Глава 7. Не психи! (2/2)
Потом он взял в ванной больничное полотенце, щедро намочил, обтер обоих, помог одеться. Кай смотрел на трусы, как на что-то давно забытое. Впрочем, это не удивительно: то, что на фотографиях заменяло ему белье скорее можно отнести к категории «ленточки для рукоделия». У Леля же, Вадиму посчастливилось впервые увидеть неприкрытую эмоцию. Обескураженность. Видимо мягкая, обволакивающая ткань, не натирающая и не пережимающая самое ценное, ощущалась для него непривычно. В пижаму Кай закутался, стараясь незаметно вдохнуть запах. Вадим заранее постирал и погладил все купленное. Аромат ополаскивателя какой-то экологичной марки «Чайное дерево» казался нейтральным и не резким и, очевидно, очень понравился юноше.
Пришел черед очков. Очутившись в царстве приглушенного света, Лель замер. Повертел головой. «Может, это не те, что ему нужны?» – запоздало подумал Вадим, – «Может, врач имела ввиду какие-то специальные? В его мире и так нет красок, а тут еще я со своим затемнением». Он протянул было руку, чтобы забрать подарок, но вовремя заметил, как рука Леля метнулась придержать дужку. Заметив желание «хозяина» забрать вещь, он замер и бессильно уронил пальцы на одеяло.
– Лель, тебе удобно в них?
Кивок. Слишком быстрый для равнодушия.
– Просто знай, что ты не обязан носить их постоянно. Если станут мешать, сними и положи на тумбочку. И на ночь снимай – они легко ломаются. Понятно?
Кивок. И робкое прикосновение к уху, чтобы поправить дужку. Показалось даже, что пальцы ее погладили. «Угодил, черт возьми!» – Вадим не смог сдержать легкой улыбки.
Блокноты и пишущие принадлежности он сгрузил на тумбочку. Хотел сначала оставить четкие инструкции, но передумал. Ограничился только тем, что всем этим можно пользоваться, если возникнет желание и потребность. Он хотел посмотреть, будут ли его подопечные пользоваться этими вещами без его напоминаний. Каю пока тяжеловато двигаться в принципе, но почему-то казалось, что он первым решит выйти за границы привычек. Что касается Леля, то Вадим надеялся на стадный инстинкт, как бы грубо это не звучало.
Он успел прибраться в палате, поправить провода у приборов и протереть пыль в труднодоступных углах, когда в палату ввалился Роман Демьянович с сестрами. Он быстрым взглядом оценил перемену обстановки, мандарины и одежду, тряхнул жидкими волосами и кивком указал Вадиму на дверь.
– Здравствуйте. Поели, значит. Отлично! Девушки, оставляю вам пациентов, Вадим Ладиславович, а вы пройдите к моему кабинету, я сейчас подойду.
Спорить с врачом на его территории дело бесполезное, и Вадим послушался, но про себя отметил общую нервозность доктора. «Работа доканала или…»
Врач обернулся на удивление быстро. Предложил присесть, дернул полы халата и достал из ящика в тумбочке стопку скрепленных степлером бумаг. Два комплекта.
– Я вас долго не задержу. Простите, работа, спешу. У меня помимо ваших еще много пациентов. Вот тут на шести страницах, пожалуйста, подпишите.
«Стоп!»
Вадим принял бумаги и демонстративно отложил ручку. Спектакль со спешкой был разыгран красиво. И, правда, утро, анализы, осмотры, завтрак опять же. Да вот только врач специально вызвал его к этому времени. Если дело только в еде и непослушании, то достаточно было попросить прийти на пару часов попозже с кастрюлькой супа. И волки сыты, и овцы целы. Вадим откинулся на спинку кресла и принялся вдумчиво читать, пару раз боковым зрением мазнув по врачу, отмечая состояние. Раздосадован. Очень раздосадован.
Бумаги поначалу вызвали недоумение. Перевод в другую больницу? Не справляются сами, что ли? А гордость не позволяет признать некомпетентность? И больницу-то предлагают хорошую, одну из самых многопрофильных в городе. Вадим уже потянулся за ручкой, думая, что ему предлагают лучшее, когда наткнулся на небольшой листок формата «сдал – принял».
– Это подписывать не нужно, это для врача, – прокомментировал Роман Демьянович, но это уже не имело значения.
Редкая фамилия сразу привлекла к себе внимание, и, на беду доктора, Вадим этого редкого знал очень хорошо. Нет, никаких претензий к специалисту не имелось, наоборот – прекрасный специалист! В свое время вытащивший Вадима из петли после плена. Прекрасный и замечательный со всех сторон. Психиатр. И отделение для перевода обозначено не названием, а номером. Седьмое. Седьмое психиатрическое.
Вадим бросил бумаги на стол.
– Они не психи!
Врач понял, что прокатить ситуацию на спешке и без долгих выяснений не получится и недовольно цыкнул языком.
– Вадим Ладиславович, я взываю к вашему благоразумию и прошу вас подписать эти бумаги. Юноши пережили пленение, один из них всю сознательную жизнь был фактически в рабстве. Такие случаи невозможно оставить без внимания специалистов этого профиля.
– Именно! В плену! Вы предлагаете их из одной тюряги, из которой они чудом выбрались живьем, перевести в другую?! Вы понимаете, что у этих детей детства вообще не было?! И предлагаете упечь в психушку, едва они оказались на воле?!
– Это вы не понимаете, Вадим Ладиславович. Их состояние уже нельзя охарактеризовать как нормальное. Они неадекватно реагируют на окружающую среду. Отказываются есть и пить. Каким чудом вам удается их уговаривать для меня загадка, тем более, что вы им совершенно чужой человек.
Вадим дернулся.
– А вы что думали, я идиот? О том, что ваш якобы воспитанник пел, вы узнали из бумажек, что показывали мне. Хорошо, это еще можно как-то объяснить. Стеснялся «папочку» и все такое. Но как вы объясните их имена. Которые по документам, которые привез ваш человек «Алексей» и «Иван», а у вас какие-то «Кай» и «Лель». Вы подписываете пакеты с передачами именами, которые сами взяли из головы и даже не знаете, что написано в бумагах. Согласно документам вы до четырнадцати лет опекали их, потом произошло похищение. Но по вашим липовым справкам, изъятым у хозяев борделя, вашего Леля первый раз изнасиловали во сколько? И вы думали, я не замечу разницу?!
Вадим понял, что игра пошла по крупному, в одном шаге от шантажа.
– Однако, вы молчите и до сих пор не набрали куда следует, – спокойно заметил он.
– Естественно! Когда с таких высот звонят и вежливо просят, учишься держать язык за зубами. Но сейчас вы требуете от меня оставить под мою ответственность двух молодых мужчин в нестабильном состоянии без присмотра врача соответствующего профиля!
– Они не психи!
– Они! Были! В плену! Они могут проявить агрессию. Вчера утром при попытке накормить насильно, ваш «Кай» начал отбиваться от медсестры и чуть не попал ногой ей в лицо со всей силы. Кто ответит, если посторонний пострадает от их загонов или внезапных вспышек? А кто будет нести ответственность, если им придет в голову выйти в окно от депрессии? У нас тут как бы шестой этаж. И сращивать их кости потом как конструктор «собери сам»? У нас нет средств защиты на такие случаи и не предусмотрено человека, который стоял бы у них над душой!
Возможно, простого обывателя эти слова бы убедили. Особенно про ответственность и агрессию. Но не военному говорить об ответственности, не его пугать агрессией. И изнанку подобного решения Вадим знал слишком хорошо.
– Послушайте, Вадим Ладиславович, – перешел на свой колыбельный тон доктор, – Я же вам не абы кого предлагаю, это очень хороший доктор…
– Юрий Алексеевич замечательный врач, – оборвал его Вадим, – Я у него лечился. Знаком со всем спектром его методов. Не спорю, рабочие. И не умаляю его заслуг. А еще я знаю, как тяжело отмыться от клейма постановки на учет. Как трудно потом вернуться к любимому делу. И как о тебе составляют мнение после любой проверки СБ тоже знаю. А СБ сейчас есть у каждой мало-мальски приличной фирмочки. Как им жить потом с этим?
– А вы уверены, что они восстановятся настолько, чтобы жить полноценной жизнью? Дай бог, чтобы они сами себя обслуживать научились! И кстати, о вашем любимом деле. Кто будет следить за тем, чтобы они ничего не натворили с собой и окружающими, когда вас снова позовут защищать родину? В горячую точку или куда вас там обычно посылают.
Вадим понял, что с него хватит. Взял бумаги, но вместо того, чтобы подписать под взглядом встрепенувшегося было врача, только проверил даты.
– Если я правильно понял, то через полторы недели ваша больница уже ничего не сможет предложить моим подопечным?
– У них нет серьезных внутренних повреждений, вы их вовремя вытащили, – осторожно сказал врач, – К этому сроку состояние будет удовлетворительным, чтобы спокойно переехать. Раны подживут, хотя потребность в перевязках скорее всего еще останется.
– Отлично. Через полторы недели готовьте их к выписке.
– Что?! Да вы хоть что-нибудь поняли из того, что я сказал?!
Вадим встал.
– Я подпишу все бумаги касательно выписки. Дальше судьба моих подопечных уже будет не вашей заботой. И простите, но для верности я сделаю звонок и договорюсь, чтобы мне не чинили препятствий.
Блефовал. На всю свою натуру блефовал. Не факт, что Дмитрий Павлович пойдет навстречу, если до него донесут информацию о том, что мальчики нестабильны настолько, что не обойтись без светил психиатрии. Но этого не потребовалось: врач принял угрозу всерьез.
– Хорошо! Дьявол с вами. Выпишу. Но не приведи вас бог, чтобы хоть кто-то набрал номер пульта скорой и сообщил о нездоровом поведении ваших «опекаемых». Я не буду чинить вам препятствий, но поверьте, у меня тоже есть рычаги. Хоть одна попытка суицида, зафиксированный селфхарм или агрессия, и вам не избежать последствий. И ответственность за их поступки будет уже на вас! И не важно, настоящее у вас свидетельство об опеке или нет! Вы сами усложнили себе жизнь.
Врач схватил со стола бумаги и швырнул в мусорное ведро. А Вадим, из последних сил сохраняя спокойствие, вышел из кабинета и направился в палату. Надо сказать до свидания. А после пойдет обратный отсчет.