XXIX (2/2)

Ульямс оживился, закрыв книгу. Положив её на один из сундуков, он повернулся в сторону Томаса и начал отвечать на его вопросы, бродя по тесной комнате, забитой всяким хламом.

— Нет, нет, не книга. Это просто записки девчонки. Она описывает свои деньки, и описывает настолько приторно, что становится тошно! Неужели, тебе так интересно будет почитать про это? — ответил Ульямс, рассматривая чудный вид из маленького оконца.

— Записки… — задумался Томас так, будто был отлично знаком с этим словом, взглянув на лежащую книгу.— Я тоже не замечаю здесь ничего интересного.

— Вот и славно. Ничего интересного в этом действительно нет. — облегченно вздохнул Генри, всё ещё стоя спиной к своему напарнику.

— А чьи это записки? — не унимался Томас. Детская любопытность никогда не доводила его до добра.

Ульямс сжал зубы, вспотев от напряжения. К счастью, мальчишка не видел этого озлобленного выражения лица. Генри хотел поскорей сменить тему и не зацикливаться на мемуарах девчонки, которой наверняка было чуть больше десяти лет.

— Записки девчонки! Я же тебе уже сказал! Обычной девчонки, а не королевы Великобритании или какой-то другой выдающейся личности! — Генри старался отвечать спокойно, держа напряженные руки за гордой спиной.

Кажется, Томас учуял то напряжение, возникшее между ним и Генри и перестал доставать аристократа расспросами, просто смирившись с тем, о чем он узнал, пускай и эти знания были очень немногочисленными…

Это ведь просто записи. Обычные записи. Обычной девчонки. Ничего большего.

— Ну раз это обычные записки обычной девчонки, то больше не буду задавать глупых вопросов. — наконец произнёс Томас, подойдя поближе к наставнику.

— А ты умный малый. — ответил Генри, залитый солнечным светом. Прекрасный контраст на фоне мрачной кладовой.

Их тени протянулись далеко далеко, и заканчивались там, где начиналась дверь в этот музей живой памяти членам семейки Кэмпбеллов. Они могли в любой момент прийти сюда и вдыхая аромат старых книг, с головой погружаться те события, которые некогда пережили эти загадочные люди. Эта мистическая связь с прошлым, пускай и недалёким, пробуждала дикое желание стать с ним чуточку ближе. Хотелось узнавать всё больше и больше, погружаясь в безумный азарт, однако была у всей этой игры и плохая сторона: ты узнавал слишком много, узнавал что-то не очень приятное и хорошее, страдая от ночных кошмаров. Меньше знаешь — крепче спишь, знать слишком много это ужасное проклятие, а не святой дар. Веселье и энтузиазм сменялись отчаянием, меланхолией и тоской, продолжительной и очень печальной.

— Вот бы здесь нашлось что-то по настоящему стоящее и интересное. — мечтательно вздохнул Томас. — Вроде чего-то действительно великого.

— Только сами люди определяют ценность вещи, Томас. Если бы наши предки не создали культ вокруг определенных безделушек, они бы считались таковыми и по сей день. Вот такую мудрость тебе стоит запомнить на всю оставшуюся жизнь, мой мальчик. — ответил тот, облокотившись на потрескавшийся подоконник.

— Значит, все эти вещи Кэмпбеллов тоже будут считаться ненужным мусором, если мы не приплетём к ним интересную историю? — задал вопрос Томас, всё ещё не понимая сути простых вещей.

— Им и не нужно придумывать историю. Они сами уже как часть история. И мы тоже станем её частью, если не выберемся отсюда. Хочешь остаться в стенах этого особняка на веки вечные или прожить жизнь, за стенами этой тюрьмы? Решать лишь тебе, Томас.

Они грезили о свободе, как о стакане воды во время жарких и крайне изнуряющих погодных условий пустыни. Они хотели насытиться ей по горло, хотели распробовать всем телом, насыщая нутро всплеском положительных эмоций. Хотели рассматривать её во всей красе, жаждали ещё большей порции ненасытно и очень страстно. Свобода была чём-то незаменимым в этот тяжёлый момент, и её не хватало так же, как свежего воздуха в этой лачуге.

— Я точно не хочу умереть здесь. Мне не нужна такая история. Она просто недостойна меня. — произнёс Томас.

— Я тоже не хочу. Мы создадим собственную историю вместе, и будем развлекаться по полной, ни в чем себе не отказывая! Что эта за жизнь такая без удовольствий! — воскликнул Ульямс, предвкушая интересную и крайне насыщенную жизнь, походившей на яркий карнавал дебоширов, пьяниц и проституток.

— А когда мы станем дряхлыми стариками, напишем собственные мемуары и будем читать их внукам вместо молитв. — шутливо заметил Томас, уже представляя себя в глубокой старости.

— Если мы доживем до преклонного возраста и дождёмся, пока наши дети не вырастят потомство. — саркастично ответил Генри, совсем не представляя собственную семейную жизнь.

— Аминь. — раздалось с уст Томаса, и они оба разразились громогласным смехом, закончив рассуждения на тему того, что они будут представлять из себя через пару десятков лет.

***</p>

Очередное собрание союза, основной целью которого являлась свержение Генри с поста главаря и превращение его в зашуганную, неуверенную в себе пешку ради всеобщего спасения. Вы слышали об этом не раз, но повторить эту мысль всё же стоило, ведь она была ключевой. Анна гордо стояла на сцене, как ключевая фигура, и распоряжалась всем, словно глава государства. Не хватало лишь пьедестала и ученых мужей, сидящих вокруг нее, но вместо них были обычные дети, смышлёные, но не настолько, чтобы можно было назвать их гениями. Для неё эти собрания являлись чем-то очень важным, и она с особым удовольствием проводила эти беседы лишь для того, чтобы почувствовать себя нужной и сильной. Ведь ей этого так не хватало… Путешественница Анна Верн всегда старалась занять свой живой ум всем, чем только можно…

Гилберт, Эдит и Луиза сидели перед ней с важными и очень умными масками на лицах, прямо как важные чиновники на политической встрече. Разговор, судя по накалённой атмосфере, обещал быть очень и очень серьёзным. Им придётся о многом узнать и принять взвешенные решения для развития и расширения союза.

— Дорогое антигенривцы! — поприветствовала всех Анна, раскинув руками на сцене. — С этого дня все наши собрания будут проходить в этом чудном месте. Надеюсь, что вы не против и у вас не накопилось совершенно никаких возражений. Ну а теперь, когда вы уже готовы стать свидетелями новой эпохи, прошу вас навострить уши и слушать очень внимательно…

Трое выпучили глаза и уже приготовились впитывать информацию, словно губки воду. Они слегка вытянулись вперёд, будто пытаясь руками достать сияющую звезду, которой являлась Анна, такая же яркая и вдохновляющая.

— Это собрание будет гораздо короче, чем остальные, но от этого не менее важным. Предупреждаю, что вас будет ожидать небольшое задание… — Анна заставила всех присутствующих застыть в особом предвкушении. Кажется, что пауза, которую она протянула, длилась вечность. Участники союза все не могли дождаться приказа их неусидчивого главнокомандующего, коим являлась рыжеволосая девчушка с очень интересной судьбой. — Вам придется найти нового участника. Нам нужно примкнуть больше людей к нашим рядам. Приглашайте кого угодно: Джейн, Эмили, даже малыша Томаса. Именно он больше всех пострадал от рук Генри. Стал его питомцем… Потеряв индивидуальность, перестал ценить себя, превратившись в мальчика на побегушках! Мы должны наставить его на истинный путь. — громко произнесла Верн, взглянув на своих подопечных. Они выглядели слегка ошеломлёнными, а их головы норовили взорваться от внезапно появившихся вопросов.

— Не думаю, что нам стоит звать Эмили! Наверняка она знатно так обиделась на нас после всей этого солевого инцидента… — заметил Гилберт очень даже серьёзным тоном.

— Бедняжка Эмили… Ей пришлось столько перетерпеть, она не заслужила всей этой ненависти к себе. Да, нам пришлось ночевать за пределами наших комнат из-за неё, но ведь иначе мы бы никогда не узнали, что приключились с Эдгаром! Для Эмили он значил очень даже многое, так что её можно понять… — добавила сентиментальная и чуткая Луиза, прижав бледноватые ручки к груди.

— Нам следует оставить её в покое, Анна. Джейн и Томас тоже отличные варианты, но добиться их участия в союзе будет ой как непросто! Но мы постараемся, Анна. Мы обещаем, что на следующий день окажемся на пороге этой комнаты с новым бойцом. — закончила речь товарищей Эдит, заметив смирённый взгляд Анны, которая уже смирилась с тем, что у других тоже могут быть разные мнения на счёт её предложений.

— Можете не стесняться принимать собственные решения. Я буду рада абсолютно любому участнику. Рано или поздно Генри останется совсем один-одинёшенек и потеряет веру в себя. — произнесла Верн, кивнув головой.

После того, как союз хором прокричал их фирменный лозунг, собрание объявилось закрытым. Все разошлись кто куда, на ходу придумывая хитроумные планы завлечения участников в организацию. Их будут ждать долгие переговоры, компромиссы и споры. Может быть, им все же удаться выполнить столь каверзное задание Анны…