Часть 23 (1/2)
Казалось, после моего «да», Секвиллбэк был готов пылать штормовыми молниями, но только от неимоверных чувств, так долго свербевших в его темной душонке. От внутреннего перенапряжения радости, из-под тёмных уст послышался еле уловимый и до боли милый щенячий скулёж — в груди бессмертного так сперло дыхание, что похоже от счастья он потянул диафрагму. Если мог бы сейчас умереть, то непременно сделал бы это. Зрачки вампира расширились и жадно забегали по очертаниям полусонного розоватого лица, стараясь запомнить выражение искренности и чувственности человеческих губ, с которых слетели те самые долгожданные признания. Рудольф нервно облизнул свои тонкие пересохшие линии губ, проведя ногтями по вспыхнувшим от переизбытка эмоций веснушкам, боясь оставить даже тонкий след. Сейчас, в багряных вампирских глазах лицо светловолосого мальчика было неописуемо прекрасным, и каким-то… непорочным, несмотря на красные капилляры вокруг немного пьяненьких, сапфировых радужек.
— С-м-мертный, ты сейчас это серьёзно говоришь или, чтобы просто сделать мне приятное? — стал заикаться Секвиллбэк, утопив свой грозный, звериный облик в образе невинного плюшевого мишки, которого сейчас хотелось прижать к себе и уснуть с ним в обнимку.
— Да куда ещё серьезнее… моя летучая мышшшь… — последнее с издевательским шипением слетело с моих уст, но только лишь для того, чтобы немного подразнить этого чертовски красивого гада в широком кожаном наплечнике с шипами. Вампир, глядя на мои шипящие губы, будто пытался повторить сию мимику, приподняв верхнюю губу и продемонстрировав свои белоснежные клыки. Они как всегда — бесподобны!
Наша многолетняя крепкая дружба давно вышла за грани банальных ребячьих отношений и разбив кирпичные стены всех допустимых принципов, сблизила нас до опасных пределов, воспламенив огонь трепетных чувств. Кто бы мог подумать, что однажды, какой-то смертный подросток из Сан-Диего — вот так запросто познакомиться с сыном главы великого клана вампиров и спустя несколько лет, подшофе будет признаваться ему в любви, сидя на крыше; а потом позволит себе с ним близость, которую в моих фантазиях во всех красках уже как несколько минут проецировал алкоголь.
Я смотрел в бегающие глаза Секвиллбэка, не веря своему счастью, за которым так упорно гонялся. Как и любой юноша в моём возрасте, я искал отношений, скорее, ради «отношений», нежели для серьезных сердечных дел — вроде как, тренд среди молодёжи — если ты с «парой», значит, ты крут и тебе завидуют товарищи с соседней парты. Но, никогда не мог предположить, что однажды судьба сблизит меня с подлунным юнцом, ставшим тем самым идеалом, ради которого я даже готов положить себя в гроб, только чтобы быть с ним рядом: чувствовать его в своих объятиях и покусывать холодные, но, до умопомрачения желанные губы с железным привкусом. Кто бы мог подумать, что вместо горячего, трепетного, а главное, живого тела, в моё сердце словно болючая заноза вопьётся мальчик-ночь, который так преданно и растерянно смотрел на меня своими «сигнальными огнями».
— Рудольф, может наконец ответишь что-нибудь? — я пытался вывести вампира из состояния зависшей операционной системы на стареньком компьютере, пощелкав пальцами перед его остекленевшими глазами. — Э-эй, малыш, ты тут?
Наконец, подлунный встряхнул головой. На фоне переживаний и волнений, Секвиллбэк выхватил у меня из рук бутылку с недопитым вином и сделал несколько внушительных глотков, поскольку трезво переварить услышанную информацию было не так-то просто, даже такому брутальному обитателю тёмного царства, как вампир.
— Рудольф, ты в порядке?
— Нет не в порядке, — отлетев в сторону на пару метров от меня, запричитал красноокий. — Далеко не в порядке. Не правильно всё это!
— Ну вот, те на те, упырь в халате! А я думал ты будешь рад…
— Дело не в этом, Тони, — лепетал бледнолицый, глядя куда-то в сторону. — Если ты говоришь серьезно, то мне бы не хотелось, чтобы ты целиком и полностью посвятил свою смертную жизнь такому безвольному существу, как я. У тебя впереди будущее, наполненное рассветами, эмоциями, чувствами наконец. А я… что могу дать тебе я, кроме мрака и холода? Ведь я просто…
— Вампир… Мой любимый вампир — Рудольф Секвиллбэк, — растекалось сладкой карамелью по ушам в звуках потрескивающего костра. Казалось, от этих слов за спиной расправлялись крылья, готовые вспорхнуть и унести меня к небесам. Я подошел к нервному бледному парню и заключил его в объятия со спины, уткнув свой нос в атласный плащ.
— Не волнуйся мышонок, я осознаю, что твой мир — это тьма и холод, но мне всё равно Рудольф… всё равно. Мы слишком многое с тобой прошли вместе, слишком многое преодолели. Я готов всю жизнь посвятить тебе, потому что ты для меня — всё!
— Послушай, глупенький, — повернувшись и взяв меня за плечи, перебил Секвиллбэк. — Я категорически против, чтобы ты променял свою жизнь, наполненную аквамариновым светом небес и теплом родного дома, на меня. Быть моим спутником, значит перестать наслаждаться рассветами и не видеть после дождя разноцветную радугу. А я по сей день об этом мечтаю, понимаешь? Я каждый день вижу во сне, как сижу на крыше и ловлю руками солнечные зайчики утреннего солнца. Мне часто снится роса, которая скатывается с травы и хрусталем разбивается о землю. Может быть для тебя это всё мелочи твоей повседневности, смертный, а для меня… несбыточная мечта, слышишь, Томпсон? И ты хочешь всего этого лишиться? Я не позволю… я не позволю тебе сокрушить свой теплый, уютный мирок об какую-то летучую мышь в плаще, в чьей природе только кровь и тьма… тьма и кровь… Ты этого хочешь, смертный? — голос вампира дрожал, беспокоясь за будущее своего фаворита, которого он боялся потерять, но, и оторвать от привычной среды обитания явно не желал.
— Мне уже давно перевалило за 300 годков, а тебе всего 16 лет, человек, — продолжал урок философии Секвиллбэк, сияя в полутьме своими заблестевшими от слёз глазами. — Не хочу, чтобы ты ломал своё будущее ради зверя с клыками!
— Но я готов Рудольф быть с тобой… навсегда. Или я тебе больше неинтересен? — казалось, вампир вновь пытался построить стену между нами, которую мы с таким упорством разбирали буквально по кирпичикам. Неужели он разлюбил? А может чего-то боялся? Чего? Боялся, что о нашей тайной любви могут узнать его соплеменники? Но, это потом… а сейчас? Меня интересовало «здесь» и «сейчас», из которого мой близкий «друг» пытался меня выставить за дверь своего скептицизма и закрыться на чугунные засовы. Или он явно чего-то недоговаривал.
— Не говори так, — выдохнул Секвиллбэк, помотав головой. — Я просто хочу сохранить тебе твоё будущее, потому что очень тебя ценю и тобой дорожу. Кроме тебя у меня нет никого в этом гадском мире, Томпсон. Но я не хочу подвергать каждый день тебя опасности. Ведь я — кровожадный хищник… Не хочу, чтобы ты потом мучился от своего необдуманного выбора.
— Ну и черт с тобой! Так и скажи, что я тебе надоел! — я выхватил бутылку из рук Секвиллбэка и допив остатки спиртного, направился в сторону отеля. — Живи дальше в своем мире — только без меня! — в крови играли злоба, гнев, обида и по большей части, алкоголь, поэтому понять истинный смысл на тот момент витиеватых повествований своего избранника, было достаточно сложно, собственно, как и угомонить свой похмельный психоз.
— Тони, подожди! — окликнул вампир, пытаясь объясниться. — Ты меня неправильно понял, смертный. Пожалуйста… остановись! Я же… Э-эх. Опять я всё испортил! — клял себя бледнолицый зависая в одиночестве и пытаясь собраться с мыслями. Он всего лишь хотел уберечь своего голубоглазого мальчика от тяжкого груза ночного существования, в коем обитал сам на протяжении трёх столетий. Рудольф понимал — просто быть друзьями или кто они теперь друг другу — это одно, а примерить на себя «вампирский плащ» повседневных мытарств — для смертного недопустимо — уж слишком тяжкая ноша для одной неокрепшей души.
— Да постой же! — догнав на полпути и схватив меня за плечо, старался достучаться до истины вампир. — Я не то хотел сказать. Я лишь хотел донести до твоих ушей, что я настолько тобой дорожу, что боюсь загубить твою светлую душу и потерять её среди постылых теней моей никчемной, загробной жизни. Я люблю и ценю тебя таким, какой ты есть сегодня и сейчас: не гоже маленькому смертному с головой погружаться в мой мир. Мы будем видеться, общаться, ну… или… кое-что другое, — неуверенно промурчал клыкастый мальчонка. — Я просто боюсь тебя погубить.
— Мне… уже… шест-надцать, и ты мне не отец, чтобы делать за меня выбор! — с укоризной вырвался бзык сквозь стиснутые зубы. Одернув руку Секвиллбэка, я ускорил шаг, желая уже поскорее закрыться в комнате и укутаться в пуховое одеяло — оно хотя бы меня не прогонит.
— Вот же ты упертый, Томпсон, — саркастично прошипел вампир, закатив глаза под лоб. В ту же секунду крепкие, холодные руки обвили моё тело со спины, и земля ушла из-под ног.
— Ты-ы, чего-о?! — душа похолодела от неожиданности незапланированного полёта, который ни с того, ни с сего решил устроить мне клыкастый пилот.
— Надо бы тебя проветрить, смертный, — крикнул Секвиллбэк и взмыл к облакам на полной скорости, отчего сердце застучало где-то в районе пяток. Нет, к вампирским причудам я уже давно привык, но воздушные манёвры среди ночи под действием продуктов распада алкоголя, вызывали ноющую тяжесть в желудке.
— Ру… д-д… до-ольф… Голова кружится! Меня сейчас вырвет! — я пытался еле сдерживать внутренние позывы, чтобы не устроить Секвиллбэку «праздничный» винно-сосисочный салют вечерних посиделок. — Остановись, прошу, мне хреново! Мне оч… ик… ень хреново!
— Не волнуйся смертны-ый! — подшучивал вампир, резко сменив направление и с оглушительной скоростью помчался вниз, где горящий костер казался лишь еле заметной искоркой, колышущейся в ночи. — Я просто хочу с тобой полетать! А теперь, вверх!
— Ты… ик… безумец, вампирская твоя морда!
— Фи, смертный, что за моветон! Неприлично сквернословить своему трехсотлетнему спутнику, да к тому же, вампиру, который держит тебя на такой большой высоте, — всё крепче прижимая к себе мою дрожащую тушку, на ухо читал нотации бледнощёкий. — А теперь, вни-из!
— Рудо-о-ольф, остановись! — резкие воздушные кульбиты Секвиллбэка мне нравились до чертиков, но только не в этот раз, когда от «красного» в глазах и без того всё кружилось, словно в центрифуге космонавта, вызывая более ощутимые рвотные позывы. — Ты специально меня злишь?
— Тебя злить — скука смертная, я хочу, чтобы ты подышал воздухом и выветрил всякие глупости из своей головы, — наконец мой ночной гид сбавил скорость и наши ноги коснулись крыши отеля. Пошатнувшись, я тот час прилип задницей к черепице, поскольку вокруг всё вертелось взбесившейся каруселью.
— Ну как, полегчало? — худотелый растекался в клыкастой улыбке, хитро заглядывая мне в глаза.
— Угу, — это всё что я мог сейчас промычать сквозь ладони, прикрывавшие рот, ожидая, пока все внутренности не «рассядутся» по своим законным местам.
— Предупреждай, когда в следующий раз захочешь устроить мне ночные воздушные ванны. Я мог неприглядно задекорировать твою одежду, пришлось бы отмывать тебя в душе.
— Тоже мне угроза, — хмыкнул вампир, разведя ладони в стороны и усаживаясь рядом. — Был бы повод сходить вместе.
— Не-не… я, конечно, не против потереть тебе спинку, но не думаю, что твои родственники будут до одури счастливы, узнав о совместном купании вампира и человека в чём мать родила. Анна меня испепелит, а Мистер и Миссис Секвиллбэки и вовсе закусят мною на ближайшей трапезе.
— Ой, любите вы смертные всё драматизировать, — закатил глаза вампиреныш, сложив руки на груди. — Мы с тобой по строению тела ничем особо не отличаемся, разве что цветом кожи. И потом, всё, что скрывала твоя одежда, я уже видел. Кстати, как тебе полёт? Ты рад?