4. сказание о морском чудовище (1/2)

Как только Ибо становится лучше, он умудряется открыть медицинскую капсулу и выбраться наружу. Сяо Чжань ничего подобного от него не ожидает, и поэтому никаких дополнительных предохранителей или замков не устанавливает. Они никогда и не были нужны — капсулой десятилетиями пользовался он один.

Этому не следовало удивляться, пусть родная планета Ибо была не самой технологически развитой, но он умён и любопытен, а ещё умеет подкрадываться тихо, как охотящийся хищник.

Сяо Чжань как раз отвлекается на свои текущие дела, которые привык выполнять со скрупулёзной тщательностью, полетевшей в тартарары из-за появления Ибо, как его щеки касается что-то лёгкое и мягкое. От неожиданности он дёргается и едва не сбивает с ног стоящего за его спиной Ибо. Тот пошатывается, но умудряется устоять на босых ногах. Из одежды на Ибо лишь тонкая рубашка и нижнее бельё.

— Бо-Бо! Почему ты вылез? — возмущается Сяо Чжань, вскакивая с кресла и сжимая руки в кулаки, чтобы не… Он и сам не знает, от чего пытается удержаться. Затолкать Ибо обратно в капсулу — это самый невинный и безопасный вариант, который приходит ему в голову. Остальные он пытается не анализировать.

По волосам Ибо пробегают оранжевые волны злости, но почти сразу растворяются в голубом и белом. Жёлтого цвета нет вообще, с облегчением замечает Сяо Чжань.

— Я уже хорошо себя чувствую, — ворчит он, складывая руки на груди. — И мне надоело сидеть без дела! И я… хочу есть, — заканчивает он смущённо, поглядывая на Сяо Чжаня из-под ресниц.

Наконец-то, думает Сяо Чжань, но вслух этого не говорит и изо всех сил старается не закатывать глаза.

— Оденься сперва и обуйся, — говорит он, направляясь к встроенному в стену шкафчику, где хранит коробки с порошком. Смешивая самый нейтральный и гипоаллергенный из них, он задумывается о том, что нужно будет пополнить запасы еды и воды, спустившись на одну из указанных в Руководстве планет. Пожалуй, Аспидиске стоит избегать.

На корабле нет стульев возле предназначенного для еды откидного стола, лишь одно выдвижное сиденье. Ибо смеряет его презрительным взглядом и грациозно опускается на пол, слегка подвернув под себя ногу. Он протягивает руки за миской, в которой Сяо Чжань уже размешал с водой порошок растительного происхождения. Эта паста не имеет ни запаха, ни ярко-выраженного вкуса, она даже по цвету светло-бежевая. Ибо пялится в миску с сомнением. Сяо Чжань беззастенчиво пялится на его волосы и обнажённые до локтей руки, размышляя о том, что даже усовершенствованные люди не настолько совершенны, чтобы не чувствовать желания быть с кем-то, касаться, заботиться, обнимать.

Ибо с опаской пробует немного пасты, не отрывая глаз от лица Сяо Чжаня, вспыхивая то красным, то чёрным, с трудом сглатывает и морщится.

— Фу, — говорит он. — Гусеницы были вкуснее.

— Тебе нельзя гусениц, — машинально произносит Сяо Чжань, опускаясь на выдвижное сиденье. Ибо вздыхает и съедает ещё ложку бежевой пасты.

— Это ужасно, — бормочет он, — и просто невозможно есть. Поэтому ты должен меня развлекать. Например, ты мог бы рассказать мне ещё какую-нибудь легенду. Спорим, та не единственная в твоей древней голове.

— Я не буду с тобой спорить, — мягко говорит Сяо Чжань. — В чём смысл? Та легенда не единственная, это правда. В моей древней — как ты это формулируешь — голове много и других.

— Ты записывал эти истории для своего общества Наблюдателей? — спрашивает Ибо, опуская руки с миской и ложкой на колени. Как будто тянет время. Сяо Чжань усмехается и качает головой, а затем подбородком указывает на недоеденную пасту. Ибо обречённо фыркает.

— Нет. Нет, это не для протокола, — между тем отвечает Сяо Чжань. — Мне просто… понравились эти легенды.

Ибо смотрит недоверчиво, словно слово «понравились» у него не ассоциируется с работой Наблюдателя, но при этом послушно заталкивает ложку с пастой в рот. Его волосы переливаются всеми цветами радуги, и Сяо Чжань понимает, насколько ему любопытно.

— Эту легенду я услышал в системе Нусакана, когда… Побывал там. Слушай. Однажды морское чудовище увидело прекрасную девушку на берегу и влюбилось в неё. Сперва чудовище наблюдало издалека, не смея показаться на глаза красавице, поскольку на основании своих предыдущих наблюдений за людьми считало, что та испугается, убежит и больше никогда-никогда не выйдет на берег. Но с каждым днём страсть и душевная боль снедали чудовище всё сильнее, и тяга к девушке начала сводить его с ума. Однажды, когда та гуляла на берегу с подругами, собирая ракушки для ожерелий, чудовище подкараулило её и утащило на дно, даже не задумавшись о том, правильно это или нет. Эта концепция была ему чужда.

Ибо облизывает губы и наклоняется вперёд, ловя каждое слово из уст Сяо Чжаня, и тот не может сказать — и никогда не сказал бы, даже под угрозой смерти — что ему не льстит это внимание, эта абсолютная зачарованность Ибо.

— Что было дальше? — нетерпеливо поторапливает тот. — Девушка всё-таки испугалась? Она сопротивлялась? Чудовище раскаялось и отпустило её? Или, возможно, под водой чудовище превратилось в прекрасного юношу? Они конце концов полюбили друг друга? И жили долго и счастливо?

Сяо Чжань усмехается и опускает взгляд на свои руки, неловко переплетая пальцы.

— Тебе это наверняка не понравится, Бо-Бо, прости меня. У этой легенды нет счастливого финала. Девушка не могла дышать под водой, её лёгкие — лёгкие сухопутного существа — не были на это рассчитаны. Каждый пузырёк воздуха, который она выдыхала, превращался в драгоценный камень и падал на дно. Но чудовище было счастливо. Оно не понимало, что его возлюбленная мертва, поскольку, опять же, многие концепции существования одних видов выходят за рамки того, что могут постичь другие виды. Чудовище и девушка были слишком разными. Оно видело её в своих объятиях, и она была так же прекрасна, как и раньше, а ещё покладиста и снисходительна. Чудовище обвивало её хвостом и гладило нежную кожу, оно любовалось, как распускаются в воде её волосы, словно причудливые глубинные растения. Оно не осознавало, что кожа девушки потеряла тепло и цвет, потому что вода на дне была холодна, а свет Нусакана не доходил до глубин, где обитало чудовище. Но счастье подлилось недолго… Чудовище не разлучалось со своей возлюбленной, видя не то, что было на самом деле, а иллюзии, созданные обезумевшим от счастья разумом. А когда её тело под воздействием воды изменилось слишком сильно, когда понимание наконец-то пришло, чудовище вынырнуло из моря и заревело во всю мощь своей глотки. Но оно не было создано для жизни на суше, а от горя его сердце разорвалось. Оно рухнуло в воду, но не утонуло, а застыло одинокой глыбой посреди моря. Мёртвое тело девушки упало сверху, и её кости превратились в золотой песок на вершине скалы. В ясные дни приходилось отводить взгляд, настолько невыносимо ярко сверкал он при свете Нусакана. Местные жители называли эту скалу Скалой Искупления, а самые смелые пытались нырнуть на дно, чтобы достать оттуда самоцветы, в которые, согласно легенде, превратилось дыхание девушки. Ходили слухи, что они приносят удачу в любви.

— Это ужасная легенда, Чжань-Чжань, — говорит Ибо, хмурясь. Его волосы полыхают алым и местами — чёрным. Если Сяо Чжань научился правильно читать его, то это не ярость и не гнев, а разочарование и боль.