Глава 7. Не психи! (1/2)

Вадим выполнил обещание и назавтра подошел к назначенному часу. Выслушал врача, посидел в палате, накормил обоих подопечных с ложки. Лелю пришлось сделать то же внушение, что и Каю, касательно порнографичного поедания пищи. Оба не стремились говорить, а на все те немногие четко заданные вопросы, что родились в голове у Вадима, отвечал Кай, не забывая прибавлять «наставник». Вадим отсидел приемные часы до последней минуты, поражаясь, как быстро они пролетели.

Следующие два дня он не мог поехать в больницу: у самого подошел срок медкомиссии. Пришлось выделить время, чтобы отстоять очереди, сдать анализы и получить небольшую стопку бумажек и заключений. До их среднего размера города еще не дошла столичная цивилизация в виде электронных очередей. А предварительная запись для продвинутых, через приложение, создавала условия для боев между «записантами» из молодежи и старой гвардией бабушек под дверями кабинетов. Причем победа той или иной группировки определялась тем, к которой из них относился принимающий врач. Если добавить к этому не менее многочисленную группу «без очереди» из льготников, участников, инвалидов и беременных, то станет ясно, почему Вадим люто ненавидел эту процедуру. Дмитрий Павлович после каждого такого штурма торжественно поздравлял Вадима и ехидно замечал, что если бы тот не оставил службу, то все было бы куда проще. А так приходилось не только через военных специалистов проходить, но и воевать с бабками в обычной поликлинике.

Звонок лечащего врача застал Вадима в ванной, расслабляющегося после второго дня под знаменем медкомиссии. Чертыхнувшись, он вылез, обернулся в полотенце и, толком не вытираясь, оставляя за собой след из капель, прошел в прихожую. На звонки из больницы у него теперь стояла отдельная мелодия.

– Слушаю.

– Здравствуйте, Вадим Ладиславович, мне очень неприятно это говорить, но нужно, чтобы вы завтра подъехали в больницу к 8-15.

– Что случилось?

– Ваши подопечные отказываются есть. И возник еще ряд проблем. Я договорился, вас пропустят. Прошу вас приехать именно к завтраку.

– Понял. Буду.

– Спасибо. Спокойной ночи.

– До завтра, Роман Демьянович.

Вадим прислонился к стене и выдохнул. «Еще ряд проблем». Он сам не понимал правильно ли поступил, что не стал допытываться о масштабе. Хотя с другой стороны беспокойства и переживания все равно будут его преследовать этой ночью. И лучше ему не знать заранее, что конкретно нарыли эскулапы.

Он оглянулся, бросил полотенце, прошлепал в санузел и взял швабру. Да он убирается в квартире нагишом. А кто его осудит? Его квартира, пугать некого. Вытерев пол и приведя за собой в порядок ванну, он все-таки натянул чистое белье и прошел на кухню. Хотел сделать бутерброд с чаем, как всегда после водных процедур, но понял, что кусок в горло не полезет.

На кровати в комнате лежали его покупки. Пока бегал по поликлиникам да занимал очереди, нашел минутку заскочить в магазины и разослать заказы в интернет. У Кая и Леля своих вещей не было от слова совсем. Их так и отвезли в больницу голышом. При их ранах, даже одеялом не накрыли. В приемном покое за те немногие минуты, что они в них пробыли, даже нашлись возмущающиеся, кто высказался по этому поводу. Вся их одежда состояла из бинтов и тонкого одеяльца, пропахшего больничным средством для стирки.

Вадим еще раз оглядел свои приобретения. Несколько комплектов белья, приятные на ощупь пижамы. Зубные щетки с тюбиком пасты, душистое мыло вместо больничного, мягкие полотенца, запасы сухих и влажных салфеток, моющиеся тапки и две большие кружки. Отдельно лежали расческа и очечник с очками-хамелионами для Леля. На глазомер Вадим никогда не жаловался и был уверен, что купленные им очки должны более-менее сесть и не сильно мешать. Думал купить книги Каю, но отказался от этой затеи. Во-первых, он не знает его вкусов. Во-вторых, юноша видел книги последний раз четыре года назад. В седьмом или восьмом классе. Так что вкус может оказаться весьма специфическим. Да и читать лежа на животе несподручно.

Задумавшись о школе, Вадим осознал, что это тоже может стать очень большой проблемой в будущем. Кай имел хоть какие-то базовые знания, владел грамотой. Но сейчас он читает крайне медленно и книгу держал в руках очень давно. Образование не окончено, о профессиональных навыках и говорить нечего. Лель – вообще отдельный случай. Вадим сомневался, что ему известен хотя бы алфавит.

Размышляя на тему того, что предложить больным для убивания вялотекущего времени, он раз за разом откидывал очередную идею в сторону, и, в конце концов, принял решение. В канцелярском магазине купил два блокнота, и по два комплекта карандашей, ручек и фломастеров. Это хоть как-то займет время, когда Каю разрешат садиться. Что же касается Леля… А он вообще в своей жизни карандаш хоть раз в руках держал? Вот и попробует!

Чтобы окончательно дополнить передачу Вадим купил авоську с мандаринами, забил холодильник кефиром, натуральными йогуртами и минеральной водой хорошего качества, предварительно согласовав разрешенные продукты с врачом.

Сейчас он методично паковал пакеты, подписывал номер палаты и имена. Да, он отнесет их сам, но больничные правила, как не забыл ему напомнить Роман Демьянович, действуют для всех.

«Кай Тихонов и Лель Тихонов. Черт! А красиво…»

Когда упаковка была завершена, тревожное чувство вновь посетило Вадима. Что же там произошло такого, что принципиальный врач вызвал его в самое больничное пекло – к утреннему завтраку, в разгар обследований, анализов и обходов?

Утром, пролавировав по отделению мимо больных, спешащих на завтрак и процедуры, Вадим остановился у входа в палату. Приоткрыл дверь и осмотрелся. В предбаннике тихо, а в небольшом зеркале над раковиной отражалось происходящее в комнате. В палате за два дня произошли некоторые перемены. Приборов стало меньше, простыни в розовую ромашку сменили серо-голубые однотонные. Лель полусидел, облокотившись на подушку, держа глаза закрытыми и подняв голову к потолку. Кая с этого ракурса не видно. Вадим тихо вошел, не хлопая дверью, и заглянул в щелку.

Кай все еще лежал на животе, отвернувшись к стене. На прикроватной тумбочке стыл завтрак. Это и есть та самая проблема? Отсутствие аппетита? Рулада, которую издал желудок Кая, убедила Вадима в ошибочности его вывода. Кай опустил руку и коснулся живота. При этом нос зарыл в подушку. Зря, ведь еда достаточно вкусно пахла.

– И что это за цирк с конями? – строго спросил Вадим, выдавая свое присутствие.

Оба пациента дернулись и попытались принять уже привычную Вадиму позу солдатика.

– Так стоп! Хватит мне тут плац изображать. Это больница. Расслабились и легли как удобно, и как разрешает врач! И что это еще за новости с едой? Почему мне Роман Демьянович жалуется, что вы его не слушаетесь? Голодовку вздумали устраивать! Вам поправляться надо, а откуда силы возьмутся? И так душа в теле еле держится! Так. По очереди! Лель, садись повыше.

Вадим поправил подушку и помог Лелю подняться. Вид у парня был крайне изможденный. Глаз не поднимал, что уже было привычно, но спорить не стал и проворно уничтожал еду с каждой подносимой к его губам ложки. Значит дело не в аппетите. Вон какой оголодавший, чуть ли не ложку сгрызть готов.

– Я же сказал слушаться врача! Кай, объясни мне, почему вы не едите? Хотите и дальше питаться через иголки?

– Хо… Наставник не разрешал, – губы Кая дрожали. Он вцепился в наволочку, голодными глазами глядя на тарелку.

Вадим выронил ложку, испачкал одеяло.

– Что? – переспросил он, – В каком смысле не разрешал? Кай, ты о чем?

– Приказа есть не было… Наставник сказал про лекарства. Сказал про лечение. Не сказал про еду. И воду. Мы послушные! Мы не делали.

Голос у Кая поменялся. Он стал извиняющимся, почти лебезящим. Плечи напряглись, а голова опустилась на грудь. Создавалось ощущение, что юноша готов вдавить ее в себя, лишь бы спрятать. А Вадим все не мог осознать. Он медленно наклонился, поднимая ложку. Поискал чистую, не нашел и взял с тарелки у Кая. Все эти минуты он старался собрать себя в кучу, чтобы ответить спокойно. Не выйти из себя, не наорать.

– Кай, Лель. Слушаться врача – это значит во всем. Еда, вода. Помыться. Все. И еще. Я не запрещаю вам есть, если вам хочется. Не могу запретить. И пить тоже. Как вам в голову такое вообще пришло?! Есть и пить можно когда угодно! А если хочется, но нечего, можно попросить. Это ясно? Кай, ответь.

– Да, наставник, – голос у Кая звучал с недоверием, – Мы можем говорить, чтобы попросить еду и воду?

«Что?!»

Вадим закрыл глаза. Выдохнул. Бессловесные рабы. Неужели ему потребовалось столько дней, чтобы окончательно дошло, что именно это значит?

– Да. Вы в больнице. Если вас спрашивают о чем-то врачи, можно и нужно отвечать. Просить еду и воду, естественно тоже можно! Если ты знаешь, как помочь Лелю или что он хочет, ты должен сказать за него. Теперь понятно? И еще. Прекратите опускать глаза. Если хочется куда-то посмотреть – смотрите. Вас никто не накажет за такое.

Два взгляда-ножика вонзились в него, будто он приказ отдал. Лицо Леля осталось спокойным, но в позе и движениях сквозила растерянность. Юноша отменно владел лицом, Вадим бы не рискнул играть с ним в покер. Но вот движения и мышечные реакции выдавали. Кай же не умел скрывать своих чувств так хорошо. Изумление, неверие, недоверие. «Что же такого сложного я сказал?»

Вадим посчитал, что ему надо переварить узнанное, как-то осознать и сделать выводы. Не спешить. И вернулся к кормежке.

Лель ел. Привычка прятать глаза не хотела оставлять его, смотреть без дополнительных инструкций на «хозяина» он не стремился. Но Вадим успел поймать несколько переглядок между юношами. Он не смог прочитать послания, что они умудрились передать друг другу без слов. Лишь заметил, что короткие взгляды вмещали в себя слишком много. Кай ел с не меньшим аппетитом. А после Вадим удостоверился, чтобы они достаточно утолили жажду.

Чтобы хоть как-то заполнить тишину, Вадим принялся распаковывать подарки. К мандаринам приложил отдельную инструкцию, которая его самого вогнала в раздрай. Скажешь «съешьте», будут давиться, но умнут. Скажешь «если хотите», чего доброго перестраховываться начнут и не притронутся. Скажешь «надо съесть, пока не испортились» – смотри пункт первый. В итоге ему удалось внятно выразить свою мысль:

– По одной штуке в день обязательно, – «один черт нужны витамины», – А остальное, если захотите. Есть можно сколько угодно. Кай, если не сможешь почистить, попроси медсестру или Леля.

– Да, наставник.

Кай смотрел на мандарины так, будто это долгожданный подарок на новый год. Настолько любит? Значит, это повод их почистить и употребить по одному прямо сейчас. Руки юноши все еще покрывали бинты, и Вадим принялся кормить его с рук. Прежде, чем дать дольке скользнуть между губ, Кай сильно вдыхал, будто пытаясь уместить в себе весь мандариновый аромат в комнате. А беря ртом угощение, едва касался пальцев, так что у Вадима создавалось ощущение, что его едва заметно целуют. Еще одна привычка из старой жизни? Он уже набрал в грудь воздуха для отповеди, но подумал и затолкал почти родившуюся речь обратно. В этом едва заметном движении нет ни пошлости, ни грязи. А мальчишки и так трясутся от звуков его голоса. Кстати, у Леля, как несколькими минутами позже выяснил Вадим, такой привычки не оказалось. Он наоборот, старался не касаться чужой кожи и брал еду губами. Умело, без лишних движений. И совершенно не хотелось знать, откуда такая школа и что в прошлом заменяло практику. Лишь скормив ему мандарин целиком, Вадим вдруг осознал, что мог бы просто отдать ему фрукт в руки, не устраивая шоу. Ведь у Леля пальцы почти не пострадали.