Глава 25. Ночная кобыла (2/2)
― Адам предназначен мне Небом, ― тихо ответила Наташа и поглядела папе в глаза. Тот всё понял и только кивнул. А она, чувствуя, как в груди ворочается холодный ком под раскаты грозы, спросила: ― Почему Адам лебезит перед тобой? Чуть ли не в ножки кланяется.
― А тебе точно надо это знать? Он и так уронил себя ниже плинтуса в твоих глазах, а сейчас я его окончательно добью.
― Расскажи мне. Иначе я додумаю что-нибудь сама. ― Наташа просто хотела знать, а там будь, что будет.
― Я написал Адаму кандидатскую диссертацию, ― произнёс папа. ― Я, как защитился по орнитофауне зоны затопления Курьинского водохранилища в восемьдесят девятом, уехал работать в Балясну. Там как раз тоже шла речь о постройке ГЭС на Темноводной. Река, сама знаешь, какая. Толком о ней никто не помнит, а размерами она побольше нашей Карасу. Вот я пять лет и проработал в БГУ, честно доцента получил. И тут Адам ― аспирант Ирины Илларионовны. Эта дама возглавляла Департамент природоохраны, пока трагически не погибла в девяносто четвёртом. Дело тёмное, говорят, её убили экоактивисты ― противники Подбалясненского водохранилища.
― Её тело в прошлом году только нашли, ― пробормотала Наташа. ― У нас траур трёхдневный был.
― Так вот Адам, ― продолжил папа. ― Не особо талантливый, не шибко хорошо в универе учился, порою пьющий, но оборотистый, умел деньги в то непростое время для кафедры зарабатывать. Да и мало тогда кто в науку шёл, за всех, кто есть, держались. Вот меня и попросили тихонечко и очень сильно, чтобы я помог парню. Я отчёты проанализировал, гербарий пособирал, определил. В ботанике я не то, что ты, ― он улыбнулся, ― но на уровне Адама сделал. Даже лучше. В общем, не докопаться: водохранилища благодатная тема, а я писал про птиц Карасукской республики, Адам ― по общему экологическому состоянию Подбалясненской области. Он меня очень благодарил, говорил, что по гроб жизни обязан. Теперь вот старается.
― Хороша благодарность ― переспать с дочерью своего спасителя. ― У Наташи упало сердце, стало противно и грустно, будто её вываляли в грязи.
Так вот, что крылось за пресмыканием Адама. Не восхищение, не расчёт на сотрудничество или попытка понравиться, а старая ложь. Страх, что если не будет хорошо себя вести, то Николай Фёдорович сдаст его с потрохами, и отберут у Адама степень кандидата биологических наук. Процедура скандальная и неприятная, но прецеденты есть.
― Спасибо, что сказал, ― вымученно улыбнулась Наташа. Хотелось спрятаться от сокрушённого взгляда папы. ― Я пойду, переварю услышанное. ― Она обняла Николая Фёдоровича и поспешила прочь из лаборатории. Подальше отсюда. Рассказать хоть кому-то о том, что случилось, что в который раз за сегодня рухнул её мир. И поведать об этом она хотела всему миру ― спеть.
Студенты у костра заметно оживились, когда к ним подошла Наташа и резко села с гитарой на чьё-то место. Ушёл во тьму ― назад пути нет.
Хотелось спеть что-то сильное, болезненное, чтобы дорвать душу и больше не страдать. Наташа посмотрела на луну, мелькнувшую на мгновение в разрыве туч, а следом совсем рядом блеснула молния. Под грохот грома холодный грозовой ветер бросил волосы Наташе в лицо, взметнул пламя костра, забросав студентов пеплом с искрами и дымом, и сбил с ветвей ив огоньки-духов.
Глубоко вздохнув и проглотив слёзы, Наташа поудобнее перехватила гитару. Давненько она не играла, но пальцы вспомнили аккорды, и вот со струны сорвалась мелодия. Чёткая, чуть приглушённая и монотонная, она повторялась раз за разом, а Наташа всё играла. Тряхнула головой, всхлипнула и ускорила темп, вкладывая в песню боль, печаль и разочарование:
― Он шёл ночною, порой ночною за тёмной рекою, за быстрой водою. Не знал укора, не знал покоя, за жёлтой луною, за ней, вороною.
Все притихли и слушали Наташу, а она чувствовала себя белой лошадью из кельтской легенды, переносящей их души из реальности в другой мир. Её тоже перенесли, только не спросили, хочет ли она. И она не спросит. Но предупредит песней.
― Пришёл желанный, ушёл постылый, чужая рана его томила, чужая слава его манила туда, где ходила ночная кобыла. ― В этой строчке был весь Адам. Желанный и любимый, такой теперь незнакомый. О, как хотелось явиться ему в образе вороной кобылы на перекрёстке дорог с пасеки и спросить, что же теперь делать!
― Честного не жди слова, я тебя предам снова. Не ходи, не гляди, не жди, я не твоя отныне. ― Слова под ставшую быстрой и мстящей, откровенной, мелодию лились сами собой. Кто ещё был нечестным из них? Наташа, которая слишком поздно призналась, что хочет, или Адам, молчавший обо всём остальном? ― Верить мне — мало толку, не грусти дорогой долгой, не смотри назад с тоскою, не зови меня за собою. ― И верно: куда звать? Зачем? Столько дорог было за последнее время, и все они только ломали.
Проигрыш лился далёкими степями и путями, а Наташа видела себя ведуньей. Порождением Матери-Земли. Великой Деметры у древних греков. Той, чьим священным животным была ночная кобылица. Ипостась страстной любви и смертельной кары одновременно.
― Срезал дорогой высокий стебель, смотрел себе под ноги и видел небо, холмы кострами объял золотыми и, глядя в пламя, шептал её имя. ― Она видела Адама в свете костра. Кажется, они все прожили до этого дня тысячу жизней. Видела себя ― нагую, с конскими хвостами в волосах, бежавшую ночью по дороге. ― Искал кобылу, нашёл кобылу, как ночь сулила, весна молила. Пружинил силы сквозь мрак ревнивый, связал кобылу её же гривой.
Ночные жрицы Деметры носили одежду, сплетённую из чёрного конского волоса, и любой мужчина мог возжелать их. Вот только ему предстояло разорвать голыми руками их одеяние. Страсть, безумие и сила. И Наташа чувствовала, что в той далёкой ночи Адам разорвал её одежду. Как сейчас ― сердце.
― Весна хмельная, весна дурная, зачем ты вела до последнего края? Уделом смелых зачем пленила, что ты наделала, что натворила! ― Ночные жрицы не звали на помощь и дарили неудачникам быструю смерть. Удар заколкой под лопатку и поцелуй. Вот кто были настоящие ночные кобылы. ― Над жребием сильных, над древней страстью нет — нет — нет — он был не властен. Река забыла, луна простила, кого сгубила ночная кобыла.
Больно и до слёз. Наташа играла, не замечая никого. А в следующий миг подняла глаза и увидела того, кто много лет назад в её воспалённом воображении повстречался с ночной кобылой, а здесь и сейчас ― с ведуньей-ветром.
Адам стоял за спинами студентов вдрызг пьяный и смотрел на Наташу удивительно осмысленным взглядом. Его отросшие волосы трепал ветер, а в глазах отражалось пламя костра. Гроза приближалась, и тут разгорячённого Наташиного лица коснулись первые крупные капли. Потянуло стылым речным ветром, хвоей и листвой, запахло озоном.
А Наташа доигрывала мелодию и смотрела на Адама не в силах прекратить и шагнуть к нему. Едва последние ноты затихли в надвигающемся шквале, как дождь усилился. Адам развернулся и направился нетвёрдой, но быстрой походкой в свой домик, где тут же рухнул на руки Романова и Баринова.
Струи небесной воды стекали по Наташиным плечам. Мелькнула мысль, что надо убрать гитару, пока не намокла. Пошатываясь, точно сама была пьяной, Наташа кое-как уложила гитару в чехол и повалилась на кровать. Домик сотрясался от раскатов грома, сверкали молнии, а дождь зарядил с утроенной силой, точно силился смыть биостанцию в реку.
Обрывочные нечёткие сны мучили Наташу. Ей снились ветер, кобылы, золотые жилы, россыпи малахита и залежи меди, вороньи крылья и вопли. Крики ужаса, разрывавшие сердце и терзавшие слух, заставлявшие душу скрутиться в тугой ком. А когда Маргарита Алексеевна и Ярослава Ростиславовна, распахнув дверь, унеслись куда-то, Наташу подбросило. Подорвало, точно на мине. Потому что страшная реальность поразила: крики ей вовсе не снились.
Не чувствуя ног, она выскочила под ливень и понеслась следом за старшими женщинами, из-под подошв которых летели брызги воды. Потому что дурным и страшным голосом, точно его тащили в посмертье злые духи, кричал Адам.
Наташа обогнала Громову, растолкала всех, кто толпился в домике с фонариками и свечами, и увидела то, от чего душа ушла в пятки, а звуки стали приглушёнными из-за стука крови в ушах.
Адам сидел на кровати и смотрел перед собой пустыми побелевшими глазами. Но ничего не видел.