Глава 30. Полуночные гости (1/2)
Всё произошло так быстро, что Рита не успела испугаться. Понять, что случилось, тоже.
Она засиделась после бани до поздней ночи, заполняя полевой дневник. Полезный навык, который ещё на первом курсе вдалбливал им грозный Евгений Николаевич. Хоть он и не был педагогом от слова совсем, советы всегда давал дельные и приучал к профессиональной аккуратности.
Волосы после душа распушились, едва касались плеч, а Рита сидела с ноутбуком в глубоком кресле, поджав под себя ноги. В буржуйке горел огонь, а Ярослава похрапывала на своём надувном матрасе. Наташа была в бане с Адамом: Рита видела, как Нехлюдова вела под руку ослепшего возлюбленного.
Берёзовые поленья треснули, дверца распахнулась, и искры посыпались из печки. Рита вздрогнула, а в следующий миг пламя погасло, словно проглоченное чем-то. Или кем-то.
Рита застыла в кресле и через мгновение вздрогнула: что-то с силой стукнулось в окно, а Ярослава выгнулась дугой и страшно застонала.
С гулко бьющимся сердцем, прихватив на всякий случай топор, Рита приоткрыла дверь. По крыльцу процарапали когти, и в проём ворвалась растрёпанная чёрная ворона. Растопырив крылья, с которых капала вода, открыв клюв и часто-часто дыша, ворона проскакала по домику, заметалась, а Ярослава забилась, точно в судорогах. Из её рта вырывались нечленораздельные звуки, а ворона хрипло и истошно каркала, глядя на Риту… умоляюще?
Не отдавая себе отчёта, Рита бросилась к вороне и поймала её. Птица неожиданно покорно далась в руки. Рита пригладила взъерошенные перья, и тут в домике погас свет. Даже угли в буржуйке перестали тлеть, а в тихом булькающем клёкоте вороны Рита, не понимая, что происходит, отчётливо расслышала:
― Помоги мнэ. Помоги «Курьэ».
Она быстро обернулась: Ярослава лежала на полу, скатившись с матраса, и тихонько вздрагивала. Ворона выглядела не лучше, и Рита растерянно смотрела на обеих. Умом она понимала, что стоит помочь Ярославе, но какая-то её часть, самое потаённое, пережившее встречу с «чёрным альпинистом» и полуденницей, шептало не оставлять и ворону.
Рита погладила замершую, но живую птицу и бережно положила её рядом с Ярославой. А затем, собравшись с духом и не расставаясь с топором, выглянула из домика.
Биостанция горела. Но не огнём от пожара, а мертвенным, вселяющим первобытный ужас голубым пламенем. Этот огонь не пожирал, а обволакивал. Домики, луг, деревья, поляна и ивняки ― всё вокруг, насколько хватало глаз, светилось странным, пугающе знакомым голубым светом, похожим на мерцание осиновых трухляшек поздней осенью. А снизу по течению Карасу к «Курье» приближалось нечто.
Дыхание перехватило, руки похолодели, а сердце забилось где-то в горле. Не отрываясь, Рита смотрела, как к биостанции подходило ЭТО. Разом вспомнилась байка Николая Фёдоровича про трупный голем и говорящую собаку. Только Рита сейчас бы дорого отдала, если бы увидела только скопище останков. Потому как тому, что с каждым вздохом подбиралось всё ближе, она не могла дать название. Потому что аналогов ЭТОМУ не было.
Казалось, будто бетонные блоки и арматурный каркас недостроенной Курьинской ГЭС разом обрели подвижность и тягучесть. Точно остов агрегата вдруг ожил и поднялся со своего места в рукаве речной старицы, собравшись в существо, отдалённо напоминавшее… человека? Рита не могла сказать с уверенностью. Но ЭТО приближалось на двух ногах, а его голову украшало подобие венца из железных прутов, спускавшееся ниже, туда, где горели ярко-голубым пламенем… глаза?
ЭТО было огромным. Оно возвышалось над притихшими тополями и неумолимо шло вперёд.
В домиках завозились студенты, стали выглядывать и жаловаться друг другу на холод, головную боль и страх. Рита словно отмерла, а в голове щёлкнула одна-единственная мысль: «Дети!» Нужно срочно убрать отсюда детей! Она ринулась вперёд и едва не запнулась о старую чёрную кошку Горыныча, распластавшуюся в угрожающей позе на тропинке.
― Все по домикам! ― набрав побольше ледяного воздуха в лёгкие, рявкнула Рита, подлетев к перепуганным студентам. Дождь продолжал лить, но она не обращала на это внимания. ― Внутрь! Ну! Никому практику не проставлю, если высунетесь!
― Маргарита Алексеевна, что происходит? ― заголосили биологи. Часть уже рассосалась по домикам, но особо упёртые смотрели на Риту, ожидая пояснений.
― Местные приехали, с нами разбираться собрались! ― выдала первое, что прошло на ум, Рита. ― Разошлись, и чтобы до утра я никого не видела!
На миг она сама оглохла от собственного голоса. Будто горячая гулкая волна прошла по поляне и утонула в сиявших голубым светом кустах черёмухи. И в тот же миг Рита поняла, что испуганные студенты, кинувшиеся под крыши, это мерцание не видели!
Тут же распахнулась дверь домика Баринова, оттуда показались Илья Николаевич, Романов и Николай Фёдорович, а секунду спустя ― бледная Катя, сжимавшая в руке странный деревянный посох с вырезанной на навершии головой лисы. А вышедшая вперёд, тоже белая как мел Лена держала почти такой же, только обвязанный лентами. Что, чёрт возьми, происходило?!
Додумать и решить Рита не успела. В следующую секунду жуткий скрежет прокатился по биостанции, заставив задрожать щитовые стенки. Рита обернулась и увидела, что ЭТО уже на территории «Курьи». Водит из стороны в сторону увенчанной арматурной короной головой и нехорошо шевелит поросшими мхом бетонно-железными пальцами.
В палатке Ильи мигнул фонарик, тишину, нарушаемую только зловещим шелестом дождя, будто отошедшим на задний план, прорезал звук расстёгиваемого замка. Илья вылез из палатки с фонариком и перочинным ножом.
«Дурак! Прячься!» ― хотелось закричать Рите, но Илья так и застыл, глядя во все глаза на склонившее голову нечто. Которое, поразмыслив, потянуло гигантскую руку к замершим возле домиков людям.
Рита вскинула руки, уже хотела крикнуть «Стой!» ― непонятно, то ли Илье, то ли нечто с ГЭС, но тут силы оставили её. Руки опустились, а она сама осела на мокрую траву, чувствуя только холодные капли дождя на лице. Тяжёлый язык не слушался, тело онемело.
«Вот он ― инсульт в сорокет…» ― только и успела подумать Рита, прежде чем зрение померкло, а уши будто заткнули подушкой.
Бесконечно долгое мгновение она не видела и не чувствовала ничего. Находилась в темноте, куда не проникали звуки и ощущения извне. А когда распахнула глаза и резко вдохнула, ей показалось, что всё тело изнутри и снаружи обожгло. Рита хватала ртом воздух, щурилась, потому что увидела всё вокруг неожиданно чётко. Словно её несчастный «плюс» выкрутили на максимум и… залили голубым светом.
Миг, и Рита поняла, что сияет. Голубое мерцание объяло её, заключило в дрожащие сполохи, точно в кокон или яйцо. Рита протянула неожиданно твёрдую, без намёка на тремор ладонь и коснулась сияния.
Сдавленный возглас вырвался у неё из груди. Как только Рита коснулась сияния, по кончикам пальцев вверх, к ладони, к плечу помчались золотые искры, точно в теле открылась золотая жила. Рита стояла в мерцающем распадающемся коконе и рассыпала вокруг себя золотые искры.
Двинула ногой и поняла, что… стоит? Парит? Летит?!
Золотые искры перемешались с голубым светом, который уже не казался зловещим. Вплелись в ночную тьму, что окутывала Риту, разрастаясь и обретая форму. Вдох-выдох, и гигантские чёрные крылья ― полупрозрачные, мерцающие, с пробегающими по ним золотыми молниями, ― охватили руки и раскинулись, заполняя собой пространство.
Макушку будто обожгло, и капли расплавленного злата полились на плечи, заструились по груди, заставляя Риту опустить взгляд и посмотреть на своё тело. Одежда не исчезла: поверх неё легли всё такие же неверные и переливающиеся чёрные с золотом перья. Вся Рита, от макушки до пят была объята сполохами голубого мерцания, делавшими её вместе с призрачными перьями почти равной по размерам гиганту, в которого превратилась ГЭС.
Рита подняла голову и встретилась взглядом с ним. В его сиявших голубым светом глазах искрилось узнавание. И она тоже знала, кто перед ней. Полярное, но родное. Тот, кто хранил смерть, в то время как она веками служила тому, кто дарит жизнь.
― Добренький вечерочек! ― произнёс Кощей, он же Эрлик у шорцев, он же Чернобог у славян, и наклонил увенчанную арматурой голову в приветствии. ― Прелестненько видеть тебя в добром здравьице, птица-сестрица. Я тут, сама видишь, пришёл поговорить да должочки взыскать.
― И тебе привет, Хозяин Смерти. ― Собственный голос эхом разносился под затянутым серой пеленой ночным небом. ― Наконец-то свиделись.
― Да уж давненько я посланницу Солнцебога не видал. ― Кощей был явно настроен на светскую беседу. ― Годков двадцать, а то и больше. Не прощаю, когда погасшие свечки у меня под носом зажигают! ― Он погрозил пальцем, но больше для острастки. ― И нагленьких неплательщиков не люблю. Даже если они в новом воплощеньице прикидываются, что знать ничего не знают.
― Не губи и не чихвость сильно, Перуном-Громовержцем прошу. ― Рита смотрела на Кощея и понимала, что тот только для вида решил поиграть в доброго дядюшку. На самом деле он был очень зол. Кто-то из присутствующих задолжал ему. Неужели…
― Ыляку, пирожочек! ― Кощей обратился к застывшему у палатки Илье. Парня колотил озноб, его одежда совсем промокла, но он упрямо сжимал нож. Рита отметила, что сейчас видит на Илье гораздо больше татуировок: всё его лицо пестрело этническим эрским орнаментом. ― Как настроеньице? Неужто я тебя разбудил? ― Голубые сполохи вырывались из переплетения арматуры под короной, где у человека должен быть рот. Глаза горели таким же мерцающим мертвенным огнём.
― Чё надо? ― буркнул Илья, косясь исподлобья на Кощея. ― Я не виноват и ничего не сделал.
― Именно, золотце, не сделал! ― громыхнул Кощей так, что дождь вокруг Ильи смело, оставив парня словно в пузыре с вакуумом. Илья побледнел, но не сдавался. ― И оттого, что ты, милок, нихера не сделал, теперь всё идёт полозу под хвост. Сейчас мне с тобой балакать не с руки, поэтому запомни, или запиши, если дурачок: жду тебя завтра в полночь на Курьинской ГЭС. Принесу гидроагрегат обратно, так уж и быть. И ведунек посвящённых с собой захвати: без них не справишься. А Ясеньке моей любимой скажи: пусть косточку чёрненькую сварит. Кошечка старая уж, мучается, я её с собой заберу. Да, Дымочка, пойдёшь со мной?