Глава 36. Алёна (1/2)
Центральный госпиталь Балясны на Сухарной площади взмывал белоснежными колоннами в небо и напоминал дворец. Мощный, полукруглый, со светло-зелёной крышей и золотыми статуями у входа, он навевал странное спокойствие, а в стуке каблуков о брусчатку Наташа слышала приглушённое пение земли. Она всей душой ощущала лёгкое, почти воздушное, пропитанное травами и грозой колдовство, разливавшееся от госпиталя. И надеялась, что здесь Адаму помогут.
Колдунов лечили отдельно от обычных людей: индивидуальные палаты, процедурные и операционные располагались в дальнем, закрытом для всех крыле. Наташа даже близко не представляла, как лечат и как выглядят дажди-врачи, поэтому просто шла по коридору за созданием в облике медсестры, похожим то ли на эльфа, то ли на фейри.
«Дух! ― шепнула мережка. ― Колдун, не передавший силу и ныне закабалённый живым чародеем». Наташа жадно смотрела на духа, удивляясь, какие только сюрпризы не подкидывал таинственный мир, куда ей пришлось заглянуть.
Наташа завела Адама в кабинет и чуть не присела на пол: кого она не ожидала увидеть, так это своего офтальмолога Наиля Азатовича, чья белоснежная улыбка сияла на квадратном лице. И как только она не обратила внимания на фамилию! Милорадский! Кто ещё мог так называться среди врачей Балясны?
― Наталья Николаевна, признаюсь, здесь я бессилен. И любой колдун-врач ― тоже. ― Наиль Азатович с сожалением смотрел на неё. До этого он проверял Адама, как будто тот попал к обычному офтальмологу: глазное дно, давление, даже шапочку с электродами надевал. Но сила даждя ощущалась первыми весенними побегами и ароматом талой воды. Поэтому сомнений не оставалось. ― Ведовское проклятие снять невозможно. Поглядите. ― Мановение руки Милорадского, и перед Наташей развернулся не просто выписной эпикриз, а яркая цветная карта тела Адама. Потоки энергии перемещались текуче, словно лава, концентрируясь в позвоночнике, солнечном сплетении и голове. ― Шестой энергетический узел разрушен. ― Наиль Азатович указал в область между бровей, где клубились ошмётки разорванной синей воронки. ― Он и раньше был у него нестабилен. Адам Евгеньевич постоянно пересекался с неведомым для него, чувствовал, что замечает нечто потустороннее, но боялся признаться в этом. Отсюда и проблемы с алкоголем. Весьма частые при подобных нарушениях. Останься в узле несколько целых звеньев, я бы смело назначил операцию по реконструкции, а после восстановительные медитации, но здесь… ― Он сокрушённо покачал головой. ― Только чудо или божественное вмешательство вернёт ему зрение. Я не должен так говорить, но ничего другого сказать не могу. Простите, что подвёл вас, Наталья Николаевна. Передавайте привет Ярославе.
― Адаму не станет хуже? ― Наташа обессиленно откинулась на спинку кресла.
― Нет, ― успокаивающе произнёс Наиль Азатович. ― Я выпишу Адаму Евгеньевичу отвары из гибискуса для поддержания седьмого узла, чтобы он не утратил связь со вселенной и не свернул с жизненного пути раньше срока. Купите их в колдовском молле, посох будет вашим пропуском. И, Наталья Николаевна, мне правда очень жаль.
С тяжёлым сердцем Наташа вышла из госпиталя, крепко держа Адама за руку. Он ничего не говорил, только надвинул белую кепку посильней на невидящие глаза, спрятанные за очками. Наташа чувствовала, как Адам раздавлен. Конечно, он не верил в колдовство, но…
― Колдун надеется на чудо ― какой абсурд, ― кисло усмехнулся Адам, когда они отошли от госпиталя. ― Наташенька, пойдём в ботсад БГУ.
― Я надеялась, что дажди помогут.
Наташа и Адам медленно обошли госпиталь и направились в ботанический сад. Наташу так и тянуло заглянуть в «Аптекарский огород» ― старейший участок сада и университета вообще. Пройтись по широким аллеям, поглядеть на листья огромных кувшинок, величественно плававших в прудах, оказаться в увитом плющом и лианами коридоре, чувствуя себя под сводами волшебного леса. Увы, теперь Наташа понимала, что колдовство не всесильно и не красочно и весело, как думалось раньше.
Занятия по ботанике и физиологии растений часто проводились в ботсаду. Наташа отлично помнила топографию сектора дендрологии, географии растений, поэтому повела Адама в альпинарий. Имитации горных склонов, засаженные аккуратными рядами альпийских растений ― стелющимся можжевельником, елями, вишней, туей навевали странный, тяжёлый покой, а вода в глубокой котловине отражала всё ещё яркие лучи сентябрьского солнца. «Горное озеро» заросло кувшинками, а изгибы мощёных тропинок навевали мысли о бесконечности и безмятежности. В воде плавали гигантские золотые капры кои. Вот только желания они исполнять не могли.
В этот раз Наташа уговорила Адама взять трость, и теперь он сидел, сложив руки на набалдашнике и опустив на них подбородок. Очки он не снимал и всё время норовил отвернуться от Наташи, стыдясь своего нынешнего состояния.
― Когда я учился, мы тоже ходили на лекции и практики в ботсад, ― произнёс Адам. ― Последние годы я редко сюда заглядывал. Как-то проводил экскурсию вместе с ботаниками для госпаровцев. Яхонтову в секторе пальм и вообще тропических растений понравилось. Мы же с ним здесь и познакомились, когда он типа учился.
― Ты правда подделал экспертизу для Скопидомова? ― Наташа не хотела лишний раз тревожить Адама, особенно Яхонтовым, но ей надо было знать. Тем более, что он сам упомянул Малюту.
― Он предложил хорошее вознаграждение, и я не отказался. ― Губы Адама скривила печальная улыбка. ― Сынок был весь в папашу. Ума только меньше и наглости много. Несдержанный был Владик… ― Он замолчал и поглядел в сторону озера, хоть ничего и не видел. ― Не знаю, что там этот маг-целитель говорил про энергетические узлы… Эля бы поняла, она всю эту лабуду понимала. ― Адам чуть повернулся, и Наташа, не сдержавшись, погладила его по плечу. ― Я… я хочу побыть один.
― А как ты домой доберёшься? ― всполошилась Наташа.
― Как-нибудь, я взрослый человек, ― обиженно дёрнулся Адам. ― Официальной инвалидности у меня нет, так что справлюсь.
Наташа не стала ничего говорить. Молча забрала свою сумку и ушла. Посмотрела назад лишь на выходе. Адам повернул голову ей вслед и прислушивался к звуку удаляющихся шагов. Наташу накрыло обидой и смятением. Она понимала, что Адама сейчас ломает, он не знает, как жить дальше, но, чёрт возьми, она тоже не знала!
Наташа вернулась в Балясну с одной целью ― вылечить Адама. Знала бы, что дажди не помогут, осталась бы в Карасукске. Или не осталась бы? Она уже ничего не понимала, только села в «Мерседес» Адама и порадовалась, что он ещё до летней экспедиции выписал на неё доверенность, а ещё, что у него есть деньги на такси. В крайнем случае, попросит кого-нибудь из БГУ довезти его.
Золотые высотки жилого комплекса «Домино» встретили Наташу розовым закатом и просторными дворами. После съёмной однушки, откуда ушла от Егора, она жила в «народной общаге», как студенты биофака называли просторную пятикомнатную квартиру профессора-энтомолога Орлова, работавшего в Академии Наук. Дядю Лёшу все любили, о его гостеприимности ходили легенды, а за съём комнаты он брал весьма демократичные деньги. Наташа кантовалась у него месяцев восемь.
Адам не раз предлагал ей переехать, но каждый раз Наташу что-то останавливало. Она боялась повторения истории с Егором, да и, положа руку на сердце, не горела желанием встречаться с Алёнкой. Та была не самой приятной компанией на свете, а после того, как Наташа и Адам сошлись, и вовсе скурвилась. На что имела полное право.
С отцом Алёнка в последнее время только созванивалась, но после того, как он вернулся в Балясну слепым, наведывалась с завидной регулярностью. Когда Наташи не было дома.
Поэтому теперь, когда Наташа вошла в квартиру, она никак не ожидала, что дверь закрыта на два оборота, на обувной полке стоят яркие кеды, а с кухни доносится запах курицы со специями, от которого её замутило. Вдобавок было ощутимо накурено.
― А, это ты. ― Алёнка выглянула в коридор и прищурилась на Наташу зелёными, как у отца, глазами. Пожалуй, это, кроме характера, было единственным, что досталось ей от Адама. Невысокая, худощавая, смугловатая с копной каштановых волос Алёнка унаследовала внешность от матери ― полукровной цыганки. Традиции обе не соблюдали, по крайней мере, Наташа о таком не слышала. А может, просто не интересовалась. Думать о покойной Элеоноре было как-то… неловко, а разбираться в её жизни ― тем более. ― Ну заходи.
― Вот спасибо, ― отозвалась Наташа. Алёнка стояла в дверном проёме, сложив руки на груди. Из кармана широкой цветастой юбки выглядывали смартфон и пачка сигарет. ― Беспалевно ты куришь.
― Мне не двенадцать лет, знаешь ли, ― бросила Алёнка, не сводя с Наташи взгляда.
Вот что значит, когда собеседник поневоле старается протереть в тебе дыру. Но Наташа прошла школу Ильи Айвазова и губернатора Дорохова, поэтому не стушевалась и с вызовом посмотрела на Алёнку.
― Где отец? ― Она оглядела Наташу так, будто та уменьшила Адама, как Алису в Стране Чудес, и засунула к себе в карман. ― Вы, вроде, на Сухарку в госпиталь ездили.
― В ботсаду БГУ остался, ― отрубила Наташа. Она и до этого чувствовала себя неловко в квартире Адама, а теперь и вовсе ― лишней.