями по диете. На кухне лежал отдельный блокнот где, расписанный по дням, ожидал перечень блюд для готовки. Вадим предполагал первые пару недель готовить по списку, а после, когда ограничения станут не столь строгие, включить фантазию и разнообразие. Заодно за это время узнает вкусы своих гостей. Сегодня среда, и в графе «полдник» значилась запеканка с чаем. Рецепт, самый несложный и быстрый, распечатан и вклеен на отдельной странице.
Минут через сорок по кухне поползли ароматы, но бежать на них никто не спешил. Вадим накрыл на стол и тихо вышел из коридор. Двери в комнату мальчиков приоткрыты. Замки он снял специально, во избежание нештатных ситуаций. А еще перенял больничный опыт: напротив двери на стене висело зеркало. Он специально так подобрал положение, чтобы можно было стоя незамеченным наблюдать.
Они все еще сидели на кровати. Практически так, как он их оставил. Головы вжаты в плечи, настороженно прислушиваются к тишине. Он уже готов был войти и разорвать эти нервные струны в воздухе, когда Кай поднял руку. Все его тело замерло, лишь ладонь метнулась так стремительно, будто это зверек, на последнем рывке ныряющий в нору от хищника. Он схватил Леля за запястье, рот приоткрылся в бессильном крике: от попытки сжать пальцы под бинтами дала о себе знать рана. Но он сжал и замер. Ответное движение Леля было столь же быстрым. Кончики его пальцев оказались возле лица Кая, но тот даже не вздрогнул, не прикрыл рефлекторно глаз. Абсолютное доверие в чистом виде. Дрожащие подушечки тронули ресницы и уголки глаз. Секунда, и композиция распалась, принимая исходное положение. Головы настороженно двинулись собирая звуки, глаза метались по пустому проему, отыскивая зрителя, но Вадим машинально сделал шаг назад, полностью убивая возможность быть обнаруженным.
«Что это? Мне же не показалось? Они друзья. Ага. Сам-то веришь? Прикосновения столь жадные. Секунда, а выпита до капли. Столько нежности! Так не касаются друзей. А может, все дело в этом гребанном воспитании? Понятия стыда и интимности нет вообще. Но почему у меня такое чувство, что то, что произошло в комнате это и есть та самая Интимность. Чертов экстракт. И почему тайком? Боятся, что «хозяину» не понравятся их нежности? Вообще да, я не готов к таким открытиям. Одно дело знать, что где-то там мужик может другого мужика, по телеку смотреть. А вот так. В жизни. На расстоянии нескольких шагов. Точно не готов. Но они же ад вместе прошли! Я как никто знаю как едет крыша, как смотришь потом на людей, с кем разделил, с кем по краю прошел, а уж на тех, кто вытащил… Только вот на меня они так не смотрят. Не верят. Получается, что среди чужого дома, рядом с чужими людьми у них есть только они сами. Друг у друга».
Вадим сжал кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Сейчас он войдет в комнату и сделает вид, что ничего не видел. А еще разрешит. Найдет слова, пока будут полдничать, скажет.
«Нельзя спать в одной кровати из боязни прикоснуться. Их наказывали за эту дружбу? Или они берегли свою… близость от чужих глаз?» Первый раз в плен Вадима взяли вместе с товарищем и его девушкой из числа военных врачей. Сначала много дней подряд их просто избивали, несильно резали, морили голодом и бессонницей, пугали. А когда выяснили, что девушка не просто девушка, а любимая одного из пленных, заставили того смотреть. Их успели вытащить до того, как обезумевший Сашка выболтал все самое ценное. Девушка с тех пор не выходила из психиатрической больницы, а Сашка… нет больше Сашки. У Вадима много таких друзей, с которыми он здоровается через пламя свечки.
Жутко представить, на что была способна извращенная фантазия снафферов, если бы они узнали слабое место ребят. Нет. Он не будет говорить. Все равно не поверят, потому что не доверяют. И объяснять им о приличиях он тоже ничего не будет. «Отсутствие стыда – тоже мне грех! Убийство куда больший. Да и был ли у них выбор к кому испытывать чувства? Там, среди клеток и пыток» У Кая и Леля есть они сами. Когда окрепнут, успокоятся, эта привязанность перерастет в то, чем должна быть. А пока Вадим закроет глаза на нежность, что, по мнению многих, не должна возникать между юношами. Он не зверь, чтобы отбирать у замерзшего, голодного до тепла единственный огонек.
Тихо скользнув обратно на кухню, он загремел посудой, открыл и закрыл воду, создавая фоновый шум, чтобы его голос, внезапно зазвучавший в тишине, не напугал дрожащие души в соседней комнате.
– Мальчики, идите есть!
Они подошли и застыли в дверях.
– Садитесь поудобнее. Не знаю, как у меня получилось, но, судя по отзывам, эта запеканка должна быть съедобной. Ешьте. Приятного аппетита.
Кай и Лель испуганно посмотрели на дымящуюся еду, ложки. Взяли, отломили и, не остужая, положили в рот.
– Вы что совсем вздурели! А дуть кто будет?!
Вадим подорвался, помог сплюнуть горячие куски, ломанулся к холодильнику, доставая холодный квас.
– Пейте!
Они пили. Жадно, захлебываясь. Когда опустошался один стакан, Вадим тут же наполнял другой. Постепенно их отпустило.
– Еду надо есть осторожно, чтобы не обжечься! Надо подуть на ложку, отсудить и только потом тащить в рот! Вас что этому не учили?! Кай!
Юноша закаменел, вытянул руки вдоль тела и тихо ответил:
– Надо принимать с радостью все, что дает хозяин.
– А если бы я тебе раскаленный уголь в тарелку положил?!
– Надо принимать с радостью все, что дает хозяин.
Вадим матернулся вслух. Громко, выразительно, со всем богатым опытом. Выдохнул.
– В моем доме другие правила. Мне не нужно, чтобы вы ходили с ожогами! Горячую еду надо остужать и только потом жрать! Ясно?!
– Да, наставник.