Глава 6. Лель (1/2)

Зяблик проснулся. Вадим как раз был в больнице, чтобы навестить Кая, который встретил его, как и в прошлый раз, в состоянии «я готов к чему угодно, хозяин». Но благо хоть не пытался употреблять уродливое слово вслух. И хотя обращение «наставник» и удивило медперсонал, но Вадим быстро задвинул им историю о том, что они с его опекаемыми еще не дошли до стадии «папа» и сошлись на нейтральном слове, которое устроило всех.

Требование перевести Кая к Зяблику выполнили, и сейчас они вдвоем лежали в палате 302/а. Поняв, что пациент не спешит лезть на стенку от вида небритого, побитого жизнью и службой военного у своей постели, врач, скрепя сердце, оставил их в покое и не стремился больше каждую минуту контролировать психическое состояние юноши.

Кай после просьбы Вадима беспрекословно слушался врачей и медсестер, сохранял спокойствие, ел и пил любые препараты. От пальпации не морщился, стойко выдерживая любые манипуляции, и молчал в ответ на вопрос больно ли ему. Последнее заставляло Романа Демьяновича хмуриться, пока Вадим не решился рассказать ему о тестах на болевой порог, которые раз за разом ставили на мальчике. Врач выматерился и запил речь стаканом воды в один глоток. Его растерянность перед пациентом, который не способен описать свое состояние, разрешил Вадим.

– Кай. Доктор сейчас будет тебя щупать. Твоя задача описать. Если ты чувствуешь давление без неприятных ощущений, говоришь «давление». Если хоть небольшие неприятные ощущения есть, говоришь «больно». А если они усиливаются, то «сильнее» и «еще сильнее». Понял?

– Да, наставник, – голос Кая обрел уверенность и потерял хрипоту. Заикание тоже оказалось временным, что очень порадовало врача. Возможно, у голоса Кая не было той красоты, за которую чуть не сделали инвалидом Зяблика, но он звучал мягко. И если бы не покорность и неуверенность, сквозившие в нем, он бы очень понравился Вадиму. Вернее не так. Он нравился. Но так и хотелось вздернуть мальчишку за подбородок и накричать, чтобы перестал бояться, чтобы перестал видеть вокруг опасность, что все кончилось, и что вокруг нет врагов. Категоричная невозможность так поступить доканывала Вадима.

Он сам не знал, почему так хочет, чтобы Кай не смотрел на него как на одного из хозяев, но не пытался ковырять душу в поисках ответов. Как и не пытался найти ответ на вопрос, почему ввязался в эту историю. Некоторые вещи в его жизни просто случались. Возможно, именно поэтому удача на пару со случаем и благоволили ему, что он не пытался препарировать их на операционном столе. А возможно, это просто букет из флешбэков давал о себе знать. Только что бы ни было причиной, Вадим взял этот груз, не думая, и не собирался перекладывать его на чужие плечи.

Кая все еще держали на поддерживающих капельницах. Он не стремился сам есть или пить. Да и нельзя пока, так как часть обследований требовала пустого желудка. Видя, что лекарства он запивает старательно, одна из догадливых медсестер стала ставить ему больше воды при приеме таблеток и раз за разом пластиковые стаканчики оказывались пусты. На обед сестра принесла ему бульон, попыталась накормить, но он плотно сжал губы, не обращая внимания на то, что еда течет по подбородку. Она боролась до последнего, но другие пациенты тоже требовали внимания. Потому она оставила еду на тумбочке.

Пришедший Вадим, увидев остывший суп, нахмурился, сел рядом и взялся кормить сам.

– Открой рот.

Приказ был моментально выполнен, суп съеден до последней крошки с нескрываемой жадностью. Вот только движения Кая настораживали Вадима. Он не просто ел, он каждый раз старался облизать ложку, демонстрируя розовый язык. До мужчины не сразу дошло, почему он так делает. А когда дошло, вогнало в краску и заставило моментально установить новые правила:

– Стоп. Ешь нормально!

Кай уставился на него в ужасе, явно не понимая, что именно он имеет в виду.

– Не облизывай ложку. Ешь просто для того, чтобы насытиться. Мне не нужно представление или чтобы ты ел, вот так вот. Черт! В общем, просто ешь! Без спектаклей, языков и облизываний.

– Да, наставник, – дрожа ответил Кай и съел очередную ложку уже по-человечески.

И в этот момент Вадим заметил, что у них появился зритель.

Зяблик лежал на спине, голова повернута в их сторону и опущена. Ресницы наполовину прикрывали глаза, будто он опустил взгляд вниз. Лишь их дрожание выдавало то, что их хозяин не спит.

Вадим не торопился и наблюдал. Зяблик не стремился показать, что проснулся, держал спокойную расслабленную позу, подобную той, что изобразил при их первом знакомстве Кай. Как игрушечный солдатик в коробке. Но, в отличие от друга, старался максимально охватить обстановку взглядом. Как зверек, что засел в траве и наблюдает за добычей. Вадим докормил Кая, поставил тарелку, развернулся к кровати и спокойно сказал:

– Давай знакомиться, Зяблик.

От имени на языке даже привкус противный появился, но Вадима утешило то, что недолго ему терпеть этот ужас. А какое имя будет у его второго подопечного он знал, еще когда впервые увидел его фото. Зяблик даже не дрогнул от прямого обращения, только перестал притворяться. Глаза открылись, но он все еще держал их направленными вниз.

– Посмотри на меня.

На Вадима уставились льдисто-серые глаза. Спокойствие без страха или нервоза. Вот только слезы мгновенно потекли.

– Ты помнишь меня? – Вадим оказался рядом, выдирая из пачки на тумбочке салфетку и вытирая ему лицо. Зяблик не отстранился, только зрачки расширились, рот открылся и из него вырвался еле слышный хрип.

– Стой! Не отвечай. Просто кивни или покачай головой. Помнишь?

Кивок и льдистый взгляд. «Да, хозяин» – прочитал в нем Вадим и сжал кулак.

Он услышал, как на соседней койке заворочался Кай.

– Что такое? Кай, что-то случилось? Ну? Ответь мне.

– Наставник, Зяблик не говорит.

Вадим резко обернулся и успел заметить удивленное выражение лица с толикой облегчения. Так, пора проводить разъяснительную работу. Тем более, что нужно сообщить врачу, что пациент очнулся.

– Зяблик, у меня сейчас нет времени на долгие разговоры, потому просто запомни. Вы с Щеночком были в плену, сильно пострадали и сейчас в больнице. Необходимо слушаться врачей и медсестер во всем, что касается лечения. Понятно? Кивни, если да.

Кивок. Вадиму показалось, или он старается подольше задерживать голову внизу?

– Хорошо. Теперь запомни. Зябликом я тебя звать не буду. Буду обращаться Лель. Это теперь твое имя. Щеночка я называю Каем. Когда выйдете из больницы, мы все еще раз обсудим, но пока вот так. Ясно?

Кивок.

– И еще. Никаких «хозяинов» и «господинов». Я ваш опекун и называть меня нужно наставник. Ясно?

Кивок.

И снова Вадиму не нравилась реакция. Как дежа-вю. С той лишь разницей, что в Кае не нравились транслируемые эмоции, а в Леле – полное их отсутствие. Юноша не паниковал, не пытался уползти и воспринимал команды чужого человека как что-то обыденное. «Нет», – осознал он. «Не команды. Приказы». Липкий ужас стек по коже Вадима, когда он представил насколько юноша доломан. Осталось ли хоть что-то светлое в твоей душе, мальчик из сказки?

– Я сейчас позову врача, – он поспешил выйти, пока не зарычал от чувства обреченности, которое раз за разом посещало его в палате 302.

Роман Демьянович появился очень быстро в компании двух медсестер и женщины-врача. Вадима в палате задвинули в угол и приступили к перевязкам и осмотру. Юношей разоблачили, и Вадим нервно сглотнул.

Он не сильно рассматривал их тогда, в подвале дома. А сейчас, когда дневной свет освещал повреждения во всей детальности, не мог понять, на что страшнее смотреть: на порезы и следы от чего-то вроде провода на груди Леля или на сползающую обожженную кожу на спине Кая. Лысая, обожженная, слава богу, только до первой степени, голова методично покрывалась толстым слоем мази под ловкими пальцами медсестры. Другая смазывала порезы. Мальчики не поднимали глаз и ни разу не дернулись.

– Этот тоже? – спросил врач Вадима, заметив такую реакцию на болезненные процедуры, – Тогда поможете. Они вас слушаются.

Вадим горько усмехнулся про себя. «Знали бы вы, Роман Демьянович, по какой причине они меня слушаются». Он выполнил просьбу, проинструктировав Леля. Поскольку его немота не предполагала ответов, Вадим показал ему несколько сигналов жестами, благодаря которым Лель сумел оценить болевые ощущения, а врач успешно провести пальпацию.

– Вызовете ЛОР-а, – отдал распоряжение лечащий врач, и одна из сестер быстрым шагом покинула палату, – Мариночка, а вас я попрошу осмотреть их обоих. Не волнуйтесь, я пропишу в картах ваш осмотр.

Вторая врач присела на кровать возле Кая и попыталась заставить его рассматривать картинки, которые она держала в руках перед его лицом. Тот не реагировал, и снова пришлось вмешаться Вадиму. После четкой инструкции дело пошло быстро. Кай легко отвечал на вопросы, только изредка задерживался, будто не мог вспомнить название буквы на картинке. Врач посветила ему в глаз, попросила прочитать отрывок из сказки. Читал Кай очень медленно.

– Роман Демьянович, сами понимаете, без полноценного осмотра в кабинете на оборудовании сказать я могу мало что. Но конкретно у этого мальчика показаний к срочному осмотру или каким-то экстренным действиям не вижу. Точные цифры по зрению только после того, как он встанет на ноги. Запишите тогда его на осмотр. Давайте второго.

Она пересела к Лелю и на минуту растерялась.

– Вот только как же он мне отвечать-то будет?