XXVI (1/2)

Первое собрание организации, члены которой являлись соучастниками наступающей Великой Идеологической Войной Узников Особняка Кэмпбеллов (Анна Верн все ещё раздумывала над более коротким и лаконичным названием), собралось в уединённой от любопытных глаз библиотеке, где единственными свидетелями происходящего помимо членов организации были книги, смиренно ждущие искушённого читателя на запылённых полках. Атмосфера здесь была напряженной и тяжёлой, как в казарме. Оно и неудивительно — девочка давно взяла на себя роль лидера, способного привести всю дивизию к великой победе. Битва против общего врага, против его чужой идеологии требовала огромного упорства и силы воли. Верн отказывалась закрывать глаза на странные, опрометчивые поступки Генри и всё размышляла над тем, как поскорей столкнуть его фигуру с огромной шахматной доски под названием жизнь. Она надеялась, что ей это удастся, ведь единомышленников у неё было гораздо больше, чем у Ульямса.

Но даже этого всё равно было чертовски мало. Путешественница напрягла голос, сложив руки за спиной.

— Добро пожаловать на наше первое, но далеко не последнее собрание. Здесь мы начнём наш долгий и нелегкий путь борьбы против Генри Ульямса. Вы отлично понимаете, какую серьезную угрозу он представляет для нашего благополучия. Пока нас всего трое, но это на целых два человека больше, чем в команде Генри! Просто вдумайтесь, какая колоссальная разница в силе! Если к нашим рядам примкнут оставшиеся узники, то у него просто не останется шансов для победы! — воодушевлённо воскликнула девочка, приложив руку к вздымающейся груди.

Гилберт и Эдит вскопанно взглянули на боевой настрой Анны, обменявшись парочкой напряженных и неловких взглядов.

Они были слишком добры для того, чтобы намеренно изгадить чью-то жизнь.

Так где же на самом деле заканчивается грань между добротой и слабостью?

Верн явно не понравилась реакция её союзников. Девочка поправила очки и недовольно покачала головой, принявшись отчитывать горе-парочку.

— Где ваше упорство, стремление, выдержанность в конце концов! Генри Ульямс — мастер затуманивания разума, одним лишь своим взглядом он может здорово испугать человека! Он с лёгкостью может забраться в ваше сознание и начать управлять им! Звучит недостаточно страшно? Да? Так поймите, что даже у такого негодяя будет слабое место. Ахиллесова пята. Все же знакомы с этой древнегреческой легендой? — Верн взмахнула рукой, получив в ответ неловкое молчание. — Неважно… Но пока мы не будем упорно работать и совершенствовать наши навыки борьбы, мы ничего не добьёмся. Нельзя расколоть камень, часами рассматривая его.

Эдит сглотнула накопившийся ком, сжав покрытые тканью платья колени вспотевшими от страха ладонями. Гилберт также выглядел слегка обеспокоенным, хотя здорово держался, не выставляя букет из не самых приятных эмоций на всеобщее обозрение.

— Я слишком добрая, чтобы сделать зло даже такому человеку, как Генри. — произнесла девочка, прокручивая в голове обрывки фраз, произнесённых мамой когда-то очень давно. То были строки из Библии, перемешанные с разжеванной моралью миссис Бейкер, которая являлась вполне доступной и ясной для детского восприятия. Дочь пекаря совсем забыла про то, что участвует в игре на выживание, где мораль и принципы уходят если не на второй, то на третий план. Она не могла побороть нравственность, сколько бы тут не находилась. Даже после всех увиденных зверств она продолжала плыть по течению жизни, никак ей не сопротивляясь. Она не делала совершенно ничего для собственного выживания. Она просто надеялась на Божье милосердие и представляла некую ауру, сияющую вокруг её чистого от греха тела. Тот ореол был неким щитом, защитой от грязи окружающей действительности, но сколько ещё Господь будет благословлять девочку? Когда-нибудь и ему надоест это дело, ведь мы все в той или иной степени мерзки. Не останется никакой весомой причины для того, чтобы и дальше оберегать бедную малышку от убийственной напасти…

Анна вышла вперёд, тяжёлыми шагами отчитывая стук бешено бьющегося сердца. Она специально присела на корточки ради того, чтобы быть гораздо ближе к своей подруге. Путешественница все чётче слышала её надвигающийся всхлип, ловя холодные слёзы на собственные ладони. Настало время для очень серьёзного, недетского разговора. Хоть они и были ровесницами, Анна всегда чувствовала огромную разницу в их интеллектуальном развитии. Эдит была слишком наивной и не понимала многих вещей, к тому же, воспринимала всё весьма односторонне, не осознавая двойственность этого мира.

— Если ты не хочешь победить врага из добрых побуждений ради спасения невинных и угнетенных, то это не проявление доброты, а признак настоящей трусости и слабохарактерности. Нельзя хорошо относится ко злу, пока оно плохо относится к тебе. Мы можем вечно терпеть боль, ссылаясь на собственное милосердие, а можем достойно дать отпор противнику, сделав жизнь остальных хоть чуточку лучше. — спокойным голосом произнесла Анна, сжав в руке её мягкую на ощупь косу, невероятную красивую и величественную.

Бейкер всхлипнула в последний раз, приподняв взгляд. Вместе с ней приподнялась и фигура Анны, и их глаза наконец сошлись во взаимном понимании. Возникла пауза, которую ни в коем случае нельзя было назвать «неловкой». Нужно было другое слово, скорей, подошло гораздо больше — эта пауза ощущалась невероятно воодушевляюще и пронесла бурный прилив энергии по всему уставшему от тяжелых раздумий телу. Единственный юноша, сидящий совсем неподалёку девочек, слегка смутился столь неожиданному исходу событий.

— Если что, это тебя тоже касается, Гилберт. Твой вклад в развитие нашей противогенристкой группы будет просто необходим! Твой чистый разум и умение рассуждать придутся как нельзя кстати. — Анна улыбнулась, несколько раз похлопав в ладоши. — Вы же помните наш девиз? Затравим таракана! Затравим таракана! — громко произносила Анна, вдохновляя остальных прокричать этот незамысловатый, но способный легко засесть в корке подсознания лозунг, поднимая сжатый кулак всё выше и выше.

— Затравим таракана! — Гилберт и Эдит разом прихватили эти слова, привстав со своего сидячего положения и затопав, что есть мочи.

— Затравим таракана! — громко воскликнула в ответ Анна, наслаждаясь приятным приливом эйфории, смешанной со сладким предвкушением победы.

Через проем двери выглянуло кукольное личико Луизы, которая явно удивилась странными телодвижениями её приятелей. Их громкий крик давил на уши, и девочка на цыпочках вошла вперёд, стараясь не отвлечь внимание протестующих. Какого ещё таракана они пытаются затравить? Неужели в особняке завелись эти мерзопакостные твари, сжирающие всё на своём пути?.. Гибсон все ближе и ближе подходила к заветной полке, все ещё не обратив внимания на свою персону — все трое были слишком заняты выкриком странного лозунга. Пальчики девушки обвили зелёный томик лирических стихов, и та с особым удовольствием приложила книгу под мышку, готовясь изящно вынырнуть из помещения. Но всё обратилось не совсем так, как ожидала изнеженная сентиментальными романами аристократка.

— Луиза, как мы рады тебя тут видеть! — Анна внезапно прекратила обряд, стремглав очутившись подле мадам Гибсон. Гилберт и Эдит также бросили все свои дела, любопытно склонив головы.

— Oh mon Dieu! * — пролепетала Луиза так, будто находилась на грани обморока.

Верн схватила девушку за плечи, начав трясти её изо всех сил. Она затрясла бедняжку так, что из её подмышки выпала книга, устремившись вниз. Взгляд Эдит все ещё был прикован к страницам, помявшимися от столь неаккуратного обращения.

— Луиза! Луиза! Ты меня слышишь? — спросила Анна, обеспокоившись замершим выражением лица прибывшей.

— Как такое не услышать! Что вы от меня хотите? Вы сошли с ума? — её акцент становился всё более и более заметным, и девушка мямлила и каверкала слова, будто разговаривая на непонятном для остальных языке. Даже полиглот, которым являлась Анна, отказывалась адекватно воспринимать тарабарщину Луизы.

— Тараканы! Вы хотели кого-то затравить! Что с вами не так?.. — поинтересовалась Гибсон, двигая заплывшими от неожиданности глазами туда-сюда.

Тараканы… мерзкие, живучие существа, передвигающихся на своих маленьких ножках и разнося грязь и болезнь по всей округе! Мерзость! Именно их Луиза боялась больше всего на свете…

— Спокойствие, только спокойствие, дорогая Луиза! Таракан это образное выражение, так мы называем Генри Ульямса, и на этом заседании мы будем обсуждать варианты того, как мы его затравим. Я знаю, что он причинил тебе очень много боли, Луиза, и мы все будем рады, если ты примкнёшь к нашим рядам… — она громко шепнула ей прямо в ухо, дотошно растягивая слова лишь для того, чтобы вызвать кучу мурашек по телу аристократки. Её и без того бледная кожа посветлела еще на несколько оттенков, а тонкие пальчики задрожали, жалостливо возносясь над сгорбленной спиной Анны.

Нет, Генри она боялась даже больше, чем чертовых тараканов. Пора взять свои слова обратно!

— Генри! Какой ужас! Не опускайтесь до его уровня, я не хочу, чтобы вы с ним что-то вытворили! — взревела Гибсон, вцепившись мертвой хваткой в рыжие волосы Верн.

— Ай! Луиза, да успокойся ты наконец! Злодей должен получить по заслугам, и мы не должны его жалеть! — пытаясь отцепиться от Луизы, охала Анна.

Гибсон заплакала. Слёзы покатились по её фарфоровому личику, скатившись куда-то под кружевной воротник платьица на французский манер. — Злодей… — в голове тут же возник образ его отвратной ухмылки, его пугающие, но такие манящие движения. Тот случай, который она не могла выбросить из головы. Всё могло бы завершиться очень и очень печально, но судьба решила спасти бедняжку от ужасной участи, вырвав из лап потенциального насильника.

— Ах! — воскликнула Луиза, прикрыв ротик затёкшими от ужаса ладошками. — Я никогда не смогу ему отомстить! Я слишком слабая и хрупкая! Мне не удастся дать ему отпор! — раз за разом повторяла Гибсон, отговоривая себя от жестокой мести.

В глазах Анны вспыхнул геройский огонёк. Бесстрашие и решительность тут же воспламенили её и без того благородное сердце. Ей безумно хотелось защитить всех пострадавших от лап Ульямса, за одно дав им возможность спокойно пожить. Ей было очень приятно ощущать себя храбрым принцем, спасающим прекрасных девушек от поворотов жестокой судьбы. На всем земном шаре она не видела девушку, такую хрупкую с виду, но с прекрасным и девственно чистыми намерениями в душе. Сила, таящаяся у Луизы глубоко внутри была гораздо сильней самых мощных мужских кулаков. Эта сила действительно могла спасти целый мир от безрассудства и безумия. А пока нужно дать возможность раскрыться этому прекрасному бутону алой розы.

— Мы поможем тебе, Луиза. Поможем все вместе. Ты очень сильная, и я это знаю. Я чувствую силу твоего бешено стучащего сердца… — воодушевлённо произнесла Анна, приложив руку к груди Луизы, услышав сдавленный вздох собеседницы.

Черноволосая красавица вытерла слёзы, осмотрев всех присутствующих прояснившимся взглядом и наконец взвесив правильное решение.

— Хорошо, я присоединюсь к вашему союзу. — ответила она, приобняв Анну за спину.

Послышались крики и овации Анны. Эдит и Гилберт хором похлопали в ладоши, издав оглушительное эхо, быстро пронёсшееся по стенам библиотеки.

— Я так рада, что ты приняла такое мудрое решение, Луиза! Можешь всегда расчитывать на нашу помощь и поддержку. Если будут идеи на счёт того, как слегка подгадить жизнь Генри без серьёзных увечий, дай знать. Мы не в состоянии просто убить его из-за строгих правил. — произнесла Верн, наконец отойдя назад.

Луиза нагнулась и подняла книгу, которую когда-то уронила и прижав её к груди, задумалась над небольшой пакостью:

— Это очень глупая идея… — обнадеживающе вздохнула та, опустив взгляд.

— Я с удовольствием выслушаю! — вмешалась Анна, выпрямив спину.

Гилберт и Эдит застыли в предвкушении, подойдя поближе и навострив уши. Гибсон засмущалась ещё сильней. Ей не нравилось, когда её персоне уделяли столь пристальное внимание.

— Мы можем подсыпать ему соли вместо сахара. Генри любить пить чай. Знаю, что это меньшее, что можно придумать, но… — замялась аристократка, размышляя над тем, как закончить собственную речь.

— Отличная идея! — похвалила её Анна, подхватив мысль новенькой. — Вроде такая мелочь, а как же он опозориться за столом! Ему будет так стыдно! Ещё пару таких пакостей, и он совсем падет духом, что безусловно, очень даже хорошо. — Верн хихикнула, предвкушенно потирая ладони друг об друга.

Гибсон пыталась сдержать наступившую красноту щёк, не проявляя на всеобщее обозрение свою стеснительность к искренним комплиментам.

Когда в последний раз люди хвалили в ней что-то, кроме ангельской красоты? Хоть кто-то обращал внимания на её личностные качества и действительно ценил их?

— Я вспомнила одну историю, которая частенько происходила на корабельных суднах. Цинга, вызванная огромным количеством соли в организме. Частенько это оборачивалось смертью. Моряки пачками умирали на палубах. — Анна поправила очки, явно загордившись собственными знаниями.

— Ого, как интересно! Правда, мне не особо нравится соленая пища. Ей я предпочитаю сладкую. — ответила Луиза, улыбнувшись.

— Много сладкого есть очень вредно. — добавил Гилберт, продемонстрировав лишние фунты пухлого тела. — Просто посмотри, что оно со мной вытворило! Тебе просто очень повезло, ты все ещё красавица, причём очень даже симпатичная…