Глава 41. Общественные курганы и слушания (1/2)
сентябрь, 2021 год, Карасукск</p>
Ярослава любила лекции по археологии погребальных памятников. Обычно их читали старшим курсам, но универ ещё трясло оптимизацией, пересмотром программ и прочим лихом. Поэтому чтение многогранной дисциплины, на которую в Балясне отводился не один семестр, запихнули в программу для второго курса. «Галопом по европам», как вздыхал Михаил Ильич Памятов, которому Ярослава нажаловалась, когда составляли сетку расписания и распределяли часы занятий.
Бабье лето пришло в Карасукск, и даже не верилось, что скоро землю накроет снегом до самого апреля. Ярослава с трудом оторвалась от рассеянного разглядывания внутреннего двора универа, когда «блочка» заполнилась студентами. Среди детей промелькнула и Инесса, чему Ярослава была рада. Дочь прилежно посещала занятия, делала успехи и почти сразу выбрала научрука, сказав, что будет специализироваться на антропологии. Всё же события в «Лосиной Курье» хорошо промыли блудной Инессе мозги.
― Вы отдохнули за лэто, и практика по сбору фольклора в дэрэвнях корэнных народов рэспублики прошла успэшно. ― Ярослава похлопала по стопке отчётов, которые нарочно принесла с кафедры. Археологи не расхолаживали студентов, заставляли сдавать всё сразу после «поля». ― Но на слэдующий год, ― если руководству будет угодно, чтоб Юрку айны взяли, добавила она мысленно, ― вам прэдстоит знакомство с курганной архэологиэй.
По рядам студентов прошёлся гул, а Инесса, скрестив руки, не отрываясь, смотрела на мать. Дочь эти лекции знала сызмальства, когда Ярослава брала её с собой в универ.
― Что такоэ курган, всэ, надэюсь, прэдставляют, ― продолжала Ярослава, перелистывая слайды презентации. ― Могильный холм, насыпанный над погрэбэниэм. Но у нас и в Хакасии надо имэть в виду разныэ обстоятэльства. Всэгда помнитэ, что курганы создавались людьми всэх культур, которыэ смэнялись на протяжэнии нэскольких тысяч лэт. И каждая культура имэла свой погрэбальный ритуал и способ положэния трупа в могилу.
Ярослава рассказывала, балансируя на грани, чтобы не соскользнуть на мережку. С курганами так было всегда. Она ощущала их, как только переступала оградку, пусть та и скрывалась под дёрном. Камни и травы шептали ей о прошлом, показывая, что скрывала земля, а разговорчивые байана порой подсказывали, в каком углу лежат научные ценности. Стряхнув воспоминания, Ярослава продолжила:
― Запишитэ. Люди афанасьэвской культуры пять тысяч лэт назад хоронили покойников в сильно скорчэнном положэнии, стараясь воспроизвэсти позу эмбриона. Вэдь смэрть считалась нэ концом, а пэрэходом к другой жизни. Вот только рассказать о нэй никто нэ можэт. Дитя, когда рождаэтся, тожэ нэ в силах повэдать, как жило в утробэ матэри. В карасукской культурэ покойника клали на спину, одну руку ― под голову, а ноги сгибали в колэнях. В тагарской ― располагали на спинэ и руки вытягивали по швам или складывали кисти на бёдрах. Люди таштыкской культуры стали своих покойников сжигать.
Ярослава на миг замолчала. Тагар был для неё особенной культурой, а его курганы ― прямоугольные ограды и каменные столбы ― чётко отделяли равнины живых от мира покойников. И Генрих как раз писал докторскую диссертацию, когда впервые приехал в республику…
Должно быть, воспоминание о Генрихе отразилось на её лице, потому что Инесса подалась вперёд и с сомнением поглядела на мать. Ярослава встряхнулась и произнесла:
― Каждый курган рассказываэт о чэловэкэ или людях, которыэ в нём похоронэны. О том, кто они были, и кэм сэбя считали. В посэлэниях всэгда жило много людэй разных культур. У всэх был свой обряд. И кэм чэловэк считал сэбя при жизни, к какой культурэ принадлэжащим, по такому ритуалу эго и хоронили. Односэльчанэ всэгда были вниматэльны к самоопредэлэнию. Мэня на конфэрэнциях спрашивают, как вы, Ярослава Ростиславовна, работаэтэ с погрэбэниями? А я отвэчаю, что прэдставляю, как жили люди той эпохи, во что вэрили и как уходили в нижний мир. Коллеги смэются, но на курганах порой становится нэ до смэха.
Ярослава замолчала и оглядела студентов. Многие чувствовали себя неловко, прятали взгляд, столкнувшись с отличным от их пониманием мира. Конечно, дичкам всегда неловко, когда затрагиваются вещи, им непонятные и пугающие. И это она ещё про видения с мережки никому не рассказывала.
Завершив лекцию и напомнив, что необходимо подготовить к семинару, Ярослава неспешно дошла до кафедры и едва не выругалась. За столом коллеги, до сих пор раскапывавшего курганы в Хакасии, где собирались прокладывать новую трассу, сидел и пил кофе Айвазов.
― Какого айна ты здэсь дэлаэшь?
Она опустилась на своё место и сжала виски. Теперь в присутствии пацана голова болела чуть меньше, но через мережку прорывался стон родной земли: в августе расширили несколько разрезов, и вместе с добытым углём уходила сила республики. Шорским горам доставалось меньше, но бедная Катя Романова ходила сама не своя и жаловалась, что чувствует каждый взрыв пластов, знает вес каждого отгруженного вагона.
― Я на археошколу от Центра «Вега» приехал, ― сообщил довольный Айвазов. Он привёл лохмы в порядок, тщательно выбрил виски и в отглаженной рубашке и таких же брюках выглядел почти пристойно. Впечатление портили разве что убитые в хлам походные кроссовки, которые он таскал ещё в июле. ― Живу в общежитии при Центре, никого не трогаю. У вас ничего не прошу, Ярослава Ростиславовна.
― Эщё бы ты у мэня что-то просил. ― Ярослава откинулась на стуле. ― Сама всё дам, эсли надо будэт. Ты вообщэ что думаэшь по поводу поручэния Эрлика? ― она понизила голос. ― Хоть что-то в этом направлэнии сдэлал или только на открытыэ лэкции и мастер-классы ходишь с архэошколой? ― Немного помолчала, а Айвазов, оторвавшись от поцарапанной кружки, смотрел на Ярославу немигающим взглядом, давая выговориться. ― Имэй в виду, нужна помощь ― я помогу. Про помощников Эрлик ничэго нэ говорил.
Она не могла это так просто оставить. Не собиралась отпускать Айвазова на самоубийственное задание. Не после того, что случилось с Всеславом. Отпустив племянника прямиком в лапы убийцы, она опозорит память брата. И всего рода Каргиных.
— Глупо идти, не зная куда, чтобы принести не зная, что, — ответил Айвазов, прихлебнув кофе. — Я вообще сомневаюсь, что этот Добренький Вечерочек был в адеквате, когда отправлял меня на деревню дедушке.
Ярослава вздрогнула. Бесстрашие и дерзость Айвазова граничили со слабоумием и отвагой. Говорить так про Эрлика... Надо быть совсем без царя в голове.
― Ты бы языком помэньше молол. Эрлик нэ любит дураков.
― А что я ему сделал, что он на меня наехал? ― ощетинился Айвазов. ― Почему мы вообще с ним носимся, как с писаной торбой? Эрлик то, Эрлик это. Развоплотить его и отправить в нижний мир. Ну или в Навь, где он там живёт.
― Это каким жэ образом ты, Айвазов, собираэшься такоэ провэрнуть? ― с сарказмом протянула Ярослава. Всё же пацану досталась чисто Бабогуровская спесь. ― Попросишь или письмо напишэшь? Запомни: злить Хозяина Смэрти самонадэяностью сэбэ дорожэ. К тому жэ он прэдупрэдил, что нэ простит тэбэ эщё одного косяка.
― Я справлюсь, ― упрямо произнёс Айвазов, наклонив голову, точно упёрся рогом в невидимую преграду. ― И в добыче чёрной косточки у Яхонтова мне никто не нужен. Дело поручили мне. Я ― взрослый мужчина. Я справлюсь.
― Не боишься, что Малюта Яхонтов тэбя развэит? ― осторожно поинтересовалась Ярослава, понимая, что ходит по краю. Знает ли вообще пацан, кто его отец, и что с ним сотворил Вий Балясны?
― Пусть только попробует, ― мрачно произнёс Айвазов. ― Ещё один зависимый от золота нашёлся. Как Эрлик. У-у, наркоман проклятый! Над златом он чахнет, Кощей! Нюхает его, поди!
― Смэртью от тэбя за вэрсту нэсёт, Айвазов, ― нервно усмехнулась Ярослава.