XV (1/2)

***</p>

Прошло несколько ничем не примечательных дней. Они были до жути рутинными — завтрак, обед и ужин (иногда и полдник) за шумным и людным столом, разрывающимся от разговоров, криков и выходок активных детишек. Кто был постарше лишь посмеивался над этими забавными изречениями, узники помладше присоединились к общему кипишу, поднимая такой ажиотаж, что становилось не по себе. Иногда Эдит казалось, что её и без того слабые барабанные перепонки лопнут, не выдержав этого кошмара. Благо, ничего плохого не происходило, она жива, здорова, пока не оглохла, да и в целом хорошо себя чувствует. Правда голова немного покалывает, вот и вся проблема.

Эдгар, сидящий напротив неё, выглядел особенно довольным. А чего тут грустить — дописал вторую главу, уже приступает к третьей, да и к тому же, закончил первый акт комедии! Название он обещал придумать позже, оставив его на десерт. Это была история о простом рабочем, очень легкая и веселая история, полная светлых и добрых моментов. Никаких убийств, жестокостей и насилия, только старый добрый английский юмор, неповторимый и прекрасный. Задумка звучала неплохо, и Бронте надеялся, что не облажается с исполнением. Пока никому не были известны его наработки, тем лучше — будет небольшой сюрприз для всех! Он все ещё выглядел уставшим, но зато каким счастливым! Даже горбатая спина и огромные мешки под глазами впридачу с бледной кожей не могли бы выставить его в негативном ключе с такой то искренней улыбкой и наивным взглядом — сама Эмили недоумевала от подобного. Снаружи вроде болен, но в душе — здоров. Шервуд спокойно смирилась с этим, продолжив навещать мальчика каждый день, не так часто, как раньше, конечно, но все её действия были точными, словно часы — в голове будто закрепилось расписание, специально созданное для Эдгара. Вскоре, после нескольких приемов лекарств, больше походящих на способ развлечься, юный поэт встал на ноги и уже спокойно ел за общим столом — таков был исход постоянных визитов медсестры. Бронте обещал себе, что поблагодарит Эмили за её старания и даже пытался написать ей благодарственный стих, но медсестра благородно отказывалась от этого предложения, покачав головой. Мол, его собственное самочувствие говорит гораздо больше, чем строки написанных стихотворений. Черновласый юноша взял эти мысли себе на заметку, но всё же решился на затеянный ранее план, потерев холодные ручки. Будет замечательно, если Эмили оценит его талант, ведь до этого ей ещё не удавалось застать его прекрасных стихов…

— Гилберт, ты в край обнаглел! Как ты мог съесть все булочки! — возмутился Томас, показав рукой на пустую корзину, в которой осталось лишь пара крошек.

— Это не я! — ответил Харрис, разозлившись из-за пустых обвинений бедняка.

— Это ты! Я знаю! — рявкнул мальчик, стукнув по столу кулаком.

Гилберт фыркнул, отодвинув тарелку с деревенским картофелем и сваренным говяжьим мясом. Он включил режим великого спорщика, человека, способного разнести в пух и прах любого обидчика, несогласного с его мнением. Частенько именно этот приём помогал ему выходить из сложных ситуаций, например, на экзамене, когда с помощью блестящей харизмы ему удавалось получить небольшой бонус, помогавший пробиться в один из лучших университетов Лондона. Конечно, большую роль играла и подготовленность Гилберта, его знания и умения, но одно другому не мешает — в этой жизни нужно уметь вертеться.

— Приведи доказательства. — нагло улыбнулся паренёк, скрестив руки у груди.

Томас тут же застыл, удивленно подняв бровь. Бедняк задумался, вспоминая прошлые попытки вычислить уличного воришку, например. Хотя в любом случае, никто ему и не верил, считали, что бедный мальчик сошёл с ума от голода и холода. Посмотрели бы они на ситуацию под другим углом поняли, как ошибаются из-за собственных, глупых предрассудков!

— У тебя рот весь в крошках. — отметил мальчик, самодовольно фыркнув.

Гилберт нисколечко не растерялся, показав пальцем на сидящих напротив девушек и юношей. Все были так же погружены в процесс приёма пищи, как и Харрис, поэтому обличить кого-то одного было слишком сложно.

— У Эдит рот в крошках, и у Джейн, и даже у Эдгара. Это говорит лишь о том, что твой аргумент пуст и никчёмен. — заключил Харрис, самодовольно глотнув горячего чая.

Томас закипел от злости и норовил вытечь, словно раскалённый до безумия чайник. Некрасивые морщинки образовались на его юном лице, а глаза загорелись недобрым огоньком. Что же, ударить лицом Гилберта в грязь не удалось — он остался в дураках и наверняка опозорился перед всеми! Уж лучше бы он молчал, дожёвывая чёрствую корку хлеба вместо свежей булочки. Ох уж эта несправедливая и злая жизнь!

Ну ничего, когда-нибудь появиться прекрасная возможность самоутвердиться за счёт недостатков оппонента, и справедливость наконец восторжествует! Эти мысли заставили Томаса задуматься о более изощрённом и жестоком плане, и он верил, что всё удастся, сойдёт с рук и вообще пойдёт, как по маслу. Не сказать, что мальчик был жестоким и мстительным человеком, но жизнь в трущобах сделала своё дело, и он привык бороться за каждую крошку хлеба, как за слиток золота. Никому он не позволит так бессовестно наслаждаться аппетитными булочками. Он обязательно обличит Харриса в его ужасных деяниях!

— Какие красивые цветы! — заметила Эдит, отметив прелесть раскрывшихся бутонов.

— Розы просто восхитительны. — пролепетала Луиза, пытаясь дотронуться до шипастого стебля кончиками бледных пальчиков.

Цветы стояли на столе, в небольшой фарфоровой вазочке, украшенной незамысловатыми узорами. Было глупо ставить столь хрупкое и красивое сооружение на поле боя, где в любой момент могли бы сбить это сооружение неловкими движениями рук. Гибсон самовольно собирала их во дворе особняка, возле куста, наверняка выращенного с особой любовью одним из членов семьи Кэмпбеллов. Романтичную девушку очаровал их восхитительный запах, а также яркий цвет, напоминающий одно из её любимейших платьев. По лепесткам текли росинки, кристально чистые и блестящие на солнце, похожие на девичью слезу.

— Цветы, конечно, прекрасны, но от деревьев, фруктов и овощей гораздо больше пользы. — начала умную речь Анна, пожав плечами.

— Если не цветы, бедные пчёлы не знали бы, чем себя занять. — возразила Луиза, помяв чёрные кудри руками.

— Это лишь их проблемы. — ответила Верн, поправив очки.

Красота без пользы для общества… Какая же знакомая и близкая для аристократки проблема. Какое добро она сделала для других? Чему научилась за жизнь? Что осознала? Все, чем она занималась — примеряла красивые платьица, надевала на себя кучу украшений и завивала волосы старым дедовским способом. Никакой общественной деятельности, помощи и поддержки другим людям. Она походила на ту розу — восхитительная, замечательная, прелестная, но такая бесполезная…

— Я не знаю, чем себя занять. Разве от этого я плохой человек? — задала риторический вопрос Луиза, в своей привычной манере вылупив кукольные глазки.

Анна задумалась, печально вздохнув. Она ненавидела подобные философские вопросы, так как боялась обидеть друга собственными замечаниями по поводу этого дела.