XXVI (2/2)
— Благодарю. — сквозь зубы процедила Луиза, нервно хихикнув. — У каждого свои врожденные таланты. Уверена, что твои жировые складки компенсируются незаурядными способностями…! — Гибсон не стала уточнять, в какой конкретно области, и её ответ скорей разочаровал, нежели обрадовал Харриса.
Анна и Эдит обменялись взглядами, уже приготовясь разрядить неловкую обстановку. Верн вышла вперёд, размахнув руками и демонстрантивно кашлянула, приготовившись толкнуть слова, способные подвести итоги этого собрания:
— Неплохая работа, антигенривцы! Какое глупое название… Впрочем, появились и положительные изменения в нашем союзе! Например, к нам присоединился новый участник! Утром следующего дня мы постараемся примкнуть к нашим рядам Эмили и Джейн, а также воплотить наш план. Я назову его солевой катастрофой, как же страшно оно звучит! Не забывайте, что это всего лишь начало. Нам предстоит долгий путь. А на этом всё, дорогие бойцы. Собрание объявляется закрытым, все свободны и имеют право покинуть библиотеку.
***</p>
И вновь они остались наедине, в той самой комнате со столом посередине. Генри и Томас уже ввели в привычку подобные переговоры, и они служили лишь для того, чтобы чуть получше познакомиться со своим единомышленником путём долгих рассуждений о тщетности этой жизни. Томасу было интересно слушать своего старшего наставника, а Генри — рассказывать те самые истории своему дружку. Что-то взаимосвязываюшее было в их действиях, и они работали так же слаженно, как и часовой механизм без единого намека на отклонение от курса. Однако однажды мальчику показалось, будто его друг специально умалчивает о своём прошлом. Ульямс знал всё — начиная от даты последнего выпадения молочных зубов Томаса и заканчивая тем, когда он вообще в последний раз ходил в церковь, а если и ходил, то куда. Мальчик попытался начать издалека, намёками и двусмысленностями подходя к желаемой истине. Благо, Генри понял его с полуслова и перестал мучать мальчика замалчиванием правды.
Наступила пора узнать прошлое Генри… О да, Томас с особым трепетом ожидал этого момента, еле сдерживая сбитое от ожидания дыхание!
— Хочешь узнать о моем прошлом, господин Томас? — спросил тот, задумавшись.
Мальчик быстро и точно кивнул, замерев в предвкушении от интересной истории.
— Ты единственный, кому я доверяю в этом особняке. Однако, если ты не будешь держать рот закрытым, тебе придётся очень худо. Молчание — золото, мой дорогой друг! — сурово ответил Генри, пожирая своим взглядом бедного Томаса.
Я единственный, кому он доверяет! Вот это да! — Томас сидел, как на иголках, чувствуя приятное тепло по всему телу.
Генри вскинул бровью, словно приготовившись что-то сказать.
— Так тебе это точно будет интересно? Если перебьешь меня, то…
— Начни поскорей! И ничего не упускай! Расскажи всё подробно, со всеми деталями! — восклицал Томас, подпрыгивая на стуле.
Генри совсем забыл, что его друг ещё ребёнок. Подобное поведение совсем нормально для его возраста, но оно уже начало давить на нервы. Ульямс прошёлся рукой по блондинистым волосам и настроил себя на разговор. Он постарался вспомнить последовательность, которой являлась его бурная и интересная жизнь…
— Я родился в богатом имении моего отца. Его звали Джейкоб Ульямс. — имя отца Генри нарочно произнёс с какой-то мерзкой интонацией, растягивая гласные. — Отцу и матушке было абсолютно всё равно на меня. Я всегда был предоставлен самому себе. Для вида, конечно, они стояли возле меня и говорили что-то вроде «мы верим в тебя, ты наш единственный сын, наша опора и поддержка», а потом они разражались громогласным хохотом, поглаживая меня по головке. Перед гостями они всегда умели показать себя в лучшем свете! А я шлялся по улицам, искал себе друзей, развлекался, как мог. Подсел на азартные игры, как рыба на крючок, начал пить, гулять с разными легкомысленными девицами… Жизнь била ключом, у меня было всё, что могло бы удовлетворить желания ветреного подростка, не думающего о последствиях своей разгульной жизни… — начал свою историю Генри, поглядев на застывшего в смятении Томаса.
— Ты так похож на меня… Я тоже постоянно гулял по улицам, ища там хоть какое-то веселье. Правда я гораздо чаще видел пьяных старикашек, а не хорошеньких девиц. — произнёс мальчик, добавив своё как ему казалось, совершенно неуместное замечание в рассказ Генри.
— Только есть у нас одна разница: ты ночевал на улицах из нужды, а я из-за собственной скуки. Ты был готов на все ради свежего куска хлеба, а я тратил деньги направо и налево. Ты даже о чистой воде мечтать не мог, а я наслаждался лучшим европейским спиртным из погребов. Чуешь, в чем соль? Мы оба уличные парни, но всё равно такие отличные друг от друга! — добавил Ульямс, явно ожив после вставок Томаса.
— Да-да, жизнь у нас была разная, но мы провели её так, как так посчитало нужным… — задумался мальчик, приложив палец к губе.
— Бог? судьба? Кто посчитал нужным так распорядиться с твоей жизнью? — поинтересовался Генри, пытаясь выдумать завершение предложения.
— Да нет же! То, что всегда влияет на наше благополучие… Точно, родители! Все из-за них! Они так испоганили нам жизнь! — начал возмущаться Томас, даже не припомнив облика отца и матери. — Грязные сволочи! Мерзкие твари! Зачем только они родили меня на этот грешный свет!
Мальчик начал бурлить от ярости, бушующей внутри него, и вовсе сдерживал приступы страшного гнева. Даже мысли об этих безликих преступников против человечества заставляла волну ненависти пройтись по ему юному, но успевшему повидать многое телу. Внезапно лицо Генри переменилось. Обычно оно выражало нахальную ухмылку перед глупостью происходящего, а сейчас оно пропиталось сочувствием и какой-то братской приязнью к этому юнцу. Ульямс старался надеяться на то, что у него есть ещё все шансы стать счастливым. Он покажет ему другую сторону Лондона. Отведёт в лучший ресторан города и закажет большой стол, чтобы Томас вдоволь наелся его содержимым. Если они выживут, то только вместе. Если и выберутся, то только держась за руки. Если начнут собственную жизнь, то только с помощью друг друга. Аристократ с лёгкостью признал, что Томас был самым человечным мальчиком, какого только видел Генри. Теперь ради него он действительно был готов на всё.
— Оставь это в прошлом. Тебя ждёт богатая и сытная жизнь. Стоит лишь взглянуть на неё под другим углом, и понять, чего ты действительно хочешь. Я тебе с удовольствием помогу. И мы выберемся отсюда так же быстро и неожиданно, как сюда попали…
Генри положил руку, покрытую бархатной перчаткой на запотевшую от напряжения ручку Томаса. Мальчик тут же почувствовал приятное тепло богатой ткани. Он вытер слёзы и собрал волю в кулак. На его лице наконец прояснилась улыбка.
— Ты стал для меня гораздо большим, чем сэром Ульямсом. Давай оставим формальности в прошлом. Теперь мы просто друзья. — произнёс Томас, выдвинув собственное преложения для развития их отношений на новый уровень.
— Так держать, Томас! Точное попадание в суть! — Генри добродушно усмехнулся, взглянув на младшего напарника. Мальчик хихикнул, убрав руку снизу. — А теперь расскажи, как именно ты сюда попал. — неожиданно произнёс Томас, всё ещё ожидая продолжения истории.
— Ух ты! Уже продолжения захотел! — шутливо пригрозил Генри, словно пытаясь развеселить капризного малыша. — Как-нибудь в другой раз, старина Томас. Как-нибудь в другой раз…
***</p>
Анна держала в руках медные ножницы, которые нашла на кухне. Её пальцы проходили сквозь специальные отверстия, выходя наружу. Они двигались, словно живые сосиски, завлечя внимание Эдит своими причудливым проворством. Бейкер не совсем знала, для чего они нужны были на самом деле. Наверное, предназначались для чего-то очень страшного… Наверное, Анна собрались ими кого-то убить. Даже ухмылялась как-то по безумному. Теребила волосы. Свои красивые рыжие волосы…
— Остриги меня, как мальчика. — она вытянула вперёд орудие, предупредив Эдит о просьбе.
Бейкер, сглотнув, взяла в руки ножницы и почувствовала на своей ладони прохладцу поржавевшего металла. Она в последний раз взглянула на её и без того короткую по её мнению шевелюру, навсегда попрощавшись с этой стрижкой, будто навсегда прощалась с умирающим человеком.
— Анна, зачем! Я уже устала тебя уговаривать. Короткие волосы это очень некрасиво. Не уверена, что они тебе пойдут. Просто отрасти их, хотя бы здесь… А там делай, что хочешь… — отказалась девочка, сложив ножницы за спину.
Верн вышла вперёд, все лучше чувствуя нарастающее напряжение подруги с каждым проделанным шагом в её сторону. Её руки тут же выхватили ножницы, прижавшись к ним мертвой хваткой.
— Для тебя это просто странное и необдуманное решение, а для меня — шаг к новой жизни. Отрезав волосы я преображусь, стану другим человеком, для меня это безумно важно. Пожалуйста, Эдит… Мы же с тобой подруги, так ведь? — начала давить на жалость путешественница, моля о помощи.
— Ты же в состоянии сделать это сама. — послышалось с уст Бейкер.
Сердце Анны застучало ещё сильней после произнесённых ей слов.
— Да, я и сама могу это сделать, но твоё участие в этом процессе просто необходимо. Понимаешь, нужно чтобы ты сама помогла мне избавиться от этих волос, как от непосильной ноши. — объяснила своё столь странное рвение Анна, помаленьку уговорив Эдит на этот поступок.
— Если для тебя это так уж и важно, то я совершенно не против… — ответила Эдит, проломившись под уговорами Анны.
— Ты самая лучшая! — воскликнула та, покрепче обняв подругу. Эдит чувствовала с какой силой сжимаются её рёбра. Эта хватка действительно была очень мощной…
Церемония отрезания волос началась торжественным «чиком» поржавевших ножниц по непослушным, как и их обладательница, волосам. Анна удобно уселась на стуле, с нетерпением дожидаясь финального результата. Путешественница словно сидела на иголках, а Эдит старалась, как могла, пытаясь подрезать всё ровно и аккуратно. Рыжеватые локоны падали с её ладоней вниз, образуя на полу оранжевые пятна. Звук режущих волосы ножниц приятно расслаблял, как и сам процесс. Благо, он был недолгим и вполне легким для выполнения. Бейкер погладила Анну по макушке, подобным образом отметив завершение обряда.
— Ох, Эдит, мне так хочется посмотреть на себя в зеркало! — воскликнула Анна, заправив выбившуюся прядь за уши.
— Неожиданно для меня самой, выглядишь ты вполне неплохо, тебе идёт. — сделала комплимент Бейкер, пройдясь рукой по длинной косе.
— Благодарю тебя за помощь, Эдит… Те минуты, проведённые с тобой, я не выкину из памяти никогда. — девочка подошла поближе к Бейкер, искренне улыбаясь от переполнявшей её дружеской любви.
— Твои слова значат многое для меня. — девочка приобняла подругу, поглаживая её голую шею. Когда-то её перекрывали рыжие волнистые волосы, а теперь там шершавая пустота. Может, оно и к лучшему, кто его знает…
Они обе остались в окружении потрепанных обоями стен, всё ещё находясь посреди оранжевых пятен, служащих единственным напоминанием о прошлом Анны и деревянного стула, прямого соучастника столь опрометчивых событий. Эдит дала себе обещание, что прихватит её рыжий локон и сохранит в памяти не только вещественное напоминание, но и наружний облик подруги. Всё это послужило началом для новых событий, новой страницей, а точнее главой в книге жизни Анны Верн. Мало бы кто решился на такой смелый поступок в век Эдит, и девочка безумно загордилась храброй путешественницей, которая плевать хотела на стандарты красоты. Кто знает, как дальше пойдёт эта рыжеволосая исследовательница, на что ещё решится в знак протеста окружающей её действительности… Эдит этого не знала, и слегка побаивалась за судьбу подруги, но верила, что ни к чему плохому это не приведёт. Если это сделано из благих намерений, ради спасения невинных и пострадавших от жестоких реалий людей, то почему нет? Разве кто-то имеет вправе её останавливать?…
Всё пронеслось слишком быстро. Эдит просто не успевала уследить за каждым движением её бойкой подруги. За это надо прочитать молитву для их совместного благополучия.
Девичьи губы тут же начали нашептывать хорошо известные слова…