Глава 3 (1/2)

Знакомство Дайнслейфа и Итэра длится меньше, чем хотелось бы Путешественнику. Он так и не получает ответов на свои вопросы. Дайнслейф исчезает в портале следом за Люмин, а Итэр ещё неделю не может прийти в себя после встречи с сестрой. Все они слышали о том, что произошло, старались поддержать его, но в последнее время путешественника всё реже видели на улицах Мондштадта. Он готовился к поездке в Инадзуму.

Одной скучной ночью в пустой таверне Кэйа спрашивает, видел ли Дилюк Итэра. Тот пытается припомнить, когда это было в последний раз, и не может.

— А не мог он всё-таки пойти за этим типом? — спрашивает Дилюк, переворачивая табличку на двери. Таверна готовилась к закрытию.

— За Дайнслейфом? Вряд ли. Итэр сказал, тот «как в Бездну канул».

Дилюк возвращается и встает напротив.

— Удивительно, что Вы не пошли за ним... Ваше Высочество.

Кэйа дергается за барной стойкой. Он ждал этого разговора.

— Почему ты ещё не сдал меня?

Ему отвечают не сразу, и отчего-то это греет душу. Дилюк будто не может выбрать главную из десятков причин.

— Потому что ты никогда не сдавал меня. — Всё-таки выбрал самый безопасный ответ. — И я верю, когда придет время, ты выберешь правильно.

— А если ты ошибаешься? Что тогда?

Дилюк склоняется прямо над ним, и Кэйа не отшатывается. Напротив, он всё время хочет придвинуться ближе.

— Тогда скажи мне об этом сейчас.

— Чтобы ты убил меня?

Снова замешкался. Кэйа облизывает губы — во рту пересохло, хотя он только что пил вино. Теперь молчание у Дилюка другое, словно он не понимает, как можно спрашивать такое. Он не выбирает, что ответить: ответа не существует.

Прошло столько лет, а Кэйа до сих пор читает его, как открытую книгу. Сходу различает скупые эмоции Дилюка — такими они стали лишь после его возвращения.

— Да, глупый вопрос. — Кэйа делает новый глоток, чтобы расслабить напряженное горло. — Ты мог бы сделать это ещё тогда, но не стал.

— Не начинай. — Дилюк почти рычит.

— Я хочу закончить.

Кружка отлетает от удара, остатки вина проливаются на стойку. Дилюк хватает Кэйю за грудки и заставляет встать, тянет на себя.

— Дайнслейф поклялся тебе в верности, и ты разом забыл обо всех, кто и так был тебе верен? Обо всех, кто рядом?

Кэйа приподнимает брови. Дилюк действительно сомневается в его верности? Или просто... ревнует?

— Ты сейчас говоришь про себя. Не про Мондштадт. — Кэйа хватает руку на своем вороте, хочет немного сдвинуть её, но лишь чувствует напряжение в чужих пальцах. — Дайнслейф верен мне из-за титула, из-за своего долга. Другие... им всё равно. Они верят в меня не поэтому. И просто ужаснейше разочаруются, если всё узнают.

Дилюк снова тянет его ворот на себя, будто желая встряхнуть Кэйю, образумить. Вместо этого они едва не сталкиваются лбами.

В последний раз он был так близко в день смерти Крепуса. Ещё утром Дилюк обнимал Кэйю перед тем, как спуститься к завтраку, а вечером они скрестили мечи.

— Теперь это ты говоришь про меня, а не про Мондштадт. Я всё знаю, и что с того? Ничего не изменилось. Разочаровался разве что в себе.

— Осторожнее со словами, Дилюк... Это почти похоже на извинение. — Голос у Кэйи чуть хриплый: натянутый ворот сдавил горло. — «Ничего не изменилось»? Ты же не о...

Они не могут понять, кто из них придвигается первым. Может, Дилюк хотел притянуть Кэйю к самой груди, удушающе сжать в тисках, а тот случайно задел губами его щеку. Может, это Кэйа наклонился вперед, чтобы его спровоцировать, а Дилюк поддался — не разобрать. Они впиваются друг другу в губы, и Кэйа хочет отпрянуть, но ему не позволяют. Тогда он сдается. Дилюк яростно прокусывает ему нижнюю губу, а Кэйа нарочно стукается с ним зубами. На кончике его языка — кровь.

Вот бы кто-нибудь зашел в пустую таверну с табличкой «закрыто». Вот бы кто-нибудь слышал их разговор и всем растрепал: «Кэйа Альберих — предатель, а Дилюк Рагнвиндр — самый никудышный разведчик Мондштадта. Ах да, Вы бы ещё видели, что они творили друг с другом, ну точно бы поседели от ужаса». Пришел бы конец грязным секретам: об этом когда-то мечтали они оба.

— Вот это ты напился, — говорит Дилюк, когда отстраняется, и между ними повисает неловкая тишина. Его ладонь касается щеки Кэйи, и тот льнет к ней.

Он прощает ему и рану на губе, и издевку, потому что Дилюк смотрит на него взглядом, потемневшем от нежности.

***

Они так давно рассорились, что Кэйа не может привыкнуть, каково это — не напрягаться каждый раз, когда видит Дилюка. Точнее, он всё ещё напрягается, но уже в приятном ожидании. Особенно, когда они остаются одни после закрытия.

Что-то происходит. По-другому они это не называют, и, кажется, всех всё устраивает. Их обоих — снятое напряжение. Окружение тоже не жалуется. Джинн устраивает, что у Кэйи беспричинно улучшилось настроение; посетителей таверны — что господин Дилюк стал чаще выходить за стойку. По будням Полуночный герой часто патрулирует темные улицы в те же ночи, что и капитан кавалерии. По выходным Кэйа просыпается на винокурне. Наверное, друзья и знакомые что-то подозревают — тем сильнее, когда минует не один год, — но они ограничиваются сдержанными подколами.

Их всебщий друг Итэр так и не возвращается в Мондштадт, только шлет письма. Обычно почтой занимается Эмбер, но сегодня её направили на задание, и письмо попадает в руки к Кэйе. Итэр прислал в штаб ордена открытку из Натлана. Там написано, что следом он отправится в Снежную. Дайнслейф с ним.

— Думаешь, Итэр встретит Люмин?

Кэйа заговаривает об этом с Дилюком, когда в обед они встречаются в «Хорошем охотнике». Вопрос не застает врасплох — Дилюк от пьяных любителей болтовни и не такие фантастические размышления слышал. Кажется нереальным, что столько времени спустя близнецы наконец найдут друг друга.

— Обязан. — Дилюк откидывается на спинку стула. Их разговор за дальним столиком не слышен другим посетителям. — Меня больше волнует, что будет потом. Пойдет ли он против сестры или встанет на её сторону?

— Интересно... что будет с Тейватом, если Итэр присягнет Бездне на верность, — бормочет Кэйа, ковыряясь вилкой в рагу.

— Только он сможет переубедить Люмин.

— А если этого будет недостаточно... нас ждет невообразимый новый мир.

Дилюк придвигается ближе и берет в руку нож.

— Не спеши отказываться от старого.

— Да, но если Люмин фактически отказалась от него... что остается Итэру?

Кэйа отводит взгляд и делает вид, что сосредоточенно пилит чересчур жесткий кусок мяса.

— Быть с ней, даже если она обречет себя на гнев Селестии и всего Тейвата, — Дилюк смотрит на него в упор. — Только так можно её вернуть.

Пока Кэйа пытается поладить со столовыми приборами, нож Дилюка входит в его порцию мяса как по маслу, словно он точно знал, под каким углом и с какой силой его разрезать. Он продолжает кромсать мясо на мелкие, ровные кусочки, и Кэйа не выдерживает — пинает его ногой под столом: это за фарс.

— Да тебе надо было ехать с Итэром, — говорит он Дилюку.

— Хм. — Тот ненадолго замолкает, будто в самом деле представляет, как бы это было. — А мне казалось, я нужнее здесь.

«И правда», с насмешкой думает он, но не говорит этого вслух.

***

Дайнслейф является ночью, через портал в лесной чаще Вольфендома. Кэйа приходит на встречу после полуночи, как обычно. Воздух трещит от искр, пространство рвется тонкими полосками синевы и черноты, пока в нем не образуется фигура. Она возникает из темного водоворота, и сухая трава мнется под её сапогами.

— Ваше Высочество. — Дайнслейф снова прикладывает кулак к груди.

— Сумеречный меч. — Кэйа хочет просто кивнуть, но тело не слушается, и он снова повторяет жест Дайнслейфа. — Только не проси пойти с тобой.

— Это мой долг. Вы ещё не передумали?

— Нет. В Снежной мне делать нечего.

— Итэр так не считает, — Дайнслейф отводит взгляд. Ночной ветер треплет полы его плаща. — Ему стало известно, что ещё жив последний потомок династии Затмения, сохранивший человеческий облик.

Кэйа цепенеет.

— Ты рассказал ему, кто я? Ты понимаешь, что это значит?

— Обстоятельства... сложились так, что мне пришлось сознаться. Итэр понял, что наследник жив.

Замечательно. Просто великолепно. И всё же... когда-то это должно было произойти. Ещё до того, как Итэр отправился в Снежную, стало ясно, что он подобрался слишком близко к правде.

— Всё благодаря Люмин, да? Это так глупо, что она хочет возвести меня на трон, — Кэйа усмехается и качает головой. Камушек попадает под каблук сапога, и он безразлично отпинывает его. — Она бы справилась куда лучше. Я никогда не был лидером, лишь тенью или правой рукой.

Другом, возлюбленным, утешением. Дайнслейфу необязательно знать.

— Вам уготовано другое.

— Пока никто не смог мне этого доказать. — Капюшон его походного плаща лезет в лицо. — И всё-таки Мондштадт послужил хорошим убежищем.

— Мой меч всё ещё принадлежит Вам... но превыше всего — тому, во что я верю.

Глаза Дайнслейфа темнеют, тень от листвы ложится на лицо. Кэйа пожимает плечами.

— Ты же был против возрождения Каэнри'ах. Неужели передумал? — насмешливо спрашивает он.

— Я был против методов ордена Бездны. Теперь всё поменялось... Не знаю. Итэр убедил меня, что Люмин использует орден Бездны для достижения своих целей, а я уверен, что это они используют её. Но теперь, когда близнецы вернули себе силы, запечатанные богиней... войны Тейвата и Селестии не избежать. Я не в силах это предотвратить.

— Значит, они станут нашими новыми богами? — У Кэйи едва не сводит скулы от смеха, от широкой улыбки во весь рот. — Или мы снова захотим их обыграть? А, Дайнслейф?

Он молчит, а Кэйа шагает вперед — хочет рассмотреть поближе, потому что никогда не видел Дайнслейфа в таком смятении, — но его останавливает запах.

Дайнслейф окутан шлейфом невесомого цветочного аромата. Кэйа узнает его не сразу, потому что не ощущал этот аромат долгие годы, но забыть его невозможно. Такой запах застывает навеки: и в памяти, и на кончиках цветочных лепестков, даже если они твердеют подобно камню вдали от родной земли. Интейват пахнет свежо и нежно. Он словно роса среди заснеженного солнечного луга.

Давным-давно Итэр рассказывал, что за странный цветок нашел в Разломе. «Такой же цветок моя сестра носила в волосах». Верно, носит и сейчас, раз жаждет возродить землю, где они росли когда-то. Дайнслейфу лучше знать: он был с Люмин с самого начала её путешествия. И вот он присоединился к ней снова — не поэтому ли так переменился?

— Она призвала тебя, — с укором бормочет Кэйа, и тот недовольно отшатывается. — Ты упрекал Итэра, что он не может выбрать сторону, а сам попался в ту же ловушку?