Часть 4 - Накал во всех значениях (1/2)

В глубокой чаще, застеленной деревьями и горами со всех сторон даже днем звезды не покидали небо. Оно лишь становилось более светло-голубым с бледно светлыми созвездиями, рассыпанными на нем, словно веснушки на щеках. Поразительное явление, что встречается лишь в подобных скоплениях силы и чистой магии.

Гарри глубоко вдохнул, моргая и открывая глаза вновь, уже магическим зрением вглядываясь в далекие небеса. Звезды меркли на фоне блеска магической пыли, облаками застилающей небосвод, но вписывались в ее неспешный поток, словно особо неправильные крупицы.

Впервые посмотрев на небо здесь он понял, почему кентавры настолько одержимы звездами. Он тоже мог бы наблюдать за этим мерным движением часами, выискивая хоть какие-то закономерности.

Вот только…

— Ты жульничал!

Земля под Гарри едва ли не вибрировала от гучного топота копыт нескольких молодых кентавров, носящихся вокруг подростка в пугающей смести галопа и пассажа.

— Каким это образом?! — возмущенно показал язык Фабиан, размахивая небольшой сеткой со свежей, еще даже живой заячьей тушкой, — Сказано было отрабатывать ловушки, вот я и работал. Ты просто завидуешь, что в твою только белки и куницы попадают.

— Ты охотишься за границей тренировочной опушки! — эмоционально вскинулась Вилда, нервно ударяя копытом по выступающему из земли камню, — Дан сказал, что мы не можем выходить за границы опушки.

/Долго они так будут? / — раздался на задворках сознания утомленный и ворчливый голос Фила. Гарри лишь прыснул, быстро затихая.

— Бейн сказал, что мы уже достаточно взрослые, чтобы охотиться, как подобает, — взбрыкнул Фабиан, закидывая ремень от сетки себе на плечо. Заяц внутри так же возмущенно перевернулся и в отчаянии забился в попытках вывернуться из оков. Молодой кентавр тут же потянулся, чтобы закрепить сеть сильнее, но отвлекся на Вилду, продолжающую выговор.

— И с каких пор Бейн решает хоть что-то, касающееся наших занятий? — почти по-змеиному прошипела она, заставляя Фабиана нервно попятиться.

Заяц воспользовался своим шансом.

Фабиан внезапно вскрикнул и почти встал на дыбы, прижимая к себе прокушенную сквозь сеть ладонь. Упавший сверток с кроликом задергался на земле, скатываясь по смятой редкой траве к нише, где лежал Поттер. Гарри уже нашел и даже собрался потянуть за нужную нить, чтобы отбросить добычу обратно в руки охотника, но заяц поменял траекторию в самый последний момент, выскакивая из горла сети и улепетывая прочь, быстро скрываясь в густых зарослях дикой черники.

Все, что получил Поттер, так это россыпь земли в лицо, когда Вилда внезапно решила сбежать с визгом, в затяжном прыжке спрыгивая с небольшого уступа, в нише которого Гарри и отдыхал.

— Я. Тебя. Убью! — разъяренно взвыл Фабиан и галопом устремился за ней, задними копытами вспахивая сырую землю и отправляя куски вновь по направлению к незамеченному им же Поттеру.

С его удаляющимся топотом, на опушке вновь воцарилась тишина.

— …Вот теперь все, — едва слышно протянул Поттер, сплевывая какую-то травинку в сторону и отряхиваясь от земли, — хоть не затоптали. И на том спасибо.

С того памятного случая с зеркалом прошло уже около недели, но отношение к Гарри так и не поменялось. Кентавры негласно приняли решение контактировать с человеком не больше, чем того требовали приличия. Нет, Гарри не пренебрегали: его кормили вместе со всеми, не прогоняли, если он решал понаблюдать за жизнью общины, да и на разговоры шли, пусть и не охотно. Но Поттер, уже наученный горьким опытом истории с «наследником Слизерина», все равно замечал мельчайшие детали.

Жеребята, что в первый день едва ли не вились за ним, с тех пор довольно очевидно пытались либо делать вид, что не видят его, либо неловко ускакивали куда-то прочь. Иссидор все так же неловко кивал при встрече, а после стремился исчезнуть, отвлекаясь на детей. Нора и ее муж — Дан — все же снисходили до разговоров с ним, однако тоже находили оправдания, чтобы отойти на максимально большое расстояние от него.

И, что иронично, они не были самыми очевидными в своем отношении.

Бейн смотрел в его сторону с пренебрежением и ничем неприкрытым неодобрением. Гарри даже не нужно было пытаться заговорить с кентавром, чтобы знать, что его холодно проигнорируют. Но винить Бейна было сложно — большинство кентавров в этой общине проживали свою жизнь так ни разу и не пересекаясь с людьми. Гарри был чужаком, которого никто не знал. Опасным чужаком. Поэтому чем реже Поттер попадался ему на глаза, тем было лучше.

Единственные, кто действительно был не против его компании были Флоренс и Иллай, в шатре которых Поттер и поселился.

Это было сложно назвать удивительным фактом. Оба кентавра имели наибольший опыт общения и сожительства с людьми, если судить по всем рассказам Иллая.

Но если Иллай родился и вырос в смешанной общине, то Флоренс пришел к пониманию людей уже в сознательном возрасте. Как ни странно, Гарри было наиболее комфортно именно со светловолосым кентавром. Флоренс обладал спокойным нравом, довольно четко выставлял личные границы и не вмешивался в чужие, предпочитая заниматься своими делами. Когда Гарри вечерами оседал в шатре со своей книгой, Флоренс обычно неспешно и тихо говорил о звездах и прорицании, вырезая нечто из темного, опаленного дерева. Что показательно, даже Фил в подобные моменты прекращал свой ворчливый комментарий учебника и с интересом вслушивался в разговор.

Насколько Гарри понял — знания кентавров были чем-то, что не доходило даже до других магических народов. Что уж говорить о людях. Некоторые рецепты и ритуалы были наследными секретами, но Флоренсу не нужно было их расскрывать, чтобы заинтересовать слушателя. Даже простые основы прорицаний, которые Гарри еще не проходил, в его повествовании казались увлекательной, пусть и очень специфической наукой.

/ Из него вышел бы хороший преподаватель, / — сказал как-то Фил, а Гарри не мог с ним не согласиться. Однако когда он сказал это вслух, Флоренс лишь низко хмыкнул и качнул головой.

— Не могу согласиться, Гарри Поттер, — Флоренс в очередной раз проигнорировал просьбу звать его только по имени, — Мои лекции порой затяжные и утомляющие, я и от тебя не ожидаю способности выслушать их до конца. Хотя, должен признать, у меня было желание учить. Но учить жеребят мне не позволят.

— Ты прекрасно знаешь, что это уж точно не связано с твоими талантами учительства, — вмешался тогда в разговор Иллай, отрываясь от неспешной заточки наконечников для стрел. Флоренс тогда попытался вывести разговор в сторону звезд, которые не пророчат ему учить, но Иллай продолжал ворчать о своем.

К сожалению, Гарри прекрасно понимал, что именно он имел ввиду.

Он видел все происходящее своими же глазами.

***</p>

Это произошло на второй день его пребывания в общине. Иллай разносил тюфяки с теплой одеждой по разным частям лагеря, убедив Флоренса взять небольшой отдых после его похода. Кентавр если и был против, то ничего не сказал. Вместо этого, за неторопливым завтраком, он уже привычно рассказывал Гарри о виднеющихся в светлом небе созвездиях и о том, что значит их то или иное расположение. Его импровизированная лекция была весьма увлекательна — краем глаза Поттер даже увидел, как Вилда и Хэмиш подходят поближе, чтобы подслушать их разговор.

И лишь несколько темных грозовых туч, тянущихся со стороны горного хребта, пытались предупредить о надвигающейся опасности.

В лице главы группы кентавров, возвращающихся с охоты.

— Флоренс, полагаю, что у тебя была достойная причина, чтобы не явиться на охоту, — ядовито пророкотал Бейн, стягивая с оголенного плеча тяжелую сеть. Гарри невольно сглотнул — плечо Бейна было рассечено вдоль всей его руки до самого локтя. Он был одним из немногих, кто демонстративно игнорировал все удобства людской одежды, поэтому его кожа всегда была покрыта шрамами и царапинами, но подобное ранение явно было не связано с неудачно подвернувшимся кустарником.

— Дополнительная пара рук нам бы не помешала в этот раз, — раздраженно отметил Бейн и отмахнулся от попыток Норы осмотреть его плечо. Вместо этого он резко подошел к столу, разгоняя своим видом притаившихся жеребят, и раздраженно ударил копытом по камянистой почве.

Взгляд кентавра был направлен исключительно на Флоренса.

— Ты должен был помочь. Охота — это наша обязанность.

— Я не знаю, что еще сказать тебе, Бейн, — тихо, но твердо ответил Флоренс, кивая в сторону чужого плеча, — я предупреждал, что нужно повременить с охотой. Ты сам делал чтение по звездам и видел, что охота сейчас столкнет группу с хищником, который им не по зубам. Ты должен был…

— А кто тогда прокормит стадо?! — зло рявкнул Бейн, бросая сеть с добычей на стол с силой.

Бейн выглядел раздраженным задолго до того, как увидел Гарри, скрывающегося за телом кентавра. Но едва тяжелая сеть с добычей, брошенная на стол, заставила Поттера охнуть от удивления, взгляд охотника тут же переключился на него, мрачнея.

— Мы едва можем прокормить поселение, а тут еще один рот, неспособный даже поймать себе пищу самостоятельно, — грубо выдохнул кентавр, скалой возвышаясь над съежившимся Поттером, — само его присутствие отравляет общину. «Великий маг, которому предначертано быть в самом центре неизбежного»… Он даже себя спасти не в состоянии и даже не пытается что-то исправить. Его созвездие застряло на месте в момент, как он вступил на нашу территорию. Ему здесь не место.

Гарри хотелось инстинктивно отвести взгляд. Бейн не сказал неправды. Напротив, каждое его слово было исключительно верно и прямолинейно.

Но от этого легче не становилось, нет.

Но Поттер все же не отвел взгляда, а продолжил молча смотреть в лицо кентавру. Он не хотел подавать виду, что по-детски не способен признать чужую правоту. И, как минимум, это было его долгом перед кентаврами, что пустили его к себе — помнить, что это большое одолжение с их стороны и не более.

Кентавр буравил его своим тяжелым, пристальным взглядом не менее вечности, прежде чем медленно, низко спросить:

— Мистер Гарри Поттер так ничего и не скажет? Он собирается помочь миру или же будет и дальше трястись на своих слабых коленях и цепляться за чужую помощь?

Гарри открыл было рот, но Бейн внезапно резко отстранился и демонстративно обошел его стороной, в очередной раз показывая, что не считает Поттера способным даже постоять за себя.

За него, к стыду и раздражению Гарри, опять стояли другие.

— Бейн, это было лишнее, — Флоренс все же не выдержал и поднялся, преграждая путь соплеменнику, — Не тебе судить чужую судьбу. И ты прекрасно это знаешь. Судьба стада…

— Зависит от того, сможем ли мы прокормиться или нет. Акромантулов становится слишком много, сезон троллей приближается по-новой… Нам нужны воины, а не калеки, — зло отрезал Бейн, не выдерживая и довольно жестко толкая боком Флоренса в попытке согнать его со своего пути.

— Именно за воинами я посылал тебя в другие общины. Но что произошло? Год скитаний, а возвращаешься ты с промытыми мозгами и этой… ломовой лошадью.

Флоренс вспыхнул, медля всего мгновение, прежде чем жестко напомнить.

— Он достойный кузнец. Его стрелы лучше всех тех, что мы делали сами.

Бейн рвано хохотнул.

Вокруг уже начала собираться толпа. Напряжение нарастало с каждой минутой, Гарри становилось тяжело дышать от того, насколько густым был этот накал.

Кто-то коснулся его плеча и потянул назад, оттягивая на безопасное расстояние. Подняв голову он увидел Дана — супруга Норы. Но темноволосый кентавр даже не смотрел на него, он лишь показал жестом «тихо» и невольно закрыл Гарри собой.

Только оказавшись за его спиной Гарри понял, что Дан закрывал собой не только его, но и жеребят, которых Нора пыталась тщетно уговорить закрыть уши.

Он так и не расслышал, что именно ответил Бейн, но судя по тому, как побледнело, а после покраснело лицо Норы — это что-то было явно нелестным. И, скорее всего, неприличным, если судить по оханью в толпе.

А вот первый удар Гарри услышал до отвращения четко. Он обернулся так резко, что в ушах зазвенело, но когда он выглянул из-за Дана — все что он увидел, так это Флоренса, стоящего на одном колене и потирающим грудь с четким, наливающимся синевой отпечатком копыта на коже.

Бейн стоял на дыбах, вскинув голову в ярости — на его щеке краснел отпечаток чужого кулака — и занеся передние копыта над Флоренса с явным намерением затоптать его заживо, не меньше.

Но за мгновения до того, как одно из его копыт должно было ударить по склоненной светлой макушке, темное смазанное пятно внезапно выскочило из рядов наблюдателей, сбивая Бейна с направления, но не с ног.

Гарри широко раскрыл глаза и невольно отступил назад, наблюдая за тем, как вороной кентавр так же встает на дыбы и принимает удар на себя.

В голосе Иллая всегда звучала определенная нотка некой самоуверенной гордости, когда он говорил о Флоренсе, а в глазах горело некое теплое, мерное пламя. Даже при общении с остальными кентаврами — этот веселый, бодрый огонек никогда не пропадал из его глаз.

Но в тот момент его взгляд обжигал, словно необузданное пламя в Тайной комнате. И, словно то же пламя, этот взгляд был таким же смертоносным.

Никто не осмелился броситься наперекор. Кентавры сцепились в яростной схватке, не обращая внимания ни на кого, кроме противника. Кто-то все же сумел выдернуть Флоренса из-под пути очередного удара спутанных копыт, но большее было просто опасно.

Драка была абсолютно неуправляемой и грязной. Кентавры не мешкали: били кулаками, вставали на дыбы, брыкались, лягали друг друга в попытке сбить соперника с ног. Первая кровь очень вскоре оросила землю, но даже этого не хватило, чтобы хоть немного охладить злобу.

Они могли бы убить друг друга, Поттер в этом не сомневался.

Внезапно поляну оглушил звенящий свист, хлопок… Глухой шум падения.

А после — оглушительная тишина.

Гарри нерешительно открыл глаза и выглянул из-за Дана, рвано выдыхая. Оба кентавра — все еще сцепившиеся копытами — лежали на земле в легкой серебрящейся дымке, а в камне между ними сверкала темная стрела.

Поттер инстинктивно повернул голову в сторону, откуда она прилетела, и тут же глухо сглотнул. Теперь ему было понятно, почему все кентавры внезапно забыли, как дышать.

Белоснежная Лиах, сжимающая лук в тонких, испачканных травами пальцах, выглядела по-настоящему пугающе…

***</p>

Гарри тяжело провел ладонью по лицу и неуклюже сел, загребая пальцами мох. В результате оба кентавра были перетащенны под «больничный арест» в их же шатры, а Лиах провела отдельную беседу с теми, кто должен был контролировать порядок в поселении. Поттер на эту беседу не попал, но вину почувствовал и без лишних слов.

Иллай пытался убедить его, что конфликт произошел бы даже если бы Поттера рядом и не было, но Гарри не мог искренне доверять его словам. В последствии, его дневные блуждания по поселению сократились до минимума, а все свое свободное время он проводил за чтением книги за пределами общины. И эта небольшая, покрытая мхом ниша стала его личным уголком, где его никто не тревожил.

Но даже тут он был не один.

— Грубые-с, детеныши… — послышалось тихое возмущенное шипение со стороны его левой руки. Гарри не боялся змей, но нервно отдернул ладонь и отсел в сторону, наблюдая как из-под выкопанного его пальцами мха высовывается небольшая треугольная голова, щелкая языком в его сторону.

Гарри невольно выдохнул. Это был самый обыкновенный уж, которых он даже в дальних окраинах Литтл-Уитнинга встречал. Те, правда, никогда с ним не разговаривали, но… Чему уже тут удивляться.

— Прос-с-сти, — тихо попросил Поттер, наблюдая за тем, как уж выскальзывает из своей поврежденной норки и складывается рядом в кольца, продолжая смотреть на мага с явным возмущением.

— Говорящс-с-чий? — в удивлении склонил голову змей, но спохватился почти тут же, юрко поворачивая ее к своей норе, — Говорящий делает новое жилис-с-ще. И приносит хорошую добычу. Тогда Шии не ест говорящего.

/Аха-ха! /

Гарри едва заметно скривился от громкости смеха, с которым Фил вновь ворвался в его сознание.

— Шии — уж. Как ты собираешься меня есть? — закономерно поинтересовался Гарри, со смешком приподнимая часть мха и неловко пытаясь вылепить из его «крышу» для норы.

Уж на секунду задумался, но вскоре лишь дернул хвостом, словно пожимая плечами.

— Когда говорящий будет маленьким, как Шии, Шии не будет его есть. Но говорящий принос-с-сит добычу сейчас. И строит жилис-с-ще.

Гарри хотел было сказать что-то о том, что он не строитель, но ему даже и не пришлось — тщательно слепленная из влажного мха крыша выстояла ровно секунды три, прежде чем понуро обвалиться вновь, оставляя перед ошалевшим ужом и растерянным Поттером только небольшую ямку.

Фил вновь сотрясся в хохоте в его сознании и, судя по частым рваным предыханиям, ему было совсем не стыдно.

— Говоряс-с-сщий… Не надо строить, — немного погодя прошипел уж, словно потеряв все надежды на Поттера в принципе, — Нужно сос-с-суд. Теплый, под землю. Говорящий понять?

— Говорящий понять, что его никто в этой жизни не ценить, — раздраженно спародировал Поттер, поднимаясь с земли, но после все же вздохнул, — Чаша подойдет?

Уж, который не знал, что такое «чаша», просто кивнул без разбора и уполз куда-то в темный уголок ниши, ворча что-то про потерянных двуногих.

/Адепт… Гарри, ну что ты. / — если Фил и пытался этим хриплым от смеха голосом как-то к Гарри подмаслить, то он точно издевался. Поттер его просто проигнорировал, неспешным шагом направившись в сторону поселения.

Похоже, ему придется искать новое место для отдыха.

</p>

***</p>

Это был очень пасмурный вечер. За высоким окном эхом шумело постукивание капель дождя, едва перебивая тихий треск огня в огромном камине, который не гас даже летом — в Меноре всегда было прохладно.

В остальном, в гостинной было по-сонному тихо.

В широком, уютном кресле возле камина сидела женщина, чинно перебирая аккуратно сложенные листы пергамента. Судя по ее слегка влажным, спадающим к плечам светлым волосам и легкой ночной рубашке под тонкой робой — казалось, она уже готовилась ко сну. Однако то, как она в третий раз перечитывала один и тот же документ, задумчиво ведя тонким пальцем по краю пергамента, и то, как ее взгляд то и дело возвращался к камину — все это говорило больше о том, что она что-то ждала.

И в этот вечер ее ожидания были не напрасны.

Пламя в камине внезапно всколыхнулось и взвилось вверх до самой каминной полки, меняя цвет на чарующе зеленый. Огненные языки зашумели, практически выливаясь на нежно-бежевый ковер перед камином, и этот шум рос и рос, пока не оборвался…

… с глухим звуком удара и тихим, болезненным шипением.

Женщина выждала несколько долгих секунд, оправляя ворот своей ночной сорочки, и только после этого взяла в руки палочку, изящным движением снимая с камина простенький блок.

Пламя взвилось вновь, с насмешкой облизывая высокую фигуру мужчины, что вовсе не аристократично ввалился в открывшуюся каминную «дверь», спотыкаясь о невинно бежевый ковер.

Ведьме пришлось прикусить кончик языка чтобы сдержать удовлетворенную улыбку. Наконец-то и ковер пригодился.

Мужчина даже не сразу заметил чужого присутствия, раздраженно шипя от боли в покрытых каминной пылью глазах. Когда же он все же смог стереть сажу с лица и поднял глаза, вместе с холодным взглядом жены в его глазах отразился огонек страха.

— Нарцисса…

Люциус Малфой быстро взял себя в руки и расплылся в особенной улыбке, с внезапной грациозностью подходя к креслу супруги и присаживаясь на мягкий пуфик у ее ног.

Однако взгляд Нарциссы оставался все таким же: холодным и непоколебимым.

— Нарцисса, я понимаю, что никаких извинений не будет достаточно, но…

— Четыре дня, — остановила его Нарцисса, своим голосом вынуждая физически прикусить губы, чтобы остановить поток сладких извинений, — Четыре дня твой филин ведет себя приличнее своего хозяина, возвращаясь домой каждую ночь. С моими же письмами, привязанными к его лапе, попрошу заметить.

Лорд Малфой вовсе не аристократично выдохнул, картинно наклоняясь вперед и облокотившись грудью о бедро супруги, заглядывая в ее глаза с долей серьезности.

— Ты же знаешь, чем я занят и каких усилий требует судебный процесс такого уровня, — Люциус не смел позволить себе оскорбиться. Поводов для раздражения у Нарциссы накопилось предостаточно в последние дни и, если говорить откровенно, он не был настолько занят, чтобы не уделить мгновение, чтобы прочитать те несколько строк на пергаменте, что она слала ему ежедневно. Его оправдание было лишь в том, что добиться верного суда ему приказывало горячее желание отмщения, загоревшееся в его груди с трагической смертью отца.

Кому, как не Нарциссе понимать, насколько важно было для него… Для Рода, даже, решить эту проблему раз и навсегда.

И она понимала. Как бы ей не хотелось продолжить злиться, если кто-то и понимал, что творится в голове Люциуса Малфоя, так это она. Нарцисса проскользнула взглядом по красивому, но омраченному напряжением и сажей лицу супруга и остановилась на уголке чужой прикушенной губы.

Он был очарователен настолько, что она никогда не могла перед ним устоять. Нарцисса нежно провела ладонью по бледной щеке, размазывая сажу, и коснулась большим пальцем чужой губы, оглаживая ее. Люциус немедленно засиял и с готовностью перехватил ее ладонь, перецеловывая каждый из ее пальцев и прижимая губы к запястью в конце.

Казалось вырезанное из льда лицо Нарциссы Малфой растаяла в мягкой, очарованной улыбке.

— До чего коварно, лорд Малфой, — тихо улыбнулась она, позволяя Люциусу устало уронить голову на ее колени. Она едва успела вытащить пергамент из-под его щеки.

— Неужели этого коварства внезапно стало недостаточно? Мне казалось, что у тебя есть все, что нужно для приговора: и свидетель, и доказательства, и мотив, и даже живая химера… С каких пор этого мало для Визенгамота?