Глава 3. Папки (1/2)

Дмитрий Павлович вызвал его через сутки после операции. Пострадавшие юноши, судьбой которых интересовался Вадим, все время находились в бессознательном состоянии или под препаратами. Обследования еще не закончились, врач описывал состояние как крайне тяжелое. Вадим так и так собирался навестить генерала, чтобы поблагодарить за то, что он надавил на все нужные кнопки, из-за чего врач принимал его у себя в кабинете как родного.

На столе у генерала стояли два наполовину наполненных стакана, которые прикрывали кусочки черного хлеба с двумя шпротинами.

– Проходи, Тихе, – и, кивнув на стаканы, – Помянем.

Вадим медленно сел, вопросительно посмотрел.

– Нет больше моего друга, Вадя. Того, что просил тебя и ребят на операцию со снафферами.

Вадим удивился еще сильнее, потому что сутки назад заказчик был здоров и штурмовал объект не менее бодро, чем иные молодые.

– Помнишь, я говорил, что личное у него? Знаю я теперь, что за личное. У него же жены не было. В какой-то момент остепениться захотел. Рапорт подал. Уж не знаю, какая судьба свела его с девочкой из «Светлой радости», но он загорелся удочерить малышку. Даже без женщины. Мачехи ей не хотел. Учился, курсы, разрешения, справки, готовился. А малышку…

Дмитрий Павлович положил на стол три папки, тыкая пальцем в верхнюю.

– Он улики перебирал. Над папкой этой, где просто текст и медицинские выписки, рыдал. А потом до фильма дошел. Копии в том зале хранились, откуда вы пацанов вытащили. Вся коллекция за эти годы. С обложками. Он когда фильм про свою неслучившуюся дочку запустил… сердце не выдержало.

Вадим молча потянулся за стаканом. Приняли, помолчали.

– Я тебя что позвал-то, – вернулся из размышлений Дмитрий Павлович, – Тут папки. По пацанам твоим. Их Волк опознал по фото. Я копии сделал. Хотя и не положено, но врачу ребят многое скажет. Ты передай. И… сам что ли выпей чего перед чтением. Я только начал, закрыл сразу. Тебя с сердечным приступом мне откачивать неохота.

– Спасибо, – поблагодарил Вадим, протягивая руку за бумагами и делая себе пометку прочитать от корки до корки и как можно быстрее отвезти бумаги в больницу. Там-то люди привычные.

– Вадя. Ответь мне на вопрос, – генерал прижал бумаги с другой стороны, не давая полностью поднять со стола, – Кто тебе эти ребята? Для чего просил? Нет, мне не сложно. Хорошему делу помочь – вообще святое. Расскажешь?

– Никто, Дмитрий Павлович. Впервые вижу.

Ответный взгляд генерала был весьма говорящий.

– Не спрашивайте.

– Жопой чуешь? – вспомнил генерал присказку Тихе.

И тот с максимальной серьезностью ответил «Да».

На стоянке Вадим подошёл к своей машине, щелкнув кнопкой на брелке и нежно проведя рукой по зеркалу заднего вида. Многие удивлялись его выбору. Lada Larguse позиционировалась как семейная машина с большим багажником. Куда ее одиночке? Друзья ломали голову над странным выбором, пока кому-то не мелькнуло перед глазами объявление с громким слоганом: «Машина с местами для поцелуев». «А-а-а! Ну все с тобой, Удача, я-я-сно. Шалун, герой!» – смеялись и улюлюкали знакомые. Вадим не бесился на подначки, продолжая с любовью касаться багажника, лично вычищая и полируя детали. Нутро машины знал лучше, чем свое собственное. Цвет «серый базальт» легко терялся в потоке машин, не привлекая лишнего внимания, которое Вадим в силу профдеформации очень не любил.

Он сел на водительское сиденье, откатил кресло подальше, откинулся на спинку и приготовился вдумчиво читать.

Белая папка. На первом листе фотография юноши с распорок. Красивый, как Лель из сказки. Вот только кто же пустил тебя в эту «сказку», мальчик? Светлые волосы ухоженные, пушатся легкими волнами. Чуть подведены помадой губы и тушью глаза – заметно. Ногти с узорами, как у женщин. Чисто выбрит во всех местах. Из одежды – ошейник, кожаные кандалы на руках и ногах. И цепочки, прицепленные к пирсингу. Рот открыт, высунут проколотый язык с ниточкой слюны. К штанге закреплена тонкая цепь, падающая на грудь. К ней – еще две цепочки, соединенные с проколотыми сосками. И натянута вся эта конструкция так, что вариантов только два. Либо держать ее, не шевелясь, позволяя слюне стекать без возможности полноценно сглотнуть. Либо закрыть рот, убрать язык и подвергнуть адской боли нежные горошины на груди. Конструкцию на члене Вадим запретил себе рассматривать. Прежде, чем порвать этот лист на мелкие клочки, он отметил абсолютно пустой взгляд и расширенные зрачки. Наркотики? Или это от боли?

Далее титульный лист. Имя: Зяблик. Вот так. Даже не человеческое. Дата. Надо же, папка свежая. Записи делали два месяца назад. Вес, рост, цвет волос и глаз, объем талии и бедер, прочие параметры тела. Длину члена в спокойном и возбужденном состоянии тоже прописали, сволочи. Про максимальное раскрытие анального отверстия Вадим приказал себе забыть сразу же. Потому что цифра отправила его воспоминания к фильмам, начинающимся на три икса, а совмещение в голове навеянных образов и юноши с фото вызывало такой приступ ярости, что он заставил себя несколько минут сидеть и просто дышать.

Потом он полез в бардачок за блокнотом. Эти папки сейчас для него реальные враги. Он вытрясет из них все ценное, а после ликвидирует.

Итак. Имя. Пусть будет Зяблик. Так и запишем. Пока используем привычное, потом, если повезет, найдут родню, узнают настоящее. Или можно предложить временно подобрать что-то более человеческое. В любом случае, пока юноша на это слово, скорее всего, откликнется, а это сейчас самое важное. Далее – вопрос про наркотическое опьянение и возможные последствия. Обязательно спросить врача. Физические показатели – в топку. В больнице измерят все необходимое. Без лишнего и личного. Всё, страницу можно уничтожать. Вадим потянулся за пустым пакетом на заднем сиденье. Похоже, обрывков бумажек будет много.

Третий, четвертый и пятый листы вышибли у него пот по позвоночнику. Таблица изменения болевых порогов по годам. Первая колонка «тип испытания», вторая – «параметры воздействия», третья – «время до звуковой реакции», четвертая – «время до потери сознания». Холод. Жар. Сжатие. Порка. Пытки. Виды плетей и инструментов. И лучше не читать к каким конкретно органам предлагалось их прикладывать. Впервые в жизни Вадим пожалел, что обладает способностью быстро запоминать тексты. И не объяснишь мозгу, что информация никогда не пригодится, да и вообще эта информация по всем законами мироздания никогда не должна быть изложенной на бумаге!

Листы разошлись на сантиметровые кусочки с особым тщанием и уступили место следующей пачке под скрепкой.