V. О неприятном в приятном (1/2)

Чёрт.

Блядство.

Пиздец.

А ведь когда-то Арсений даже в мыслях матерился только в исключительных случаях — трудно поверить.

Хотя, чем затхлая тесная камера в какой-то темнице и испанская, как с согласия Серёжи заключил Поз, речь за решёткой — не исключительный случай?

— Работорговцы? — уже не в первый раз переспрашивает Арсений, расхаживая по камере. — Нет, серьёзно?

— Да чего ты удивляешься? — с видимым спокойствием усмехается Серёжа. — Нам же явно слишком долго везло, чтобы какая-нибудь лютая дичь не случилась.

Дима молча трёт поседевшую местами бороду у стены и втягивает воздух сквозь зубы от боли, когда забывается и дотрагивается до затылка. Его обычных остроумных ремарок не хватает — оно и неудивительно: Катя, конечно, успела сбежать с пистолетом, пока Тёма отвлекал внимание преследователей на себя, а сам Дима лежал в полусознательном состоянии, но не факт, что в скором времени не поймают и её.

Антона, по словам Поза, оказавшегося здесь раньше всех, утащили куда-то ниже по коридору, почему-то оставив Тёму одного в камере у самого входа.

— Да лучше бы имперцы поймали, — грызёт губы Арсений. — С ними куда проще было бы разобраться, ей-богу. Русский язык я хотя бы знаю.

Дима испускает истеричный смешок.

— А ты с ними договариваться собрался? — он с удивлением разводит руками.

Арсений переглядывается с Серёжей.

— Я этих ребят в действии видел, тут, поверь мне, не договоришься, будь ты хоть сын королевы Испании, — продолжает Поз, скатившись на пол. — Они в таком случае разве что обрадуются, что можно или выкуп большой получить, или продать кому-то, кто заплатит ещё больше. Даже перспектива развязать войну их не смутит.

— А зачем им вообще мы? — недоумевает Арсений, разглядывая своих сокамерников. — Какие-то хилые, не факт, что больно работоспособные… Вот Сапёр с Макаром — я ещё понимаю, а за нас кто платить будет? За Шаста с его кожей да костями?

Тут скептичный смешок испускает уже Серёжа.

— Нас с Позом, например, легко могут выкупить для работы на кораблях — сейчас судна появляются, которые на угле работают, туда вот как раз подобных ребят по дешёвке скупить бы и не помешало. Рабы ведь далеко не всегда для плантаций покупаются. А вот для каких целей и за какую цену могут продавать ребят посмазливее и поблагороднее, я не уверен, что стоит тебе рассказывать, — мрачно предупреждает он. — О твоей особенности им вообще лучше не знать; ты представляешь, какие за это могут деньги отвалить?

Арсений становится прямее и сжимает сведённые за спиной руки, часто моргая — старается не стушеваться перед перспективой превратиться в цирковую игрушку.

— Я вообще не знал, что такое до сих пор существует… Ну, то есть, знал, разумеется, но всегда казалось, что оно где-то на другой стороне земного шара, — тихо признаётся он. — Уж точно не так близко.

— Такое случается, да, когда живёшь всю жизнь в тепличных условиях, — вздыхает Серёжа. — И это я тебя не обвиняю, просто озвучиваю факт.

— Справедливо, — Арсений вздыхает в ответ.

— Ничего, — вдруг с кряхтеньем поднимается Поз. — Мы чё-нибудь придумаем. И хвост твой увидеть они не успеют, и Катю не тронут. Пусть, блять, только попробуют.

— Согласен, — с немного удивлённой ухмылкой кивает Арсений, как раз когда разговоры за решёткой прекращаются, а в поле зрения появляется кто-то вроде стражника.

Он шагает туда-сюда вдоль не шибко длинного коридора, держа руку наготове у револьвера на поясе. Даже с этим зрелищем перед глазами осознать всю серьёзность ситуации сложно: Арсению вообще кажется, что он слишком, пожалуй, спокоен. Но оно ведь наверняка и к лучшему?

— Есть какие-то идеи? — спрашивает он у ребят, так и следуя глазами за маячащим у противоположной стены мужчиной.

Интересуется больше для проформы: у самого в голове только призрачная надежда на то, что заговорить зубы он, если постарается, сможет даже несмотря на языковой барьер. Может, испанец по интонациям поймёт, что Арсению от него надо, кто его знает.

— Ну давайте так, — начинает Поз, — нам надо выбраться отсюда, забрать оружие, как-то тихо разобраться со всеми на этом этаже, забрать Шаста с Тёмой, поискать Макара с Сапёром, подняться наверх, раскидать людей там, и быстро добраться до нашего корабля, на котором, я надеюсь, спокойно сидит Катя. Правильно я понимаю?

— Ага, — Серёжа обречённо шмыгает носом.

— Мы в пизде, — с чувством заключает Дима.

Арсений улучает момент и универсальным для всех народов «Эй!» подзывает проходившего мимо испанца к себе.

Тот останавливается и с угрожающим видом подходит чуть ближе к решётке, сжав рукоятку пистолета. Оглядывает Арсения сверху вниз так, словно вот-вот плюнет, но в итоге только вопросительно дёргает головой.

Вот теперь, когда доходит до дела, спокойствие Арсения покидает, а ему на замену встаёт обычный такой, тупой, как столовая ложка, страх. Колени, слава богу, не дрожат, но по всем внутренностям как сквозняк прошёлся, а мысли в немного кружащейся голове смазываются вконец.

Тем не менее: он делает глубокий вдох, пытаясь настроиться, и выдыхает, собрав оставшуюся в голове размазню в кучу. Выбора, кроме как попытаться, у него всё одно нет.

— Ты чё творишь? — шипит сзади Дима, но Серёжа пальцем у собственных губ намекает ему заткнуться.

Испанец плюёт что-то крайне, по ощущениям, агрессивное, и собирается уже уйти, но Арсений жестами торопливо «просит» его остановиться.

— Нам нужно выйти, — говорит он со всем спокойствием и уверенностью, что в нём осталось.

То, что связи не произошло, чувствуется сразу же — на каком-то своём, далеко не физическом уровне.

Стражник смотрит на него, как на идиота, нахмурившись так, что брови будто вот-вот рухнут, накрыв собой глаза.

— Вы, случайно, ничего по-испански не знаете? — сквозь зубы спрашивает Арсений у ребят за спиной, уже ощущая, как сильно Дима хочет его прибить.

— Не-а, — просто отвечает Серёжа, обречённо вздохнув.

— При всём уважении; ты ебанулся, Арсений?

— Ладно, — выдыхает он и снова пытается настроиться на нужные частоты, на мгновенье даже прикрыв глаза. — Нам позарез нужно выйти, — пробует снова. — Открой дверь.

Последнюю просьбу на всякий случай сопровождает жестами — испанец, видно, понимает, что от него хотят, но исполнять не торопится: только хрипло смеётся, смерив Арсения ошалелым взглядом.

— Пендехо, — с презрением плюёт он, прежде чем громко стукнуть ребром кулака по решётке и уйти.

— Ладно, это я понял, — прыскает Дима.

Арсений обречённо опирается о холодную решётку лбом. Хочется кричать.

— Нет, серьёзно, а на что ты надеялся? — недоумевает Дима, и Арсений бы рассказал, но тот ведь вряд ли так просто поверит — а сейчас точно не до уговоров и демонстраций на ком-либо из сокамерников, например.

Серёжа, видимо, тоже это понимает, потому что лишь цокает языком и молча подходит к Арсению со спины, успокаивающе уложив руку ему на лопатку.

— Что, вообще никак?

Арсений поджимает губы и машет головой прямо так, лбом не отрываясь от металла и не открывая глаз.

— Слушай, мне кажется, ты можешь, — тон его голоса серьёзнеет. — Просто, я не знаю… Попробуй сосредоточиться? Успокоиться?

— Я спокоен, — не слишком убедительно рявкает Арсений.

— Арс, я понимаю, что это сложно пиздец, — Серёжа не обращает на него внимания, — но ты сейчас наш единственный выход. Я верю, что ты сможешь всё, давай.

Он хлопает его по спине и отходит, давая пространство: на снова потерявшегося Поза шикает, и тот от неожиданности и вправду затыкается.

Откуда-то с лестницы снова доносится испанская речь — не разберёшь, то ли у них небольшая паника, то ли просто принято так громко и быстро переговариваться. По другую сторону отворяется и захлопывается дверь: кто-то заходит в камеру в конце коридора.

Арсению кажется, что сверху слышится топот, но он фокусирует весь свой слух в направлении захлопнувшейся решётки, потому что поклясться готов: только что уловил голос Антона.

Нет, теперь точно: тот явно чем-то дерзит в ответ на нечто неразборчивое, а потом даже смеётся. Смех обрывается, как только эхо разносит звонкий удар и шорох вкупе с русскими матами — похоже, Антон пытается отбиться, но кто-то точно ему мешает.

— Блять, Антон, — Арсений взвывает.

Глухие удары повторяются ещё несколько раз, а потом двое явно разгорячённых наверняка очень честной и до предела равной схваткой мужиков пролетают мимо, к лестнице, что-то рявкая на ходу.

В приступе бессильной злости Арсений трясёт решётку руками, громыхая на весь подвал.

— Сука, — выдыхает себе под нос.

Оборачивается, только чтобы увидеть сочувственные взгляды и сжатые, как и у него самого, кулаки. Нет уж, так не пойдёт.

Шум, похоже, привлекает внимание, потому что незнакомый до этого испанец подбегает к решётке, агрессивно что-то тараторя.

Арсений поворачивается к нему в ответ на требовательный пинок по решётке — внутри закипает опасный отвар злости и решимости.

Смотрит ровно в тёмные глаза напротив, с упоением наблюдая, как они постепенно лишаются любого выражения. Обеими руками хватается за прутья решётки, медленно и степенно наклоняясь вперёд, в зазор между ними, прямо к лицу испанца, который уже вовсе не кажется таким грозным даже со стволом в руке.

— Открой. Дверь.

Арсений приказывает сквозь зубы, а новый охранник, — и зачем так быстро сменили? — всё мнётся, не в силах прервать зрительный контакт.

— Я сказал, — Арсений сжимает руки на прутьях сильнее, — открой дверь.

Испанец ещё пару раз, как онемев, по-рыбьи открывает рот, а потом всё же ломается и тянется к связке ключей на поясе. Где-то совсем глубоко в его глазах плещется паника — животный ужас от понимания, что контроля над собственным телом у него больше нет.

— Какого… — Дима с открытым ртом подходит к решётке, в замке которой уже активно копаются, пытаясь деревянными пальцами провернуть ключ.

Арсений никак не реагирует и почти не дышит, пока дверь со скрипом не отворяется полностью, а Дима одним хирургически точным ударом ствола отобранного пистолета по шее не вырубает его бывшего владельца.

Арсений отмирает; промаргивается с дрожью по всему телу и постепенно возвращается в реальность.

— Это ненадолго, — Поз кивает на лежащего без сознания испанца, — так что давайте шустрее. Потом объяснишь, что это было, и как работает, а пока давай, — он с улыбкой хлопает Арсения выше локтя, — применяй, пожалуйста, почаще.

Арсений потерянно кивает, прежде чем ахнуть, вспомнив:

— Шаст!

Серёжа, тщательно обшаривший все карманы стражника, протягивает ему связку ключей и остаётся, чтобы помочь Позу затащить эту тушу в их камеру, то и дело оглядываясь.

Странно: совсем недавно этот подвал точно охраняло несколько человек, но теперь не осталось никого. Арсений, правда, думает об этом мельком и с лёгкой радостью — что бы там ни было, это сейчас то, что надо.

— Антон? — он добегает до последней камеры и разглядывает его сквозь прутья решётки, параллельно подыскивая нужный ключ.

— О, какие люди, — тот улыбается, прекратив размазывать кровь по губам, но сразу морщится и хватается за голову. — Одного вызволения из тюрьмы тебе показалось недостаточно, и ты решил второй раз меня спасти?

— История циклична, — отшучивается Арсений, а сам путается в ключах да собственных руках. — Ты как? — спрашивает сочувственно.

— Жить буду, — Антон хрипит наигранно умирающим голосом и сразу с осторожностью прыскает. — Нос, главное, не сломали, и вообще могли бы и посильнее бить, если честно.

— Ой-й, — со скептицизмом в каждом звуке тянет Арсений, а ключ в замке, наконец-то, проворачивается. — Не строй тут из себя, строитель.

Замок отваливается со щелчком, и Арсений открывает дверь — подбегает к Антону, чтобы помочь подняться с пола. Вопреки сразу разлившемуся по всему телу облегчению, зрелище перед ним предстаёт далеко не самое радостное: у того под глазом явно намечается опухоль и синяк, губа разбита, а ещё он прихрамывает на одну ногу. Так и тянет на что-нибудь сопливое, но Арсений сдерживается: только позволяет перекинуть руку ему через плечи и подхватывает за талию, помогая идти.

— Что нос в порядке это правда хорошо, — всё же выговаривает он тихо и прячет незнамо откуда вылезшую улыбку. — Мир бы многое потерял, сломай кто такую ровную красоту.

Антон глупо хихикает и продолжает ковылять рядом.

— А с чего они вообще решили на тебя наброситься? — Арсений спрашивает, пытаясь не кряхтеть. — Нет, я понимаю, что ты кого угодно выбесишь с поразительной лёгкостью, но всё же… У нас только Димку по голове шибанули, но и то, когда «задерживали». Какая им выгода от попытки продать раба с заметными следами побоев?

— Помнишь тот единственный дом, из которого я сказал быстро валить, потому что хозяин там знакомый был? — тяжело вздыхает Антон — Арсений кивает. — Свалили, видимо, недостаточно быстро. Это всё — его друзья, стопудово.

Серёжа с Димой радостно — но тихо — встречают Антона, и Арсений доверяет ключи им. Одним, уже знакомым, на всякий случай запирают всё ещё не очнувшегося испанца, а после бегут к первой камере по коридору — открывать Тёму.

Арсений с Антоном неторопливо семенят за ними, чтобы встать за дверью у входа с револьвером в Антоновой руке.

— То есть, он тебе всё так мстит? — Арсений продолжает тему. — Что ты такого ему сделал?

— Ничего особенного, — фыркает Антон. — Просто чуть ли не в одиночку лишил в своё время нескольких кораблей с золотом. Почему-то запомнить он, пока тонул, решил именно меня, а потом и вовсе тонуть, видимо, передумал. Странный тип какой-то.

— Действительно, — Арсений смеётся короткими выдохами.

Ближе к лестнице наверх становится понятно, что одного единственного человека они здесь оставили не просто так. С верхнего этажа доносится целая какофония звуков: перекрикивания, выстрелы, вскрики… Арсений поклясться готов, что буквально минуту назад такого шума не было, а потолок над головами не сыпал пылью меж досок от топота целой кучи ног.

— Какого чёрта там творится? — с тихим ужасом переглядывается Арсений с Антоном.

Объяснение не заставляет себя ждать: надевает форму имперского милиционера и влетает спиной в до того едва приоткрытую дверь как раз в тот момент, когда все несостоявшиеся рабы вновь собираются вместе.

— Охуеть, — удивляется Поз.

— Так, идея! — Арсений бодро хлопает в ладоши и закрывает за так удачно прилетевшим телом дверь, игнорируя ошалелые взгляды. — Дима, он примерно твоей комплекции, снимай с него одежду и переодевайся, — он шарит по карманам, отстёгивает пояс с оружием и достаёт явно чужую саблю с ещё одним пистолетом да патронами. — Только шапку ему оставь, она уж слишком внимание привлекает, а вот остальной костюмчик ещё вероятно пригодится.

Дима не сомневается — кивает только и, махнув рукой на побледневшего Тёму, просит Серёжу помочь.

— А в чём идея-то? — с искренним интересом спрашивает облокотившийся о стенку Антон.

— Это, вот, она, всё, — Арсений пожимает плечами, и тот поражённо прыскает. — Нет, погоди, надо же в такой ситуации брать всё, что дают… Я вот обзавёлся пистолетом и пойду сейчас проверю, как там обстановка на лестнице, — он демонстративно заряжает револьвер и подходит к двери.

С лица Антона мгновенно исчезает появившееся было странное подобие улыбки:

— Ты стой, — Арсений опережает его и успокаивающе дёргает бровями. — Я буду в порядке, обещаю.

И выбегает за дверь с пистолетом наготове.

Снаружи темно — никого нет, только сверху, над изредка похлопывающим люком, всё те же звуки борьбы. Видимо, тому милиционеру не повезло этот люк заметить и в него полезть, и кто-то из испанцев удачно подстрелил его уже по пути, чтобы до узников никто не добрался, а потом и люк прикрыл — снаружи в происходящем бардаке он вряд ли заметен.