Глава 50. Наказание Морены (1/2)

сентябрь, 2021 год, Балясна</p>

Ярослава немилосердно гнала тёсов по затянутому облаками небу. Кам кеби тяжестью кож, костей и ракушек лежал на плечах, бахрома шапки развевалась сзади вместе с косами. Инесса, закутавшись в чукотскую кухлянку, шмыгала носом и бурчала, что ей холодно. Дочь хорохорилась, но вцепилась в шкуру тёса так, что сразу было понятно: боится летать. Но упрямо сжимала тонкие губы и устремляла взгляд серых глаз вперёд.

Каргины не могли бросить Наташу и позволить ей наделать глупостей. И так уже отпустили Илью, но тот хоть был с Ритой, которая уж точно удержит его от необдуманных поступков. А вот привести в чувство перепуганную беременную хозяйку Низкого кряжа было некому.

Ярослава хотела взять с собой ещё и Катю Романову, но вовремя поняла, что придумала чепуху: оставлять республику на дохаживающую срок Лену Усольцеву было бы верхом наглости. Поэтому Ярослава, как только из Штатов вернулась Пелагея Ковалевская, призвала тёсов из шорской тайги и, убедившись, что три оставшиеся ведуньи — две равнинных и одна горная — справятся, умчала с Инессой в столицу. Дочь не отпустила Ярославу одну: встала в дверях и стальным, нетерпящим возражений голосом заявила, что полетит с матерью, иначе та сгинет, а то, что она, Инесса, пропустит несколько пар — ерунда.

В разрывах облаков показалась Балясна. Похожую на слоёное кольцо столицу рассекала извилистая река. Парки и скверы обозначились зелёными квадратами, а Сити взмывал к небу серебряными сталагмитами.

Ярослава улыбнулась, подставив лицо ветру и солнцу. Хоть стрибожью силу она не унаследовала от рода агатовых воронов, но летать могла и наяву, и во сне. Похожий на кабана тёс под ней терпеливо ждал, когда хозяйка налюбуется рассветом и даст приказ снижаться.

— Мы на розовом слоне едем в гости к сатане, — хихикнула Инесса, вытирая нос и хлюпая соплями.

— Нэ каркай! — скорее для порядка одёрнула дочь Ярослава. — Вниз! — И пришпорила тёса, который плавно полетел к огромному Гибловскому парку. С высоты тот выглядел тёмной волной деревьев, промеж которых белел особняк вернувшихся из небытия ветрогонов Берзариных.

Ярослава почувствовала местных мавок, ощутила перетекавшую в земле ведовскую силу Столетовых и вздохнула. Она понимала далёкую сестру: тяжело, когда у тебя сатана<span class="footnote" id="fn_30817146_0"></span> живёт под боком. И от него никуда не деться. А Ярослава и Инесса по собственной воле прилетели к Вию в руки.

Но Ярослава не знала, что ещё предпринять после того, как Наташа постучалась к ней на мережку и поделилась, что собирается пойти за голубой травой, что поёт и ночью, и днём. В первый миг Ярослава растерялась. Она слышала о голубой траве только в Золотом сказе Енисея о воронах, но всегда считала её просто волшебным растением сродни славянской разрыв-траве. Максимум папоротником. Но со слов Наташи поняла, что подия-некромант Дорохов относится к этой легенде очень серьёзно.

Ярослава не могла допустить, чтобы беременная Наташа пошла неизвестно куда. И знала только одного человека, у которого можно было спросить обо всём и получить ответы. Тот, к кому Ярослава бежала в юности, когда только-только обосновалась в Балясне.

Тёсы уже подлетели к старым пятиэтажкам Новогибловского проезда. Лихо лавировали между деревьев, оставаясь невидимыми для дичков, и приземлились у подъезда Михаила Ильича Памятова. Ярослава посчитала, что лучше прийти к учителю через дверь, а не как айны или Вий — сразу в окно.

— Ясенька! — радостно воскликнул Михаил Ильич, отворив дверь. Казалось, старый семаргл нисколько не изменился за годы, прошедшие с выпуска Ярославы из Апраксинского института. Только морщин на подвижном лице стало больше, а в светлых от прожитых лет глазах затаилось ещё больше знаний. — Когда ты сказала, что приедешь, я даже не думал, что так скоро! — Он отечески обнял Ярославу за плечи, пропуская в квартиру. — А вы, должно быть, Инесса. Я — Михаил Ильич, очень рад знакомству. — Он оглядел младшую Каргину, и взгляд засветился цепким узнаванием. Памятов понял, кто отец Инессы, но тактично промолчал.

— Здравствуйте, рада с вами познакомиться, а это — к чаю. — Вмиг ставшая вежливой дочь протянула Памятову сложенные в контейнер шорский хворост-каттама и разнокалиберные пирожки-перегештер с черёмухой, подосиновиками и колбой.

— Ясенька, твоими шорскими сладостями даже Семаргла угостить не стыдно! — поделился восхищением Михаил Ильич, разлив душистый травяной чай с чабрецом по объёмным кружкам.

Ярослава сняла шапку и кафтан и устроилась на табуретке, подложив вышитую подушечку. Она словно вернулась в юность, когда на последних курсах заходила к Михаилу Ильичу. В его большой, но заставленной квартире ничего не изменилось. Всё те же книжные шкафы, занятые фолиантами и стопками рукописей, на стенах — портреты темноволосых Берзариных с их «сорочьими» глазами, которые долгие годы интересовали Памятова, сожалевшего, что такой могучий род стрибогов прервался. Фарфоровые статуэтки, тропические бабочки в старинных рамках, гобелены и маски — дом Памятова был настоящим музеем со всей его исторической ценностью и непостижимым духом, приходящим из глубины веков, из-за холмов времени.

Сам Михаил Ильич смаковал хворост и выглядел родным и домашним в тщательно выглаженных рубашке и брюках, при галстуке и в вязаной жилетке. Добрый наивный пенсионер-интеллигент, сказали бы непосвящённые. Но Ярослава знала, что профессор Памятов, как любой семаргл, умел молчать и говорить только нужное вопрошающему. И сейчас она собиралась узнать у него многое, надеясь, что умудрённый знаниями Михаил Ильич даст ответы хотя бы на часть вопросов. А он, словно почувствовав настроение Ярославы, заговорил сам:

— Смутные времена у нас в Балясне наступили, Ясенька. Грядут большие перемены. — Черёмуховая начинка опасно нависла шапкой над краем пирожка, но он не обратил на это внимания. — Юный Берзарин хочет потягаться с Вием за первенство и честь своего рода, поэтому Малюта Златович страшно зол. Уже закабалил четыре стрибожьих рода, а всё ему мало. Ещё и бедную Настеньку Столетову стращает, грозит Гибловский парк под аттракционы переделать и берзаринские сокровища присвоить. — Памятов покачал головой. — И о вашем горе со слушаниями насчёт ГЭС я знаю. Где это видано, чтобы ведуний с исконных владений попирали!