XI (1/2)
— Как самочувствие?
Эмили была полностью погружена в работу. Слышалось позвякивание стеклянных банок, шуршание бинтов, пение птиц с улицы. Пахло как в больнице — дотошный запах стерильности, который частенько дополняли вздохи и всхлипы больного Эдгара. Мальчику явно не здоровилось, напротив, самочувствие ухудшалось с каждой минутой, поэтому вопрос, произнесённый Шервуд в данной ситуации звучал как глупая издевка.
— М-мне так плохо… — заикнулся Бронте, ещё сильнее накрывшись одеялом. — К-кажется, что вот-вот умру…
Медсестра поцокала, покачав головой. Приложив ладонь ко лбу, она тут же почувствовала тепло, резкое, импульсивное, такое тепло, которое свойственно лишь больным людям. Вскоре она быстро убрала руку, вывалив на ложку порошок.
— Тебя же с помощью него лечили, так ведь? — спросила Шервуд, поднося порцию к носу юноши.
Порошок был белым, бесцветным, выглядел он вполне привычно и обыденно. Эдгар уже мысленно прощупывал его текстуру, предвкушая что-то приятное и такое неизведанное одновременно. Возможно, кокаин был единственным лекарством, который не чувствовался, как что-то отвратительное.
— Частенько такие случаи бывали. И-иногда и чайные настойки варили… — сглотнул Эдгар, после чего его рот был забит белым порошком…
— Вот и хорошо… Глотай. — приказала медсестра, тут же поднеся ко рту стакан воды, дав больному возможность напиться вдоволь.
— А т-ты уверена, что это лекарство, ну, помогает? Я вот сколько его принимаю и безрезультатно… — тут же возразил Бронте, всё ещё чувствуя приятную влажность во рту после стаканчика прохладной воды.
Эмили вылупила глаза так, будто пациент ляпнул неслыханную глупость. Она то ведь знала, что это новомодное лекарство способно излечить от всех бед и к тому же, хорошо поднимает настроение, утоляет голод и жажду, видимо, Эдгар был слишком глуп для этого мира, раз не понимал чудодейственные свойства столь универсального средства.
— Конечно уверена! Думаешь, медсестра не знает, как правильно лечить людей? — вскинула бровью Шервуд, обхватив аптечку обеими руками.
— В том-то и дело, что ты медсестра, а не д-доктор. Понятия разные. — всхлипнул Эдгар, вытерев стекающую с носа жижу.
Эмили нервно усмехнулась, тут же сменив выражение лица на более задумчивое. Больной прав — медсестра лишь девочка на побегушках, а не полноценный врач, решающий судьбы людей и ставящий им страшные (или не очень) диагнозы. Женщина всегда должна быть тенью мужчины, особенно в таком деле, как медицина, ведь Шервуд на протяжении всей жизни внушали, что мужчина умнее и способные женщины, и по таковым правилам она жила всегда. Но разве есть разница в поле, когда на кону стоит жизнь человека? Разве ты не имеешь права вмешаться в неё, пускай ты обычная медсестричка из очередной лондонской больницы? Неужели всё настолько жестоко и несправедливо по отношению к девушкам в этом мире?
— Тебе нужен покой и отдых. Никакой умственной нагрузки. Я слышала, что ты любишь писать стихи, но воздержись от этого занятия хотя бы на пару дней, а то напряжешься настолько, что потом будешь жалеть о своём поступке. — тут же перевела тему Эмили, вываливая на бедного Эдгара кучу рекомендаций и советов по поводу его свободного времени.
Бронте послушно кивнул, всё ещё принимая этот факт близко к сердцу. Он не знал, чем занять тоскливые вечера, он не ведал жизни без измазанного чернилами гусиного пера… Да, юноша обожал выводить буквы по старинке, как это делали до него великие люди. Он обожал это ликование и гордость после проделанной работы, любил перечитывать собственные рукописи, выискивая в них не только ошибки, но и приятные мелочи. Конечно, иногда он слишком придирался к своим стихам, но всё же любил их, как родное дитя. Он бы отдал всё для того, чтобы стать великим поэтом, но к сожалению, отдал собственное здоровье…
А к чему творить без людей, которых ты можешь потом вдохновить на великие свершения, к чему выливать свои мысли на бумагу, если это всё равно никто не прочитает, хотя, иногда жутко не хочется отдавать произведения в чужие руки, мало чего они там надумают и наговорят про произведение, найдут скрытый смысл там, на который даже намёка и не было. Люди — натуры эгоистичные, проворливые и циничные. Увы, их не интересует высокое искусство без материальной выгоды, да и голодный поэт никогда не прокормится великими думами…
— Мне стало гораздо лучше, но я буду хорошим мальчиком и не расстрою тебя. — наконец произнёс Эдгар, протяжно зевнув и повернувшись на другой бок.
— Так держать. Умница. — похвалила Эдгара медсестра, погладив его по черноволосой макушке. — Если что-то будет нужно, обязательно позови, тут же прибегу к тебе.
Мама… — в голову поплыли приятные ассоциации материнского тепла, заботы и любви. Вспомнилось, как она вставала по ночам лишь для того, чтобы успокоить больного Эдгара и отогнать все негативные мысли. Вспомнились её нежные прикосновения, худущее, больное лицо и некрасивый пучок, собранный из полуседых волос. Вспомнилось, как она постоянно пахла настойками и вонючими лекарствами, то, как она пичкала своего сына тем чем только можно. Миссис Бронте никогда не желала зла больному мальчику, выполняя все его прихоти и желания лишь для того, чтобы он был счастлив и не чувствовал себя обделённым.
— Верь в Господа Бога и проси у него скорейшего выздоровления, мой милый мальчик, моли о пощаде, и он обязательно услышит тебя. — вот были её слова, которые она произносила каждый вечер перед сном, после чего нежно поцеловав сына в лоб, уходила на кухню готовить роскошный ужин для одного-единственного ребёнка в доме. Больше всего на свете она боялась потерять Эдгара, свою кровиночку, свою единственную надежду на счастливую жизнь. Хотя лучше бы он просто умер, не вовлекая родную мать в эту кутерьму.
— Спасибо тебе за заботу, Эмили. Никто не был ко мне настолько добр, как ты… — пролепетал юноша, приобняв тёплые края одеяла.
Шервуд вытерла наступившие слёзы. Она еле сдерживала себя в этот трогательный момент. Не часто кто её благодарил за проделанную работу, подобные случаи были редкостью. Могли сказать что-то вроде «все могло бы быть и лучше», но не более. Душа и разум Эмили рассорились окончательно — сердце говорило втереться в доверие к больному ещё сильнее, а мозг — перестать заниматься чепухой и ни в коем случае не привязываться к нему, ведь случаи бывают разными, может произойти и такое, что раз, и человек умер на твоих глазах, и ты чувствуешь такую тяжесть на душе, тебе становится мерзко от собственного существования, потраченных сил, времени и чувств, что ты тоже хочешь умереть так же болезненно, как твой пациент. Держать в руках труп, чувствовать его холодную плоть — не самое приятное занятие, к тому же, довольно травмирующее. Но что поделать, работа медсестры она такая — неблагодарная и грязная.
— Просто выполняю свой священный долг. — произнесла девушка, по-дружески подмигнув Эдгару.
Послышался цокот каблуков — Эмили покинула комнату, крепко закрыв дверь для того, чтобы никто не вздумал беспокоить Эдгара при его физическом недомогании. Она с особым трепетом вытряхивала грязь с фартука, за одно тряся аптечку ради прекрасного грохота медицинских инструментов, покоящихся на дне сумки. Много времени не прошло, и вот, Шервуд уже заходит в другую дверь, открытую, потрепанную временем. В глаза тут же бьет солнечный свет, а за столом сидит Анна, с особым удовольствием листая страницы «Мемуаров путешественника» — на вид очень интересное и любопытное чтиво. Белые платьица покоились на поверхности кровати, кое-где выглядывали и другие предметы одежды — носки, чулки, и прочее нижнее белье.
— О, наконец я нашла свои вещи! — воскликнула Эмили, сложив руки у груди.
Анна от неожиданности чуть не упала со стула, но всё обернулось лишь очками, спустившимися вниз по запотевшему носу.
— Здравствуй, Эмили! Прости, что не заметила тебя ранее, уж слишком была погружена в чтение и не обращала внимания ни на что постороннее. — пожала плечами Верн, отодвинув томник в сторону.
— Ничего страшного! Не обращай на меня внимания, продолжай читать. — успокоила путешественницу Шервуд, тут же принявшись раскладывать вещи по шкафам.
Анна нервно хихикнула, натянув очки на переносицу. Рассматривая слаженные и быстрые движения медсестры, Верн заметила в них желание поскорей навести чистоту и порядок. Люди, которые не откладывают дела на последний момент, как правило, вызывают уважение гораздо больше отпетых лентяев. А лентяев путешественница не любила, хоть и сама была не прочь вздремнуть вместо того, чтобы выдраивать каюту до блеска.
— А я уже почти дочитала. — солгала Анна (дошла она лишь до двухсотой страницы). — Как там Эдгар? Здоров?
— С ним всё хорошо. Постепенно приходит в норму, но ему нужен покой. Старайся его не беспокоить без причины. — констатировала Шервуд, вытряхнув руки после небольшой работенки.
— Буду надеяться, что лечение принесёт положительные результаты. Ему как никому другому нужна была такая заботливая, но в то же время стойкая медсестра, как ты. Это же такой подарок судьбы! — улыбнулась Анна, восхищаясь работой Эмили.
Шервуд конечно, засмущалась — второй комплимент за день, ещё и более лестный, чем пять минут назад. Было невероятно приятно слышать такое в свою сторону, тем более из уст такой бесстрашной и умной путешественницы, как Анна.
— Спасибо. — поблагодарила медсестра. — Я сделаю всё для того, чтобы Эдгар не мучался от болезни.
— К слову… — за ней произнесла Анна, похлопав по медицинским книжкам, лежащим на столе. — Нашла что-то более любопытное, чем одежда. Дашь почитать на досуге?
Анатомические многотомники выглядели внушительно. Конечно, они пропахли сыростью и влагой, однако там хранились действительно важные и нужные знания, способные спасти невинные жизни от ужасной участи. Эмили чудом достались эти прекрасные книги, и всё же тайком читать их удавалось — не хотелось демонстрировать «мужскую» литературу перед обычными людьми напоказ.
— Конечно, читай, когда захочешь. Это очень интересные книги, надеюсь, в будущем я смогу найти гораздо больше подобной литературы… — вздохнула Эмили, расстроившись укладом Англии, который целиком и полностью выступал против свободолюбивых женщин. Да и женщин впринципе.
— Когда я покину этот особняк, я устрою великое путешествие и привезу тебе самые лучшие книги, которые только смогу найти. — улыбнулась Анна, поддержав поникшую подругу.