XXXIII (2/2)

— Ты скучаешь по Алисе и Эдгару? — неожиданно поинтересовалась медсестра, с особым трепетом вспоминая счастливое личико юного поэта.

— Скучаю ли я? — задала самой себе вопрос Луиза, пытаясь найти достойный, а главное честный ответ.

Эмили продолжала молчать, дожидаясь, пока Гибсон полностью выскажется по этому поводу.

— Мы не были особо близки, Алиса быстро умерла, а Эдгар был достаточно нелюдимым и крайне мечтательным юношей, которого к тому же, не интересовали девушки… Если ты понимаешь, о чем я… — засмущалась Луиза, осознавая, что разговоры о предпочтениях Бронте не сильно обрадуют Эмили.

— Ты всё ещё не ответила на вопрос. — крайне категорично отрезала Эмили, введя подругу в ступор.

— Ох, прости! Мне следовало сразу ответить без ненужных прелюдий! Не скучаю, но осознаю ценность их жизни и искренне желаю им лучшего на том свете. — наконец ответила Луиза.

— Это весьма славно. — спокойно сказала Шервуд.

— Однако даю слово, что если в ближайшее время умрет кто-то из нас, то я буду очень сильно скучать и искренне оплакивать умершего до тех пор, пока не выберусь отсюда или не умру сама. — неожиданно

призналась Луиза, удивив медсестру своим интересным замечанием.

Эмили повернула голову в сторону Луизы, чувствуя покалывание острых травинок на своём нежном лице. Сейчас ей безумно хотелось задать ещё один каверзный вопрос.

— Даже если умрет Генри? — шепнула она, вспоминая все те зверства, которые вытворил этот прохвост в цилиндре.

Луиза сглотнула ком, накопившийся в горле, и слегка напряглась, прежде чем приготовиться к сокрушительному признанию.

— Уж его я точно оплакивать не буду! Он заслуживает самой жестокой расправы и мучительной смерти! Негодяй, как вспоминаю его, плохо становится! — воскликнула Луиза, не забыв попытки домогательства со стороны Генри. Когда чужие юноши касались её, она чувствовала волну мурашек по телу, но не от постыдного удовольствия, а от животного страха. Ей всегда хотелось быть чем-то большим, чем просто красивой куклой, но, к сожалению, ей не хватало ни силы, ни смелости для того, чтобы достойно дать отпор врагу.

— Он действительно ужасен. Насколько бы милосердной и богобоязненной я не была, искренне желаю ему такой же ужасной участи. — ответила ей Эмили.

Гибсон улыбнулась, повернув голову в сторону Шервуд. Теперь они наконец могли видеть друг друга, могли чуть лучше осознавать взаимные мысли и громогласно соглашаться над каждой фразой, направленной против Генри. Пускай они уже и не являлись участницами союза, они искренне желали мести, но без той показухи, свойственной Анне. Они скрывали замысли внутри, не выпуская их наружу. Почему-то они были уверены, что именно такая тактика приведёт к их сокрушительной и столь желанной победе в будущем…

***</p>

Томас стоял возле двери в комнату Джейн, терпеливо выжидая подходящего момента. Из небольшой щели он наблюдал за тем маленьким кусочком Коуэл, который он мог тщательно рассмотреть. Сама она лежала на кровати, весьма трагично и даже отчаянно. Девочка действительно запустила себя, перестав обращать внимания не только на окружающих, но и на саму себя.

Неужели её до сих пор заботит смерть Алисы…

Мальчик наконец понял, что ожидать, пока Джейн сама решится встать и поговорить с ним — бесполезно, поэтому он весьма решительно взял инициативу в свои руки и принялся воплощать свой план в реальность:

Пора действовать!

Дверь со скрипом открылась, тут же приманив Джейн своим весьма оглушительным звуком. Девочка сначала вздрогнула, а потом привстала, искренне удивившись неожиданному гостю. Мальчик опустил взгляд, смиренно остановившись возле входа в обитель Коуэл. Он выглядел таким сожалеющим и покорным, будто просил прощения за какой-то ужасный поступок, совершенный в прошлом.

— Что тебя сюда привело, Томас?! — вопросительно воскликнула она, принявшись торопливо вытирать слёзы и приглаживать взъерошенные волосы.

Вид Коуэл-старшей оставлял желать лучшего — лохматые волосы, заплаканное лицо, смятая, пропахшая потом одежда. Но Джейн не хватало ни сил, ни желания исправить что-то в своей внешности. Её взгляд жадно охватил новый образ Томаса, её привели в ступор бесформенные штаны, грязноватая рубашка и та самая серая фуражка, служащая чем-то вроде визитной карточки мальчика. Маленькими, короткими шажками она медленно подходила к Томасу, все сильней чувствуя характерный запах его лохмотьев. Она так давно не видела его таким…

Таким, каким он был раньше.

— Я… я хотел извинится за своё поведение, Джейн. — Томас отвечал очень смущённо и заикался на каждом шагу, нервничая в этот роковой, значащий многое для него момент.

— Поведение? Томас, так о чем ты, я не понимаю… — сдавленным голосом произнесла Коуэл, не веря в развернувшуюся подле неё сцену.

Фигура Джейн нависла над мальчиком, загораживая ему и без того незначительный солнечных свет, покоящийся в уголках комнаты. Обзор закрывал бюст Коуэл, он даже не видел лица, лишь мельком мог разглядеть носки чёрных туфель, давно потерявших былой блеск и красоту. И тем не менее он был рад видеть её любой, пускай и с грязной одеждой, потертыми туфлями и несвежим лицом.

— Ты же помнишь то, как я ушёл от тебя, Джейн… Генри совсем незаметно переманил меня на свою сторону, вскружив голову обещаниями и своими приторными речами. Понимаешь, этот парень умеет отлично убеждать людей и заставлять их обожествлять себя… — вздохнул Томас, сердито теребя воротник рубашки.

— Ох уж этот Генри… Сколько же шума он наделал… — пролепетала Джейн, приобняв мальчика.

Томас почувствовал на себе тепло Джейн, её столь желанное дыхание на своей шее, руки, обвивающие исхудалую талию. Больше всего на свете он жаждал именно её объятий. Жаждал её прощения и принятия. Жаждал новых знаний и душевных разговоров. Он вновь вожделел стать тем человеком, способным сделать жизнь Джейн хоть чуточку радостней и интересней.

— Прости меня, пожалуйста. Прости меня, Джейн… — повторял Томас, пальцами сжимая ткань голубого платьица.

— Прощаю. — ответила она без лишних подробностей, продолжая крепко обнимать мальчика, словно родного сына после долгой разлуки.

— Я хочу, чтобы ты продолжила обучать меня чтению. — не унимался мальчик, жаждущий услышать как можно больше прекрасного голоска Джейн.

— Я обязательно продолжу. — улыбнулась Коуэл, представляя себя на роли мудрой наставницы, способной сделать Томаса образованным и порядочным человеком.

— Не хочу больше быть аристократом. — похныкивал Томас, вспоминая, как раньше из кожи вон лез ради того, чтобы стать чопорным богатеем.

— Неужели? — удивлённо переспросила Джейн.

— Они все такие противные! Ну, эти аристократы… Постоянно думают лишь о том, как испортить другим жизнь. Сами живут припеваючи, ещё и других умудряются обижать! — ответил мальчик, мысленно проклиная Генри самыми гнусными словами.

— Ох Томас, Томас… Тебе ещё многое следует понять… Однако с Генри Ульямсом всё же лучше не связываться. — с материнской заботой произнесла Джейн, погладив Томаса по шерстяной фуражке.

— Даже общаться с ним больше никогда не буду! — воскликнул Томас, сжав кулачки.

— Правильно! Вот тебе и отличный урок. — усмехнулась Коуэл, оторвавшись от объятий.

Теперь он мог видеть, как преобразилась Джейн после его прихода — на лице наконец прояснилась улыбка. Значит ли это, что он действительно многое значил для девочки? По крайней мере, Томас старался верить в это, ведь любил он Джейн особой, трепетной любовью и старался оберегать от влияния неприятных воспоминаний о смерти Алисы.

— Буду рада видеть тебя в библиотеке. Продолжим изучать буквы, а позже непосредственно перейдём к чтению. — произнесла Джейн, приложив руки к груди.

— Обязательно приду. — ответил ей Томас с особым энтузиазмом в глазах.

— Надеюсь, ты ничего не подзабыл? — спросила Коуэл, ведь они так давно не тренировались!

— Ну, как тебе сказать… — засмущался Томас, осознав, что забыл почти всё.

— Ничего страшного. — заметила Джейн, разводя руками. — Нет ничего плохого в повторении, не так ли?

— Конечно нету. — спокойно заключил Томас.

Джейн внезапно захихикала, и всё её тело судорожно оживилось от этих ужимок, что было просто необычно видеть. Обычно она была такой неприступной и грустной, а сейчас расцвела, подобно очередному, но такому прекрасному творению матушки-природы.

Его присутствие здесь действительно творило чудеса.

В коридоре послышался громогласный топот, будто кто-то очень сильно спешил для того, чтобы срочно передать что-то уж слишком важное. Дверь полностью распахнулась, ударившись об стену, а на пороге уже виднелась весьма оживленная Эдит, внезапный визит которой знатно удивил Джейн.

— Джейн, совсем скоро ужин, а стол всё ещё не накрыт. Ты же не забыла, что сегодня твоя очередь? — поинтересовалась Бейкер, вылупив карие глаза.

Коуэл опустила взгляд, облизнула губы, после чего начала морально готовиться к ответу, смущаясь из-за того, что их с Томасом застыли врасплох во время душевной беседы. Бейкер чувствовалась лишней, и не спроста — если бы не она, возможно, они бы провели еще немного времени вместе. Ещё и эта внезапная очередь убираться и накрывать стол! Как же всё невовремя!

— Подзабыла, но прямо сейчас спущусь в столовую. — спокойным голосом ответила Джейн, покинув комнату.

Эдит с особой терпеливостью наблюдала за уходящей вдаль фигурой Коуэл, которая сначала быстро спустилась по лестнице, а оказавшись на первом этаже, тут-же уплыв куда-то вдаль. Джейн пропала быстро и неожиданно, не успела Бейкер и глазом моргнуть, как в комнате остались лишь она да Томас.

— Надеюсь, я не помешала вам? — спросила Эдит, чувствуя сожаление за свой внезапный визит.

— Нет. — ответил Томас, в голове которого витало лишь одно — желание сказать ровно противоположное.

— Только сейчас заметила твой новый образ! Что же такого приключилось? — поинтересовалась Эдит, наконец обратив внимание на старые, поношенные тряпки мальчика.

— Долгая история. Очень и очень долгая. Будет лучше, если расскажу её после сытного ужина. — загадочным шепотом пролепетал мальчик, нагнав ещё большей жути перед раскрытием жуткой тайны.