XXXI (1/2)

Джейн лежала на кровати, такая одинокая и никчёмная. Одиночество было её самым лучшим приятелем, сопровождая её везде, где только можно, даже в шумной компании энергичных детей. После смерти Алисы все потеряло для неё смысл и былое удовольствие — простое общение, приём пищи и даже жизнь, из которой и состояли эти простые и монотонные действия. Она не понимала, почему ещё жива, ведь не находила причин для того, чтобы наслаждаться своим пустым существованием. Из неё выжали все краски, всё стало казаться таким серым, неинтересным и пустым. Все выглядели гораздо решительней и уверенней, чем она, борясь и защищая свою честь, а она тухла в четырёх стенах, отдалившись от мира, окружавшего ее. Боль, тоска по былым временам сводили её с ума. Вдыхая аромат немногочисленных вещей Алисы, вспоминая блеск её золотых локон и звонкий смех, она всё сильней сжимала кулон, всё ещё висящий на её шее и тихо плакала, пытаясь вернуть то, что попросту не может возродиться из пепла. Вместе с телом Алисы пропал и её кулон, и теперь казалось, будто все те моменты сестринской близости были лишь простым сновидением, таким туманным и неясным. Она всего-лишь слабое бремя, тень, призрак, шагающий сквозь течение жизни с выражением абсолютного цинизма и презрения ко всему на белом свете. Джейн и до этого не сказать, что была жизнерадостным ребёнком, а сейчас и вовсе, забывала лишний раз умыться или причесаться. Да и способности к музыке радовали не так, как раньше, скорее обременяли и без того тяжёлое положение. В общем, не было ни одной причины и дальше жить, в голову лезли не самые приятные образы смерти, Джейн размышляла над тем, настолько ли она страшна так, как говорят взрослые, или может, она гораздо приятней и светлей, чем есть на самом деле? Коуэл почему-то казалось, что если она умрет, то обязательно насладиться прелестями загробной жизни, правда частенько очень стыдилась своего ужасного поступка, разочаровываясь в невозможных мечтах. Ей не хотелось тут же попасть в ад, так как был отличный шанс исправиться в стенах особняка. Однако, как же это долго и муторно! И тысячи добрых поступков, бессонные ночи, проведённые за молитвами, и чистосердечные раскаяния никогда не перевесят чашу с высшим и самым страшным грехом — убийством! Божья кара ощущалась гораздо страшнее любого ночного кошмара, пугая до мурашек. Её снова мучало осознание собственной беспомощности перед высшими силами, окончательно ухудшая и без того тяжёлое моральное состояние.

С физическим тоже была беда, причём страшная — от дурных мыслей раскалывалась и пухла голова, отекали конечности и замыливалось зрение. Комната будто отражала ее неважное состояние — такое же серое, неуютное и несвежее. Здесь было так же темно, как в темнице, Джейн была словно заперта в клетке собственных переживаний.

Она перевернулась на другой бок, подложив руку под сальную и лохматую голову. Всхлипнув, девочка продолжала пялиться на серую стену и, не отводя от неё взор, рукой проползла внутрь платья. Ощущения тёплого прикосновения, смешанного с покалыванием холодного металла сделали своё дело, заставив сердце Джейн вздрогнуть от таких противоречивых, но все же ярких впечатлений. Кулон оказался на её ладони, такой важный хранитель воспоминаний, бережно прошедший с ней через многие трудности. Буковка «J» олицетворяла саму душу Джейн, а цепь, свисающая через её тонкие пальцы, — жизненный ориентир. Сломается цепь — сломается всё, чем так дорожила Коуэл. Без неё она просто железка с нанесённой сверху буквой, красивая, но бесполезная. Когда ей было плохо, она частенько поглядывала на блестящие лучики солнца, скачущие туда сюда при соприкосновении с кулоном, вспоминая былые времена. Их уже не вернуть, не вернуть Алису, но можно попытаться найти новый смысл в своей жизни, заменив тем самым мертвую сестру…

Джейн вздохнула, осознав, что ничто на этом свете не способно ее заменить. Ей не хотелось возвращаться в нелюбимый дом одной, не хотелось вновь встретиться с истеричной матерью и постоянно дремлющей бабушкой. Такое будущее даже и не представлялось настоящим спасением. Хотелось свободы, настоящей свободы, но, осознавая собственное положение, Коуэл понимала, что никогда её не добьётся, ведь ей предстоит стать покорной и тихой женой для мужчины, которого она даже не будет любить. Как же всё-таки легко живётся тем, кто всем доволен и не жалуется! Если честно, она уже давно устала находить причины для душевных истязаний.

Такой маленький, незначительный аксессуар, а сколько размышлений появляется на почве простого зрительного контакта с ним! Джейн не могла поверить, что этот кусочек и есть все то, что по-настоящему будет напоминать об Алисе ещё долгое-долгое время. На блестящей поверхности отражалось её изнеможённое лицо, и стоило Коуэл вновь спрятать кулон внутрь платья, так оно исчезло, как и исчезла Алиса из её жизни. Девочка закрыла глаза и представила, как поёт с ней в воскресном хоре, крепко держась за руки. Их голоса были такими звонкими, но в тоже время приятными, а мелодия была достаточно запоминающейся и немножко назойливой. Однако, это не отменяло того факта, что она была прекрасна, как и то, что в тот момент им обеим было очень хорошо! Коуэл расплылась в улыбке, всё ещё крепко зажмурив глаза настолько, насколько это было нужно. Воображение вытворяло безумные вещи, погружая Джейн в мир наивных фантазий, таких ярких и удивительных. Хотелось растянуть этот момент настолько долго, насколько это было возможно, наслаждаясь каждым вдохом, движением и случайно пророненным словом.

— Поешь так же прекрасно, как и всегда, Джейн! — некогда безмолвная Алиса вновь заговорила, прекратив пение.

Они были совсем одни в воскресной школе, в окружении деревянной мебели и огромных окон, сквозь которые просачивалось назойливое солнце, слепящее глаза. Совсем неожиданный сюжетный поворот, который даже для Джейн показался весьма удивительным.

— Всё же, ты поешь гораздо лучше меня, сестрёнка. — ответила копия Джейн, действия и слова которой не могла контролировать настоящая девочка, в голове которой и развернулась эта странная сценка.

Алиса хихикнула, запрыгав на одной ножке. Все её детские выходки выглядели очень забавными. Коуэл впервые за долгое время улыбнулась, захлопав в ладоши, пока её сестрёнка продолжила кружиться вокруг своей оси, хлопая голубыми и весьма очаровательными глазками. Джейн внезапно завлекло это пестрое зрелище, и гибкие телодвижения Алисы отражались в её сознании, создавая невероятные ассоциации, узоры и образы.

— Я тебя люблю, сестрёнка. — произнесла Джейн, сложив руки у груди.

— Я тебя тоже! — усмехнулась Коуэл, растягивая гласные в звонкой песенке — я тебя тоже, я тебя тоже! — эти слова продолжали повторяться одно за другим, эхом звуча в голове вздремнувшей Джейн. Казалось, что она медленно теряет смысл этих слов, настолько часто и долго они повторялись в её голове. Больше ничего не было, лишь пустота, а на фоне её пляшущие ножки Алисы и эти выкрики, медленно искажающиеся с каждой секундой. Даже самое безобидное на первый взгляд видение превратилось в самый настоящий ночной кошмар, будоражащий сознание.

Я тебя тоже…

— Очень сильно люблю… — механично шепнула себе под нос Джейн, раскрыв глаза.

Перед ней все ещё плыл образ Алисы, такой далекий, неясный и загадочный, но от того не менее желанный. Ей хотелось поскорей обнять её, почувствовав тепло плоти, и услышать этот звонкий голосок, такой приятный и знакомый на слух. Джейн вытянула руку вверх, прямо к пустому потолку, приоткрыв рот. Будто она пыталась дотянуться до чего-то невозможного, до чего-то такого, что уже никогда не вернёт. Пальцы раздваивались у неё на глазах, теряя форму и очертания так же, как когда-то потеряла их Алиса…

— Я тебя люблю, сестрёнка, очень сильно люблю. — произнесла Джейн таким же хриплым голосом.

Будто бы это что-то изменило…

***</p>

Эмили, недолго думая, прошлась по комнате маленькими, но быстрыми шажочками, словно оценивая обстановку помещения. Она подошла к подоконнику, сморщилась от яркого солнца и, пройдя по поверхности ладонью, поднесла кончики пальцев к лицу, рассматривая собравшиеся кусочки пыли. Они были серыми и пушистыми, словно кролики, но Шервуд сдула их так же быстро, как и собрала, обратив взгляд на взбудораженную от её действий Анну.

— Здесь давно пора прибрать… — заметила Эмили, покачав головой, словно недовольная чем-то старуха.

— Да, пора… — ответила Анна, неловко почесав затылок в знак извинения.

— Тогда займёмся этим прямо после собрания? — спросила Эмили, взмахнув руками в воздухе.

— Несомненно. — согласилась Верн.

Небольшой, но все же важный разговор об уборке наконец завершился, и теперь Шервуд просто стояла, как кукла, ожидавшая приказа от своей энергичной хозяйки. Анна не понимала, в чем дело, ведь медсестра не подавала никаких признаков движения, стоя, как фонарный столб.

— Эмили, всё в порядке? Тебя что-то беспокоит? — спросила Анна, обеспокоенно озираясь по сторонам.

— Да, я в порядке. Просто не знаю, что делать. Каковы мои обязанности, как члена союза?.. — поинтересовалась Эмили, явно стесняясь задавать лишние вопросы.

— О, обязанностей нет, надо быть просто храбрым и самоотверженным человеком, не боящимся опасностей и защищающий всех угнетённых и оскорбленных. — ответила Верн, пытаясь ввести новенькую во все тонкости дела.

— Ясно… — произнесла Шервуд, заняв свободное место. Она все ещё не понимала, чего хотят от неё на самом деле. Зачем она согласилась на эту авантюру? Эмили ведь даже не знала, чем они будут заниматься на собраниях и что будут планировать. Вдруг что-то низкое и ужасное, пускай даже если это для благих целей.

— Мне не составит труда объяснить всё положение дел чуть подробнее. Не стоит стесняться задавать вопросы. — заботливо предложила свою помощь Верн, почувствовав, что Шервуд явно что-то беспокоит.

— Действия объяснят всё гораздо лучше даже самых красочных описаний. — спокойно ответила Эмили, сложив руки у груди.

Между ними промелькнула искорка недопонимания. Анне казалось, что Эмили скрывает свои истинные намерения под маской удобства для окружающих. Она всегда жила в угоду другим, ставя собственные интересы куда-то на третьестепенный план. Несмотря на целеустремлённость и желание сделать этот дом лучше, в её характере все же прослеживались робость и неуверенность в собственных действиях. Иногда Эмили перегибала палку, не справляясь с теми задачами, которые она себе поставила. Осуждение со стороны других — вот самая главная для неё кара. Ей не хотелось казаться шумной, назойливой и затруднительной в глазах остальных. У Верн был какой-то дар чувствовать настоящую сущность близких ей людей, и это здорово помогало в тех ситуациях, когда разговор заходил в тупик или близилась огромная и страшная ссора.

Эмили продолжала сидеть, как на иголках, ожидая начала собрания. Девушка прикусила губу и сжала пальцы, притопывая ногой. Да уж, оставлять всё, как есть не было хорошим вариантом…

— Я приглашу участников. Сможешь подождать здесь пару минут? — спросила Анна, приподнявшись со стула.

— Да, конечно! Чем больше людей, тем веселей! — неловко хихикнула Шервуд, провожая взглядом уходящую через ряд стульев Верн.

— Скоро вернусь! — на прощание, пускай и небольшое воскликнула Верн, помахав рукой. Путешественница пропала за дверью, хлопнув ею так громко, что этот трезвон ещё долго звучал в голове у Эмили.

Теперь она осталась совсем одна, наедине с собой. Рассматривала бутафорскую сценку, светлые стены, деревянный пол, кучу стульев и огромное окно в левой стороне помещения. Скакала взглядом туда-сюда, пытаясь завлечь себя, но безуспешно. Спустя минуту она принялась вздыхать, сидя так же покорно и неподвижно, как она сидела раньше. Будто кто-то осудил бы её за лишние телодвижения и общую неудовлетворенность. Даже наедине с собой она не позволяла себе многого, не считая это такой уж и необходимой мерой. Томное ожидание сжирало её изнутри, и казалось, что Анна больше никогда не вернётся…

Неожиданно раздались приглушённые разговоры и шаги где-то за стеной. Эмили продолжала сидеть, как вкопанная, даже не смея повернуть головой в ту сторону, откуда доносился звук. Дверь наконец распахнулась, и трое участников союза оказались внутри, уже принимаясь занять свои места.

— Здравствуй, Эмили, не ожидала тебя тут увидеть! — заметила красавица Луиза, захлопав своими пышными ресницами. В своём огромном и крайне неудобном платье она уселась рядом с Шервуд, выпрямив спину, как подобает аристократке.

— Здравствуй! Тебя я тоже не ожидала увидеть. Какими судьбами тебя занесло сюда? — спросила Эмили, рассматривая богатый образ соседки.

Гибсон взмахнула рукой, подправив волнистые локоны.

— Однажды я направилась в библиотеку за порцией любовных романов, но каково было мое удивление, когда я обнаружила, что там происходило! Никогда бы не подумала, что стану участницей союза столь неожиданно и негаданно. — ответила Гибсон.

— Тебя тоже Анна уговорила? — спросила Эмили, не обращая внимания на то, чем заняты остальные участники, бегающие туда-сюда и трепетно ожидающие начала.

— Именно. Но я не жалею, что попала сюда. Мне всё равно нечем заняться, кроме того, как читать эти романы да прихорашиваться. — мечтательно вздохнула Луиза.

— Я рада, что ты нашла себе занятие по душе. — ответила ей Эмили, вполне добродушно закончив беседу.

— Внимание! Я требую вашего внимания! — раздалось со сцены, на которой возвышалась Анна, такая боевая и воодушевляющая. Гилберт и Эдит, сидящие на следующем ряду после парочки девушек тут же замолчали, готовясь услышать выступление их горячо любимого лидера. Когда обстановка стала гораздо спокойней, Анна демонстративно кашлянула, чтобы окончательно закрепить на себе внимание и зашагала по сцене прямо в такт собственному потоку мыслей:

— Вчера я дала вам задание: привлечь в клуб любого участника на ваш вкус. Как я вижу, вы с ним не справились… — произнесла Анна, взглянув на Гилберта, Эдит и Луизу таким недоверчивым взглядом, от которого все трое забеспокоились не на шутку. Да, Верн не собиралась никого ругать, но от этого никто не стал чувствовать себя спокойней. Особенно сильно переживала Эдит, которой было очень неприятно разрушать ожидания лучшей подруги. Все её попытки оказались напрасны, и она вернулась с пустыми руками. Бейкер стыдливо опустила взгляд и промолчала, сглотнув огромный ком, накопившийся в горле…

Верн заметила неважное состояние подруги и решила пойти ей на уступки, лишь чтобы Эдит почувствовала себя гораздо спокойней.

— Не стоит переживать, дорогие участники союза. С первого раза не всегда удаётся добиться желаемого, тем более, когда ваш претендент — Томас. Постепенно наш клуб будет разрастаться, пока в нём не окажутся все, кроме нашего главного врага. Думаю, нам следует придумать ещё одну выходку ради того, чтобы вдохновить оставшихся узников на участие в нашем союзе! Ну чем вам не идея! На самом деле, у меня очень много занятных идей разного плана, которые я вам сейчас и поведаю!

Верн улыбнулась, приподняв бровь. Сейчас она выглядела, как хитрая рыжая ведьма, готовая одурманить каждого своими сладкими речами. Зрители сидели, как вкопанные, жадно прослушивая каждое её слово, которого так не хватало в момент абсолютного смятения и чистого, неутолимого любопытства. Они ходили на эти собрания лишь для того, чтобы почувствовать себя частью этой необыкновенной атмосферы и за одно, стать её участником. Анна обещала многого, разжигая и без того огромный аппетит отчаянных детей громкими лозунгами и обещаниями.

— Конечно, добиться полного морального упадка Генри — дело долгое и муторное. Предложу вам вариант гораздо быстрей и эффективней. Старайтесь слушать очень внимательно, мои дорогие антигенривцы!