7. уродливые стадии принятия (1/2)

В первое время Сяо Чжаню кажется, что Ибо слишком уж легко переносит случившееся с его планетой. Он как будто совершенно не нуждается в разговорах, словно стряхнул свою прежнюю жизнь, как пыль и пепел с обуви, и шагнул вперёд. Но Сяо Чжань не просто так обучался в тренировочном центре Наблюдателей, он прошёл всю необходимую подготовку, чтобы справляться со стрессом во время своего одинокого путешествия и с редким — раз в три унифицированных года — отдыхом и переоснащением на одной из баз.

Юное поколение Наблюдателей растили в спецшколе до восемнадцати лет, после чего передавали в такой же тренировочный лагерь закрытого типа, а в двадцать три года устраивали на работу в Центр приёма и передачи Информации. Кто-то из соучеников Сяо Чжаня так и остался на побегушках в центре, кто-то добился карьерного роста и возглавил одну из экспериментальных станций или ушёл в центры обработки информации. Самые дисциплинированные, выносливые и эмоционально устойчивые стали Наблюдателями. В их выпуске таких было трое. Насколько Сяо Чжаню известно, сейчас из троих остался он один. Он не знает, что произошло с остальными. Спрашивать о таком не принято.

Ибо ест, спит, играет с наХлет, липнет к обзорному экрану, рассматривает звёздные карты, смотрит загруженные в систему голографические видео. Ему понравился уголок для физических тренировок, и Сяо Чжань с удовольствием научил его пользоваться различными мини-тренажёрами для укрепления мышц, которыми сам пренебрегал чаще, чем следовало бы. Но он усовершенствованный человек, в геном которого внесено всё, что можно было внести для той жизни, которую он ведёт. Но Ибо нужно движение, свобода, воздух и естественное освещение. А ещё ему нужно принять случившееся.

По цвету его волос нельзя сказать, что он страдает. Видны лишь его сиюминутные, текущие эмоции, а Сяо Чжаню известно, что некоторые вещи спрятаны глубоко. Возможно даже чересчур — на том уровне, когда внешние проявления обманчивы.

Сяо Чжань знает, что это означает.

Он сам старается не думать о том, что привязывается к Ибо слишком сильно. В очередной раз стоя над проекцией звёздной карты, он размышляет о ближайшем визите на одну из регламентированных для технического посещения планет. Ближайшая подходящая для этого система находится в скоплении Снежинки, где на молодой планете, никем ещё не колонизированной, расположены пункт наблюдения и малозаселённая база. Там можно было бы дозаправиться, получить провиант и, возможно, незаметно выгулять Ибо. Оставить его там не получится, слишком уж маленький объект. Из размышлений его выбивает металлический звон — это Ибо пытается из-под руки забросить в металлическую миску скрученный в шарик носок. В ответ на укоризненный взгляд Сяо Чжань получает наглую ухмылку. НаХлет снова бегает по столу и подъедает остаток завтрака Ибо. Сяо Чжань вообще-то не позволяет выпускать крысу, опасаясь за её безопасность на корабле, где много проводов, сенсорных панелей и роботизированных устройств.

Но Ибо при этом выглядит слишком счастливым и зеленоволосым, поэтому Сяо Чжань думает: пусть.

Ибо любит задавать вопросы, но терпеть не может на них отвечать. Лишь хитростью Сяо Чжаню удалось узнать хоть немного о его родной планете, общественном устройстве и анатомии, которая, как оказалось, не так уж отличалась от анатомии других потомков землян. За исключением волос. Именно по волосам Сяо Чжань видит, когда его ненавязчивые, но неоднократные вопросы начинают вызывать у Ибо стресс, и прекращает допытываться.

***</p>

По вечерам, перед сном, Сяо Чжань продолжает рассказывать Ибо мрачные легенды погибших миров, чтобы, возможно, спровоцировать у того выброс эмоций. Это срабатывает лишь отчасти — Ибо сердится и негодует, в то время как Сяо Чжань тоже злится, только на себя самого — за то, что намеренно причиняет Ибо боль, и за то, что вообще позволил себе оказаться в этой ситуации.

Их обоюдная злость выходит наружу в агрессивных ласках, которые и ласками назвать-то сложно, скорее попытками что-то доказать друг другу, в чём-то убедить, заставить переосмыслить.

Но что?

Ибо нравится прокусывать его губу, а потом долго её посасывать и зализывать рану. В такие мгновения Сяо Чжань очень чётко видит их схожесть с наХлет, которую тайком продолжает считать самкой.

На коже Ибо легко остаются синяки, и Сяо Чжань задумывается о том, что не замечал такой же сильной реакции у других гуманоидов, с которыми бывало делил постель во время пребывания на космических базах. Возможно, это потому, что все сотрудники Наблюдательных Центров — усовершенствованные люди с большей выносливостью кожных покровов и мышечной ткани?

Но Ибо нравится жёсткость, им обоим нравится, и Сяо Чжань даёт ему то, чего тот желает, даёт возможность выразить свой гнев и ощутить чужой. Не друг на друга, а на обстоятельства, их сведшие.

***</p>

Сяо Чжань не торгуется с судьбой, он и хотел бы отпустить Ибо, но было бы куда. Его нельзя оставить на пригодной для жизни планете, пусть даже скрупулёзные расчёты показали бы, что этот конкретный мир не погибнет в ближайшие сто или двести лет, потому что есть множество нюансов, которые слишком сложно учесть. Его нельзя просто так выпустить на одной из баз Наблюдателей, потому что каждый гражданин их небольшого сообщества учтён во всех системах, и придётся объяснять, откуда Ибо взялся, а подделывать данные Сяо Чжань не умеет. К тому же есть характерная внешность Ибо, с которой понадобилось бы что-то сделать. Сяо Чжань оправдывает своё решение держать Ибо рядом с собой тем, что в данных обстоятельствах оно единственно разумное и верное, но при этом знает, что так не может продолжаться вечно. И всё-таки это торг — за каждую проведённую вместе минуту, за каждый поцелуй.

Он знает, что Ибо бывает страшно. Чаще всего это происходит во сне, когда подсознательное одерживает верх и затаскивает в пучину страданий. Волосы Ибо становятся влажными, чёрно-красными, он беспокойно крутится, его ресницы дрожат, а с дрожащих искусанных губ срываются всхлипы. В такие мгновения Сяо Чжань не спит, не спит и наХлет, тревожно бегающая по клетке, словно страдания Ибо каким-то образом влияют и на неё.

Сяо Чжань не уверен, как правильно поступать — дать Ибо пережить горе хотя бы во сне или разбудить и успокоить. В итоге каждый раз он всё же прижимает беспокойное, покрытое лёгкой испариной тело к себе, обнимая крепко, возможно — до боли, и шепча на ухо утешительные глупости, которые в любом другом случае постыдился бы произносить вслух.

— Я должен был остаться там, Чжань-Чжань? — однажды спрашивает его Ибо. Они никогда не говорили о произошедшим с Альгенуби, но Сяо Чжаню не нужно притворяться, что он не понимает, о чём речь. Всё ясно без уточнений. — Может, если бы я остался, это было бы правильно? Почему мне кажется, что я ошибся? Ты ведь предупреждал меня, но я подумал, что ты сумасшедший…

Сяо Чжань целует его во вспотевший лоб, зарывается носом во влажные волосы и шепчет: