Часть 8 (2/2)
— Руди, не надо, опомнись… — мои глаза стали округляться, и я всё больше вжимался в дерево. Зрачки вампира были какими-то обезумевшими и блестели в остекленевшем взгляде его возбужденного образа.
— Вампир, даже не думай об этом… не делай глупостей, — я старался успокоить друга и свои дрожащие поджилки.
— Но ты же её сделал, когда решил завести дружбу со мной. Ты знал, что я кровосос, и твои слова «я люблю вампиров» показались мне очень безумными, но в то же время, приятными. Наивный смертный, — продолжал глумиться Секвиллбэк, проводя своими пальцами по шее и оставляя на ней тонкие полоски от когтей.
— Так, всё… пошутили и хватит, Рудольф — мне сейчас реально страшно. Отойди, прошу. Ведёшь себя, как ребёнок.
Последние мои слова выдернули чеку из гранаты — вампир, будто обезумевший, выдвинул клыки и жадно вцепился мне в шею, горя своими кровавыми глазами и издавая какой-то внутриутробный звериный рык. Тело пронзила оглушительная боль, и я упал на траву, пытаясь безрезультатно отпихнуть озверевшего Секвиллбэка, который только сильнее прижимал меня к земле. Сейчас он совершенно не был похож на моего привычного озорного друга Рудольфа — в него словно вселился демон, который с громким хлюпаньем поглощал льющуюся кровь из пробитой вены на шее.
*****</p>
— Рудольф, что ты творишь, очнись, — я проговаривал сквозь слезы, всё также пытаясь избавиться от мертвой хватки вампира. — Мне больно, пожалуйста, остановись! Голова стала кружиться, а руки неметь — силы неумолимо покидали живое тело, которое дрожало от каждого кровавого глотка бессмертного. Истошный человеческий крик ужаса постепенно сменялся на хрип и стоны отчаяния, но Секвиллбэк, никак не реагировал, только сильнее вгонял острые клыки в горячую плоть.
Умереть от рук своего лучшего друга — сценарий — хуже не придумаешь. Последние жизненные силы утекали с каждым глотком пульсирующей крови. Моё тело обмякло от бессилия, и я уже не мог выговорить ни слова. Перед глазами всплывали отрывки трехлетней давности — существо, которое сейчас пытается отобрать жизнь, когда-то наполнило её новыми невероятными ощущениями. Помутневшее сознание словно машина времени переместила меня на три года в прошлое…….
*****</p>
— Тони Томсон… — Рудольф Секвиллбэк, и мне тоже тринадцать.
*****</p>
— Вампиры и вправду не отражаются в зеркале.
— Вот и не знаешь, что там растет,
— Вот же черт — ты очень крутой!
*****</p>
— Не бойся, возьми меня за руку, тааак… Изумительно, да?
*****</p>
— Рудольф, а вы и вправду живете на кладбище?
— Ой, любите вы, смертные, всё выдумывать…
*****</p>
— Он мой друг, и это главное…
*****</p>
— Рудольф, не грусти, я буду приезжать к тебе каждый год…
*****</p>
— Тони, ты самый лучший смертный, которого я когда-либо встречал.
— А ты лучший вампир на свете.
— Можно тебя обнять, человек?
— Можно.
— А ты теплый.
— Ну да, а ты словно холодильник, с тобой летом не жарко — ха-ха-ха…
*****</p>
— Рудольф, давай друг другу поклянёмся, что никогда-никогда не будем ругаться с тобой…
— Давай, Тони, я согласен…
— Кстати, вампир, я даже придумал для нас клятву.
— Хм. Интересно. расскажешь?
— Возьми меня за мизинец и повторяй за мной…
*****</p>
Понимая, что сейчас умру, я вспомнил эти слова клятвы из детства. Из последних сил приложил руку к щеке Рудольфа и дрожащим голосом прошептал ему на ухо:
«Ты вампир… а, я…. ч-ч-человек….
Наша дружба к-к-крепка — наша, д-дружба…. навек…»
*****</p>
Эти слова ударили в голову бессмертного громким набатом, подействовав словно антидот. Через секунду хватка ослабла, и вампир начал приходить в себя — клятва напрочь засела в голове Секвиллбэка. Он резко отпрянул от лежащего друга, дыхание которого было ослаблено, а сердцебиение практически не было слышно.
— Нет… нет…. Нет-нет-нет… Только не это! — тараторил бессмертный, нервно бегая глазами по обездвиженному телу любимого человека. — О, небо, что я натворил?! Да как же так получилось? Тони? Пожалуйста… очнись… — с болью в голосе лепетал вампир, ощупывая грудь Томпсона, чтобы почувствовать еще бьющееся в груди горячее сердце. Рудольф метался вокруг окровавленного парня, пытаясь привести его в сознание, но человек не слышал — он был на грани между жизнью и смертью.
Вампир провел рукой по своим губам и оторопел — только сейчас до него стало доходить — алые мазлы на ладони — это кровь его любимого смертного, которого он пытался убить собственными клыками. Дикая ненависть к самому себе настолько поглотила Секвиллбэка, что сейчас ему хотелось всадить кол в собственное сердце. Вампир сжал до хруста свои окровавленные клыки, чтобы не взвыть от отчаяния и безысходности. Светловолосый мальчик, любовь всей его бессмертной жизни — грезил мечтой обрести друга среди вампиров, которого сам же и спас от заточения, а теперь, доверившись бездушному зверю, безмолвно лежал на земле.
— Прости, любовь моя, я этого не хотел, — всхлипывая, произнёс вампир и, опустившись на колени, прижал неподвижного парня к своей холодной груди. Как помочь своему маленькому голубоглазому мальчику, Секвиллбэк не знал, но если он сейчас умрет на руках, то вампир не сдвинется с места до самого рассвета, потому как без Тони жизнь не имеет смысла.