Глава 57. Родственная встреча (1/2)
В сказке калиф понюхал чёрный порошок, сказал «мутабор» и стал аистом. А потом забыл волшебное слово. Ярослава же и Инесса положили за щёки кусочки безоара и обернулись воронами.
— Как ты можешь спокойно смотреть звериные сны? — подавилась карканьем дочь, неловко прыгая по асфальту под забором особняка Вия Балясны. Она волочила одно крыло, не понимая, как с ним обращаться, клюв был приоткрыт, голова забрызгана водой: Инесса неудачно попила из лужи.
— Нужно много трэнироваться. — Ярослава тихо потешалась над дочерью. — И во снэ прощэ.
Она сама долго привыкала к объёмному зрению на двести семьдесят градусов, когда постоянно виден хвост. Цвета тоже становились ярче и сочнее, от обилия оттенков тошнило. А вот запахов не было.
— Полэтэли!
Ярослава встряхнулась, сгруппировалась, оттолкнулась мощными лапами и, поймав крыльями воздушные потоки, оказалась по ту сторону забора. Следом кулем шлёпнулась растрёпанная Инесса. Ни дать ни взять мама-ворона и поздний слёток. Ничего подозрительного. Тёсов Ярослава оставила недалеко, чтобы не отсвечивали, хоть они и противились, взывая к благоразумности хозяйки. Но Ярослава была непреклонна: с тёсами их точно засекут.
Они хоронились, как могли, старательно изображая ворон. Из Инессы вышел отличный слёток, а для Ярославы облик тотема был родным. Прыжок за прыжком, поковыряв для вида листву и землю, поскакав по деревьям, они добрались до окон особняка.
— В лагере музееведов я на спор с мелким Памятовым — внуком Ильича, мутаборнула в бутылку вискаря, — каркнула Инесса, усевшись на лепнину карниза. — Было очень стрёмно, когда меня чуть не выпил Михаил Александрович. Просто отец года!
— Гэнрих можэт, — отозвалась Ярослава, вышагивая по камню и цепляясь когтями за выщерблины. — Нэ отвлэкайся. И молчи. Мы заходим. — И проскользнула в открытое окно. Как хорошо, что ветрогон-Яхонтов любит свежий воздух.
Вечерние тени заката ложились золотыми полосами на тигриные и медвежьи шкуры, выстилавшие дорогой паркет. Ярослава с любопытством оглядела «дорохо-бохато», но совершенно безвкусно обставленный зал. Даже, скорее, гостиную. Стены были завешаны головами оленей, волков и кабанов, разномастные столики и тумбочки ломились от чучел мелких зверей и птиц: краснобровых глухарей, белых куропаток, оранжевых огарей, горностаев и ласок. Особое внимание привлекла потертая от времени тушка ласки, стоявшая в стороне ото всех. При жизни зверёк был старым и крайне облезлым. А ещё покалеченным: правая передняя лапка отсутствовала, и судя по виду культи, рана не была смертельной. Ласка ещё долго пробегала.
Нехорошее предчувствие царапнуло Ярославу, когда она смотрела на эту ласку. В голову тут же полезли цитаты «Легенды о воронах», где Колдун-Левой-Руки обратился лаской и крупно подосрал князю-ворону и его наречённой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, изучая Золотые сказы Енисея: легендарный Полководец, объединивший небесных колдунов после разлада Неба и Земли, присягнувший Макоши, и Колдун-Левой-Руки — один и тот же человек.
— Он бы ещё одноногую собачку как трофей хранил, — тихо сообщила Инесса, поворачивая голову и оглядывая чучело ласки то одним, то другим глазом.
«Тихо ты! — зашипела на мережке Ярослава. — Мутабор закрывает нас от духов Яхонтова! Так что думай в меня!» — Она не стала говорить, что в довесок чувствовала мощь дочери Яхонтова и Анны Самохваловой — сильной шаманки, находившейся этажом выше. И, хвала Ульгену, не лояльной отцу.
Инесса примолкла, и Ярослава повела её дальше. Выглянула в коридор и прокралась вдоль стены. Она ощущала присутствие Адама где-то на этаже. Страх, раздражение, угрызения совести, боязнь, что его поимеют вот прям так с налëту — ошибиться, кому принадлежат эти ощущения, было невозможно.
Внутреннее убранство особняка выглядело так, словно зодчего ослепили до, а не после сдачи проекта. Невообразимое смешение стилей, по которым можно было чётко проследить историю развития архитектуры. Каждый следующий Яхонтов перестраивал дом по-своему, точно старалася нисколько не походить на отца-колдуна. Да что говорить: о неприязни между Яхонтовыми и их наследниками ходили легенды.
Ярослава кралась, кое-где перелетала под потолком и молила Ульгена, чтобы их не заметили. Мысли Адама становились всё более упадническими, он думал, как сделать так, чтобы в случае чего никто не узнал, что с ним сотворит Малюта. Адам был уверен, что целым и невредимым из петровского особняка не выйдет, а выползет враскоряку. Если его вообще отпустят.
Сзади подскакивала более-менее освоившаяся Инесса. Вот какого айна Ярослава взяла её с собой? Рита и Женя присмотрели бы. К Эрлику: Инесса всё равно увязалась бы за матерью, лучше держать дочь на виду. Хватит, отпустила уже в Новосвирьск.
«Вы спасатели или резинщики? Почему всех приходится так долго ждать? И гадать в этой сложной ситуации: спасут тебя или нет? Здесь каждый час как вечность, а вы так долго тележитесь!..»
Адам наехал сходу, и Ярославе тут же захотелось оставить его здесь на растерзание Яхонтову. Или громко каркнуть ему в ухо что-нибудь оскорбительное. Вместо этого она прошептала ему в мысли, так же, как и сообщила об их с Инессой появлении:
«Уходим. И чтобы без звуков».
«Я слепой, куда я пойду?» — Адам выглядел растрёпанно и жалко. Яхонтов запер его в гостевой спальне, и Адам явно целый день валялся на кровати.
«Нахер!» — хотелось сказать Ярославе, но вместо этого она перекатила за щекой безоар, и снова стала человеком.